Неупокоенные кости

Лица людей, собравшихся вокруг мертвого тела Мейсона – или Рокко Джонса, – казались голубоватыми в свете, лившемся из витрин модного бутика. На других кадрах также были видны красные и синие отсветы мигалок машин экстренных служб, отражавшиеся в лужах и преломлявшиеся в каплях холодного дождя. О дожде Анжела вспомнила только сейчас – вчера вечером она его просто не замечала. Разглядывая попавшие в кадр полураздетые, разукомплектованные манекены в витрине бутика (у одних не хватало рук, у других – головы), она чувствовала себя не особенно уютно – их присутствие придавало съемке откровенно мрачный, даже жутковатый характер.

– Мне нравится, – сказал Рауль. – Это надо оставить.

Он потер руки и показал на кадр, где буквально в нескольких шагах от тела Мейсона пьяный бездомный, прикрывшись от дождя картонками, беспробудно спал под стеной многоэтажки.

– Только подумай, какой подтекст! Падение человека, Мейсона, и рядом этот безымянный алкаш.

Анжела перевела дух.

– А мне твой подтекст не нравится, – отрезала она.

– Что?

Анжела встала и, выбравшись из отсека, принялась ходить из стороны в сторону по проходу между рабочими местами корреспондентов. Отчего-то у нее сосало под ложечкой, а к горлу подкатывала тошнота. Только недавно Мейсон был проклятием ее жизни, точнее, ее профессиональной карьеры, и вот его не стало. И ей почему-то казалось, что она в этом тоже виновата.

– Как ты думаешь, может, он прыгнул, когда увидел, что это мы звоним к нему в квартиру? – спросила она. – Что, если Мейсон решил, будто я собираюсь его разоблачить, показать по телику? Вот и подумал, что все кончено, а раз так…

– А ты не думаешь, что его могли столкнуть?

– Я слышала, как один полицейский сказал, что Мейсон оставил записку.

– Это ведь и подстроить легко. Многие убийцы оставляют подложные записки.

Анжела провела руками по волосам. Отчего-то ей перестало хватать воздуха.

– Ты в порядке, Анжи?

Повернувшись, она зашагала к выходу.

– Сейчас вернусь. Мне нужно глотнуть свежего воздуха.

Покинув редакцию, она двинулась к лифтам и спустилась вниз, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркалах, которые кто-то будто специально развесил на каждом шагу. Раньше Анжела не думала, что в редакции так много зеркал, и старалась миновать очередное как можно скорее, но каждый раз ее с непреодолимой силой тянуло взглянуть на себя – и она глядела. В зеркалах отражался кто-то, ей совершенно незнакомый. Это была суровая женщина с жестким, расчетливым взглядом, в погоне за лайками и просмотрами полностью утратившая способность сочувствовать, сопереживать людям, о которых писала и снимала репортажи. Анжела не могла пока это объяснить, но в момент, когда она услышала, как тело Мейсона, пролетев двадцать два этажа, сначала упало на крышу автомобиля, а потом скатилось на асфальт, в ней самой словно что-то треснуло, надломилось, и сквозь эту трещину повеяло чем-то свежим и новым. Она не могла дать этому определение, зато теперь отчетливо видела в себе то, что видели все те люди, которые посылали ей оскорбительные письма и мейлы. «Не имеющая понятия об этике дешевка», «королева кликбейта», «позор современной журналистики», «стервятница» и «гиена».

Да, во многом они правы, эти люди, но ведь она не всегда была такой!..

Анжела толкнула стеклянную дверь и вышла на улицу. Прохладный утренний воздух мгновенно освежил ее, и она, повернувшись, пошла вдоль тротуара, все ускоряя ход, словно надеясь с помощью физической нагрузки стереть из памяти то, что видела своими глазами, избавиться от застрявшего в подсознании чувства вины. «Нет, – твердила она себе, – нет, нет и нет. Я не имею никакого отношения к смерти Мейсона Гордона».

Возможно, если бы вчера вечером директор службы новостей выпустил ее в эфир со свежей сенсацией, сейчас она бы чувствовала себя иначе. Но юридическая служба КТКС-ТВ наложила вето на ее репортаж. Там заявили, что, во-первых, подобные сведения можно публиковать только после того, как о происшествии будут официально уведомлены ближайшие родственники покойного, а во-вторых, КТКС-ТВ должно проявить уважение к одному из своих ведущих сотрудников. Да, Мейсон был сотрудником, занимавшим к тому же довольно значительный пост, поэтому высокое руководство сочло необходимым подстраховаться и прикрыть собственные задницы. Вероятно, они знали, что у Мейсона имеются проблемы с психикой; Анжеле, во всяком случае, было достоверно известно, что этот вопрос уже несколько раз обсуждался с кадровой службой. Неудивительно, что компания решила подстелить юридическую соломку повсюду, где существовала хоть малейшая опасность оступиться.

