Неуютная ферма

– В таком случае это не меньше, чем еще на полчаса, – сказала Флора. – Можно идти вниз. Эльфина, ты готова? А теперь ни звука! Идем!

При свече, которую принес Сиф, они благополучно спустились в пустую кухню. Сквозь раскрытую дверь можно было видеть автомобиль, который остановился перед воротами по другую сторону двора. Шофер как раз вылез, чтобы их открыть. Флора с радостью заметила, что в окошко выглядывает пассажир – надо думать, Клод. Она приветственно замахала ему, и Клод ответил что-то про «чрезмерную дикость». Флора испуганно поднесла палец к губам и замотала головой – мол, ни звука.

– Я отнесу Эльфину, ей нельзя пачкать туфельки, – с неожиданной заботливостью объявил Сиф и, подхватив сестру на руки, прошел через двор. Потом он вернулся за Флорой. Та лишь успела задуматься, не слишком ли крепко он ее к себе прижимает, как очутилась в машине. Клод с жаром пожал ей обе руки. Эльфина мило улыбалась в уголке.

– Дорогая, к чему эти драматические эффекты а-ля «Падение дома Эшеров»? – спросил Клод. – Я хочу сказать, все слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Куда мы едем дальше?

Пока Сиф давал шоферу указания, Флора всматривалась в окна фермы. ***Безжизненные, как рыбьи глаза, они отражали мертвенную синеву гаснущего заката. Зубчатый силуэт крыши слепо тыкался в небо, на котором трупными пятнами проступал мрак. Бескровные языки звезд скакали между печными трубами, будто слабоумные дети, пляшущие под забытую мелодию. И внезапно тусклый свет расцвел за опущенной шторой в окне над кухней, и на его фоне неуверенно скользнула тень, будто кто-то обронил шнурок от ботинка и теперь ищет его на ощупь. Окно казалось глазом умирающего животного, в котором то разгорается, то гаснет последняя искра жизни. Дом словно вдвинулся в глубь двора. Ни один звук не нарушал томительного безмолвия, и лишь свет в окне, странно нагой и невинный, неровно подрагивал в сгущающейся темноте.

Авто наконец тронулось, к огромному облегчению Флоры.

– Ты замечательно выглядишь, – сказал Клод и, понизив голос, добавил: – А твоя протеже чудо как хороша. Теперь давай, рассказывай мне все.

И Флора так же вполголоса рассказала. Клод слушал, заинтересованно улыбаясь, хотя его немного смутила собственная роль в этой истории.

– Я чувствую себя второстепенным персонажем из «Золушки».

Флора поспешила его утешить, сказав, что экскурсия в отдаленный уголок Суссекса станет приятным отдыхом от тех чрезмерно светских кругов, в которых он обычно вращается, и остаток пути прошел довольно приятно. Сиф немного хорохорился, поскольку Клод подавлял его своим фраком, белым жилетом и непринужденным голосом; впрочем, он так хотел попасть на танцы и был так взволнован, что не мог сильно испортить всем настроение.

До здания Бодягширской ассамблеи добрались без всяких происшествий. На главной улице городка оказался затор: приглашенные из окрестных усадеб съехались на своих авто, а любопытствующие со всей округи прибыли на автобусах и теперь толпились на площади, наблюдая, как входят гости.

Флоре и ее спутникам повезло – им достался опытный шофер. Он отыскал узкий тупичок неподалеку от здания, свернул туда и остановил машину. Флора велела ему вернуться к двенадцати и спросила, как он намерен провести время.

– Я пойду в кино, мэм, – почтительно отвечал он.

– В «Орфее» идут «Красные каблуки» с Мари Рамбо, – пылко вмешался Сиф.

– Да, это вполне годится, – величаво ответила Флора, чуть заметным движением бровей выразив Сифу неодобрение, затем взяла Клода под руку, и вся компания направилась через толпу к входу в здание.

