Невеста фараона
Шрифт:
А кто сказал, что мы два наивных дурака, которые всегда играют по правилам?
***
– Не знаю, что ты любишь, поэтому заказал всего понемногу, – перекусить мы решили в комнате, которую Романов назвал кинотеатром.
Несколько диванов, кресел и низких столиков. Походит на комнату для приемов в моем мире, только в центре нет колонны. В наших домах она всегда есть. Главный столп дома, опора семьи и украшение, конечно. В богатых жилищах она похожа на огромный лотос, поднявшийся из воды к солнцу. В домах попроще — это бревно, выкрашенное в красный цвет. У бедняков так и вовсе тонкая сухая палка. А тут обошлись без колонны. Отец Саши точно архитектор? Продолжаю сомневаться.
На низком столике с десяток тарелок с едой. На соседнем кресле две плоские квадратные коробки с пиццей.
Позер. Мог бы просто спросить, чего мне хочется. А не заказывать все подряд. Хотя откуда мне знать, что я люблю в этом
– Садись! – Романов дернул меня за руку и приземлил на диван рядом с собой, – Сегодня у нас в программе кино. Мумию видела?
Они смотрят на мумию. Чтобы это не значило! Ладно…
Я пожала плечами.
– Дашка! Ты с луны упала? Это кино наших родителей!
И что? Я обязана это смотреть по праву наследства? Что он имеет в виду?
Вообще, кино и телек я полюбила. И если мне придется вернуться в мой мир, то о них я буду особенно скучать. Ну и по интернету, конечно. Жизнь на экране, жизнь, победившая время, – это настоящее чудо. Не из тех простеньких чудес, которые практикуют жрецы, и даже не из тех грандиозных, которые давным-давно творили древние маги, построившие огромные Мер возле моего родного города.(Речь идет о знаменитых пирамидах на плато Гиза, которые были построены рядом с Древним египетским городом Мемфис или Инбу Хенж по древнеегипетки. Теперь это пригород Каира.)Никому из моих предков не удалось совершить чудо достойное богов. Потому что только боги умеют останавливать змея времени Мехен. А кино или его застывшая форма фотография как раз это и делают. Ты можешь увидеть то, что произошло задолго до твоего рождения. Или даже то, что может стать будущим. Люди, давно ушедшие за горизонт улыбаются тебе с экрана, шутят, смеются, поют и танцуют. И ты уже точно не понимаешь, это сами люди или их Ка, ожившие в потоке магии кино. Я смотрю на это другими глазами. Не как местные. Мне кажется, что с экрана со мной говорит само время. Всесильный и самый справедливый судья, кто властен даже над богами. Вот почему я уверена, что нельзя засорять кино и фотографию всякими, как теперь принято выражаться, фейками. Это преступление против истины Маат. Если показать неправильную правду о прошлом, исказить будущее, или даже настоящее – это значит изменить Маат и поставить на ее священный пьедестал кривду Исафет. А каждая такая замена пробивает трещину между мирами, в которую течет злая энергия нижнего Дуата. Оттуда приходят демоны, разрушающие наш мир, приносящие болезни и страдания не только врунам, но и всем людям. Вот почему важно поддерживать Маат в чистоте. Вот почему важно заботиться о том, чтобы никто и никогда не подменял истину кривдой. Не искажал правду и не подкраивал ее под свои нужды, словно подшивая платье по размеру. Потому что чем больше ложь, тем хуже будет всем людям. Но в мире Романова кривды очень много. Всякой – и большой, и малой. От этого страдают все вокруг. Вот почему фильм Мумия мне сразу не понравился. Еще одна кривда. Мерзкая, отвратительная ложь. Конечно, фильм этот художественный, который можно отнести к развлечениям, подобным нашим представлениям на площадях для необразованных простолюдинов. И все же даже в развлечениях нельзя переходить черту. Мое терпение испарилось почти сразу после начала истории:
– Все было совсем не так! – крикнула я не в силах больше выносить эту пытку.
Романов нажал на кнопку на пульте, и кино замерло в разгар какой-то очередной погони. Он посмотрел на меня с интересом:
– А как было?
– Наложница царя, да и вообще, любой другой человек ни за что не убьет себя, пронзив тело кинжалом. Это отвратительное злодейство, которое применяют только к самым лютым врагам. Нельзя портить свое тело, потому что оно должно оставаться целым. От этого зависит, сможет ли ба человека достичь суда истины в Дуате. А жреца так и вовсе убивать нельзя. Это против законов истины Маат. Каждое нарушение такого закона провоцирует трещину между мирами. Через которую к нам лезут беды и болезни. Ни один царь не решится пойти против законов Маат, потому что это навлечет несчастье на его землю и на его народ.
– А что же делать с таким жрецом? Он же посягнул на наложницу царя! – Романов усмехнулся.
– Жреца, преступившего закон, изменившего царю или храму могут выслать из страны. И это ведь самое ужасное наказание. Куда хуже, чем смерть. Отлучить человека от его земли, от его корней, от возможности уйти за горизонт в чертогах родины и быть погребенным по всем правилам.