Вот тебе и сенсация… Впрочем, Анжела чувствовала скорее облегчение, чем досаду.

Быть может, подумала она, вчера вечером ей стоило сказать копам, что Мейсон Гордон когда-то носил имя Рокко Джонса и что он является одним из свидетелей по давнему делу, которое в настоящий момент заново расследуют детективы из Северного Ванкувера. Как минимум это сэкономило бы копам время, а как максимум…

Быстрая ходьба помогла. Анжела начала дышать чаще, глубже, ровнее, а ее мозг почти полностью очистился от панических мыслей. Теперь, во всяком случае, она могла трезво обдумать ситуацию. Сомневаться почти не приходилось: легавые из городского департамента полиции понятия не имеют о том, что Мейсоном Гордоном интересовалась сержант Мунро. Городская полиция была муниципальной, а Королевская канадская конная полиция – общенациональной; у них были разные юрисдикции, а значит, могло пройти довольно много времени, прежде чем команда Мунро узнает, что человек, выпавший из окна высотного здания в городском центре, является членом пресловутой «шестерки из Шорвью». Точнее, являлся, потому что теперь он мертв. Оставалось неясным, сам он прыгнул из окна или ему помогли.

В голове Анжелы начала формироваться идея, которая с каждой минутой нравилась ей все больше и больше. В конце концов журналистка свернула в городской парк и, сев на скамейку, достала телефон.

Джейн

– Вау!

Так приветствовал Джейн Дункан, когда она вернулась в рабочий зал.

– Вы всё видели? – спросила она.

Дункан и остальные согласно закивали.

– Дело принимает неожиданный оборот, – заметил Тэнк.

– Но какое отношение все это имеет к «шестерке из Шорвью»? – поинтересовалась Мелисса. – И имеет ли вообще?

– Одно нам известно точно, – заметила Юсра. – Все они были на вечеринке: Аннелиза Дженсен, Дэррил Хендрикс, наша «шестерка» и даже Нокс Реймонд. Не похоже на простое совпадение, не так ли?.. Интересно, что каждый из этих людей был так или иначе связан с Аннелизой, которую убили вскоре после вечеринки. Хотелось бы мне поскорее взглянуть на ДНК-профиль эмбриона.

– Дело серьезное… – Дункан озабоченно почесал в затылке. – Если мы захотим сравнить ДНК младенца и ДНК бывшего шефа полиции, нам действительно придется получить судебное решение, потому что он так просто не сдастся.

Джейн покачала головой:

– Кто бы ни был отцом ребенка Дженсен, зачатие произошло не на вечеринке, а примерно тремя месяцами раньше.

– Но, быть может, именно на вечеринке о ее беременности стало известно? – предположила Юсра. – В таком случае это могло стать мотивом. Я совершенно уверена: Нокс Реймонд до смерти боится того, что может показать анализ ДНК. Как вы считаете, что за игру он затеял, когда якобы добровольно примчался к нам в участок и изъявил желание оказать помощь следствию? Хотел все запутать? Пустить нас по ложному следу?

– Думаю, Нокс собирался максимально исказить общую картину, – сказала Джейн.

Ноа Готье, который сейчас всплыл в ее памяти, в такой ситуации, вероятно, заметил бы, что хищники определенного типа испытывают почти непреодолимое желание снова оказаться на месте преступления. Ради этого они могут даже пытаться под видом помощи принять участие в расследовании или стремятся стать частью связанной с преступлением новостной повестки. Так поступил Гуго Глюклих – и то же самое стремление демонстрировал Нокс Реймонд.

На столе зазвонил телефон, и Мелисса сняла трубку.

– Это вас, сержант. Звонит какая-то женщина, у нее есть новая информация по делу Аннелизы Дженсен. Хочет говорить только с вами.

– Хорошо, я возьму трубку в своем кабинете.

Джейн отправилась в свой застекленный офис в углу. Сев в кресло, она сняла трубку телефона:

– Мунро. Слушаю вас.

– Это Анжела Шелдрик, сержант. Из КТКС-ТВ. Погодите вешать трубку!.. Вчера вечером я и мой оператор оказались в центре Ванкувера возле дома, из окна которого прыгнул или был выброшен некий мужчина. На место прибыла городская полиция. Его имя не сообщалось, ближайшие родственники тоже пока не извещены, поэтому наш репортаж не попал в эфир, но я подумала, вам будет интересно узнать, что погибший – программный директор нашей станции Мейсон Гордон. Вы его, вероятно, не знаете, но… Весь фокус в том, что тридцать лет назад Мейсон официально сменил имя, до этого он был известен как Рокко Джонс и входил в «шестерку из Шорвью». – Было слышно, как Анжела Шелдрик перевела дыхание. – У него на счету немало правонарушений, сержант… А теперь он мертв.