Лестница была застелена красным ковром, который спускался на тротуар до самого бордюра. По обе стороны ковровой дорожки собралась огромная толпа зевак; их лица, исполненные любопытства и восхищения, озарялись двумя газовыми рожками по бокам от двери.

Как раз когда Флора и ее спутники начали подниматься по лестнице, средь восхищенного ропота толпы вроде бы прозвучало ее имя. Она глянула в ту сторону, откуда раздался голос, и увидела мистера Клопа собственной персоной: тот опасно взгромоздился на цоколь уличного фонаря, а рядом с ним стоял еще один дурно одетый нечесаный джентльмен – надо полагать, собрат-интеллектуал.

Мистер Клоп весело замахал Флоре и вообще выглядел вполне бодрым, но она (глупое создание) немножко его пожалела, поскольку он был толстый и безвкусно одет; сравнивая его с Чарлзом, который всегда выглядел безупречно, и лишь при игре в теннис темная прядь падала ему на лоб, Флора подумала, что мистер Клоп исключительно жалок. Она почти что осудила себя, что не позвала его на бал.

– Кто это? – спросил Клод, проследив ее взгляд.

– Некий мистер Клоп. Мы встречались в Лондоне.

– Боже правый! – произнес Клод тоном величайшей брезгливости.

Будь Флора одна, она бы вежливо крикнула через толпу:

– Добрый вечер! Какая неожиданная встреча! Вы охотитесь за редкими книгами?

Однако сейчас Флора ощущала себя дуэньей Эльфины, а значит, должна была держаться безупречно.

Поэтому она ограничилась тем, что очень любезно кивнула мистеру Клопу, который выглядел ужасно непрезентабельно и пытался одернуть кардиган, собравшийся на талии в складки.

Мистер Обри Федеруэйт, выстроивший в 1930 году здание Бодягширской ассамблеи, не удовольствовался одной красивой лестницей, а соорудил еще одну, внутреннюю, ведущую в бальный зал, который располагался чуть ниже уровня улицы.

Когда Флора, выйдя из продуваемого сквозняками женского гардероба вместе с прекрасной и величавой Эльфиной, увидела вторую лестницу, она преисполнилась такой благодарности, что готова была упасть на колени и возблагодарить судьбу.

Разве аббат Фосс-Мегре не сказал: «Мужчина, увидевший, как красивая женщина спускается по величественной лестнице, погиб», и разве тут не присутствуют сразу обе составляющие его максимы? Возможна ли лучшая оправа для того бриллианта, в который стараниями Флоры превратилась Эльфина?

Благообразная дама лет шестидесяти приветствовала гостей на верхней площадке лестницы, а рядом с нею стояла крупная девица в платье ядовитого оттенка электрик – надо полагать, Джоан, дочь миссис Кречетт-Лорнетт.

Все четверо медленно приближались к хозяйке.

Наблюдательный взгляд Флоры сразу оценил, что время они подгадали идеально.

Было почти девять. Все важные гости уже прибыли, и цвет суссекской аристократии кружился под звуки вальса «Двенадцать сладостных часов»; элегантное сочетание темно-лилового и белого на мужчинах и бальные платья дам изящно оттенялись пурпурными стенами, темно-зелеными венками над нишами и тонкими белыми колоннами с золочеными коринфскими капителями.

Клод представил своих спутниц миссис Кречетт-Лорнетт. Хозяйка любезно улыбнулась Флоре и с немым изумление воззрилась на Эльфину, потрясенная ее красотой. Затем Эльфина по едва заметному знаку Флоры (та задержалась перемолвиться несколькими словами с Джоан Кречетт-Лорнетт) начала спускаться по лестнице.

Как раз в это мгновение утихли чарующие звуки вальса, танцоры остановились, улыбаясь и аплодируя.

И тут зал замер. Все взоры были обращены на лестницу. Восторженный гул – самый сладостный звук для женского уха – прокатился во внезапной тишине.