Неуютная ферма

К большому ее удивлению, Кипрей произнес со страстью:

– Да, жалко! Кое-кому в «Кручине» хорошо бы сбросить на голову десяток кирпичей. Имен я не называю, но думать-то не заказано.

Он вновь побренчал монетами в кармане, и губы его тронула медвежья ухмылка.

– О ком ты? – спросила Флора.

– Да о ней, о старухе. Моей двоюродной бабке. Она нас всех держит в черном теле.

И он опять позвенел монетами.

– А, ты про мою тетушку, – задумчиво проговорила Флора.

Разговаривать с Кипреем было не так уж трудно, да и враждебности в нем не чувствовалось.

– Не понимаю, – продолжила она, – почему вы от нее не уйдете. Она ведь забирает себе все деньги, да?

– Да… и еще она сумасшедшая. Если кто-нибудь из нас уйдет, она обезумеет еще больше. Для нас это будет страшный позор. Она старшая в роду, мы ее должны всячески беречь. Скоткраддеры живут в «Кручине»…

– Знаю, знаю, – торопливо перебила Флора. – Вот счастье-то, да? А если серьезно, мне кажется, когда взрослым мужчинам не дают жениться – это уж чересчур.

Кипрей хмыкнул, и Флора испугалась, что сейчас он отпустит соленую деревенскую шуточку. Однако то, что он произнес, оказалось совершенно неожиданным:

– Нет, нет. Многие из нас женаты. Просто старуха не желает видеть ничьих жен, она от этого безумеет. Так что они все живут отдельно, в поселке, а на ферму приходят только на общий сбор, который старуха устраивает на кухне. У Иеремии есть его Сюзанна, у Анании – Феба, у Азарии – Пру, у Сельдерея – Летти, у Ездры – Джейн. Урк – холостяк, ну а у меня свои проблемы.

Флоре хотелось спросить, что за проблемы, но она побоялась вызвать поток тягостных саморазоблачений. Может, он влюблен в миссис Муривей? Вообще же она настолько опешила от услышанного, что некоторое время только молчала, глядя перед собой, и лишь потом проговорила:

– Ты хочешь сказать, они все живут в поселке? Пять женщин?

– Шесть, – тихо поправил Кипрей. – Есть еще одна. Бедная дурочка Ранетта.

– Вот как? А она кем им приходится?

– Она падчерица Иеремии, родная дочка Сюзанны от первого мужа, Азарии. А сам Азария – сводный брат Амоса, родного кузена Иеремии. Так что тут все сильно запутано. Да, бедная Ранетта…

– А что с ней?

Слова прозвучали немного резко. Флора не сразу оправилась от известия, что есть еще целая куча Скоткраддеров – шесть женщин в поселке. Задача, которую она взвалила себе на плечи, теперь казалась почти невыполнимой.

– Десять лет назад она чуть не вышла за Марка Скорби, да тот ее бросил. Она так и осталась в девках. С мозгами у нее не в порядке. Весной, когда на плетнях повисают тяжелые гроздья живохлебки, она прыгает в колодец. И еще раза два пыталась задушить Мириам, наемную прислугу. Можно сказать, природа ударила ей в голову.

Флора искренне обрадовалась, когда тарантас остановился перед домом. Она не желала больше ничего слышать. Ей стало ясно, что она не будет спасать Сюзанну, Летти, Фебу, Пру, Джейн и Ранетту. Пусть выкарабкиваются сами. Она вытащит Эльфину, а потом сделает попытку объясниться с тетей Адой, но больше ничего не обещает.

В следующие три недели Флора была так занята Эльфиной, что и не вспоминала о неведомых женщинах в поселке.

Девушки были почти неразлучны. Поначалу Флора боялась, что кто-нибудь это заметит и запретит Эльфине гулять с нею утром в холмах, а после обеда сидеть в маленькой зеленой гостиной. Их общее времяпровождение было вполне невинным, но сама его невинность могла привести в движение мрачный механизм семейной тирании. Ибо удивительное дело: те, кто живет богатой эмоциональной жизнью, исполненной дикой поэзии, склонны находить неожиданный смысл в самых безобидных поступках людей, не живущих богатой эмоциональной жизнью, исполненной дикой поэзии. Вы обнаруживаете, что они бурно рыдают в подушку, и узнаете, что причина – ваши «ужасные» слова за ленчем. Или вас спрашивают, зачем это вы собрались на концерт, – должна же быть какая-то скрытая подоплека.

Так что кузины уходили на прогулку тихонько, когда никого не было рядом.

Флора на собственном опыте убедилась, что должна предупреждать Скоткраддеров, когда собирается в Пивтаун или хочет купить к чаю банку джема (как сделала через неделю после приезда). Позже она увидела, что Юдифь лежит ничком на Крапивной закраине и рыдает, уткнувшись носом в борозду. На вопрос Флоры она ответила, что пусть все поступают как им вздумается и оставят ее наедине со своим горем. Флора сочла это вежливым разрешением покупать джем и впредь.

Впрочем, других расходов у нее почти не было, и теперь она могла потратить на Эльфину почти восемьдесят фунтов. Флора решила, что они накануне бала поедут в Лондон, купят Эльфине платье и сделают прическу.

Она с удовольствием собиралась потратить деньги на кузину. Если в итоге Дик Кречетт-Лорнетт сделает той предложение, это будет победой Высшего здравого смысла над тетей Адой Мрак, торжеством жизненной философии Флоры над подсознательными умонастроениями Скоткраддеров – как если бы благородный олень величаво прошествовал по вспаханному полю.

Три недели она пестовала Эльфину, как садовник пестует растение в оранжерее, выгоняя цветы к назначенной дате. Задача была трудная, однако не настолько, как могло показаться вначале. Странности Эльфины в одежде, внешности и поведении проистекали лишь из незрелости вкусов, а не вросли в нее за долгие годы. Она готова была отбросить их, если увидит что-нибудь более привлекательное. К тому же ей исполнилось лишь семнадцать; когда Флора счистила всю шелуху святых Францисков и декоративных панно, ей предстала искренняя девушка, способная любить глубоко и спокойно, милая, покладистая, со вкусом к красивым вещам.

– Ты ведь не всегда восхищалась святым Франциском? – спросила Флора на исходе первой недели. Они сидели в маленькой зеленой гостиной, за окном шел дождь. – Мне просто интересно, кто тебе о нем рассказал и научил тебя носить эти кошмарные балахоны?

– Мне хотелось быть как мисс Эшфорд. Прошлым летом она месяц-другой держала в Воплинге чайную «Клетка синей птицы». Я заходила туда раз или два, и она была очень со мной приветлива. И носила такие очаровательные платья – то есть тебе бы они не понравились, а я тогда пришла от них в восторг. У нее была широкая длинная блуза…

– Расшитая мальвами, – обреченно проговорила Флора. – Еще она заплетала маленькие косички от висков и носила кулон из кованого серебра с голубой эмалью. А душистые травы она не пыталась выращивать?

– Откуда ты знаешь?

– Не важно. И она говорила тебе про брата Ветра, сестрицу травку и ветер над пустошью [26] ?

– Да… У нее была картинка, на которой святой Франциск кормит птиц. Такая чудесная!

– И тебе захотелось походить на эту мисс Эшфорд?

26

Флора в одной фразе объединяет святого Франциска, обращавшегося «брат» и «сестра» к явлениям природы, животным и растениям, и английского романтика Джорджа Борроу (1803–1881), у которого в книге «Лавенгро» есть строка: «Ветер гуляет над пустошью брат, и я готов жить вечно, лишь бы его чувствовать».