– Действительно ужасно, – он покраснел от натуги, сдерживая в себе хохот.
Ну да, в его мире люди не придают большого значения жизни вечной. Она кажется им чем-то придуманным.
Они живут здесь и сейчас, как принято выражаться, в моменте. За прошедшие тысячелетия люди растеряли уверенность в существовании Дуата. Они научились делать замечательные вещи, совершили много открытий в науке. Их жизни не зависят ни от разлива Реки, ни от эпидемий. И поэтому они думают, что земное существование – это все, что у них есть. Они и не подозревают, что это лишь малая часть пути, о которой многие из них может и не вспомнят спустя сотни миров, в которых побывают после. Если бы люди современные Романову познали истину человеческого бытия, они бы жили совсем по-другому. Но они ни о чем таком не догадываются. И объяснять им бесполезно. Да и стоит ли. В конечном итоге все дойдут до горизонта. И вот там, на границе миров им придется принять истину как она есть. И сильно удивиться.Я вздохнула и обреченно уставилась на экран.
– Откуда ты так хорошо знаешь о жизни древнеегипетских жрецов, а, Даша?
Сашка оказался слишком близко, и горячо выдохнул мне вопрос в шею. Я вздрогнула. Пожала плечами.
– Об этом много написано, – я не покривила перед правдой. Последние дни я много прочла всего, что написано по истории моей страны. В основном печальные нас ждут времена. Оказывается, я жила на самом пике величия своей страны. Мне, можно сказать, повезло. Дальше же мою землю ждет тысяча лет постепенного распада. Обидно. Хотя за плечами моего народа поистине великое прошлое.
– Даш, с чего ты так увлеклась древностью? Да еще такой. Я бы понял, если бы ты «Ромео и Джульетту» на староанглийском цитировала. Тут хоть по теме. У вас спектакль. Но Древний Египет…
Его пальцы недвусмысленно вцепились в мое тело. Чуть повыше талии. И вот чего он добивался? Откровенности? В каком смысле?
Попыталась высвободиться, потому что от близости с ним сердце наполнялось туманом. Мысли в нем терялись, хотелось расслабиться и отдаться чувствам. А ведь разговор-то важный. Или мне только так кажется?
Он меня не пустил, сцепил клешни и только прижал к себе сильнее. Задышал в рот, защекотал губы губами.
– Самое ужасное между людьми это ложь, – его шепот проникал в меня с горячим дыханием, – Ложь разъедает любовь как ржавчина. Я хочу, чтобы мы говорили друг другу только правду.
Я кивнула. Простые слова и такие правильные. Только вот, к сожалению, моя правда слишком странная даже для этого мира, пропитанного кривдой.
– Почему тебя так тянет туда, в Древний Египет, Даша? Что там тебя волнует? Почему ты так много думаешь о нем?
Его губы скользили по шее, вниз к ключицам, отдаляя шепот, превращая его в чувственное наслаждение.
– Что там? Что тебя влечет? – доносилось до меня все тише и тише, а поцелуи спускались все ниже и ниже, заставляя дрожать тело, проникали внутрь, рвались из горла стонами.
– Ах… мес…
Я замерла, распахнула глаза, уставилась в темный потолок. К моему ужасу, Романов тоже замер. Прямо с моим соском в зубах. Ну как с моим. С Дашиным, конечно. Временно мною оккупированным. Демоны! Возможно, она бы в ужас пришла, вернувшись в свое тело в это самое мгновение. И мне было бы стыдно за свою слабость. И за Ахмеса этого еще больше стыдно. Перед всеми сразу. Перед Романовым, который, наконец, отцепился от моей груди и теперь медленно возвращался к лицу. Наверняка, чтобы как следует посмотреть мне в глаза. Перед Дашей, за вот это вот все. Перед всеми, кого я оставила в своей далекой родине. Даже перед самим Ахмесом. А главное, перед собой! Неужели единственный, кто связывает меня с домом, кто держит меня, не давая навсегда покинуть свой собственный Ка и забыть свое истинное имя Рен, это подлец Ахмес? Человек, который убил моего отца?! Которого я должна ненавидеть и презирать? Да, как так-то?
– Ахмес? – Романов все-таки добрался до моего лица и, как ожидалось, уперся в меня требовательным, тяжелым взглядом, – Это еще кто?
– Э… – я пыталась придумать хоть что-то похожее на правду.
Да, врать плохо. Это разрушает границы миров. Это позволяет демонам портить нам жизнь. Но, кажется, мой случай исключение из общего правила. Моя правда разрушит больше, чем моя ложь. Это я не только понимала. Я это чувствовала.
– Даша! – вот чего он так нервничает? Подумаешь незнакомое имя. Древнее кстати. Раздражался тут пальцами как истеричка, виски сдавил!
Я замотала головой.
– Отпусти! Что тебя так напрягло?
– Что? Или кто?
– Это персонаж. Из игры!
– Какой еще игры? – он отстранился. Наверное, чтобы удобнее было сверлить меня взглядом.
Но я уже облегченно выдохнула. Потому что нащупала тропинку, по которой могла двигаться вполне уверенно.
– Я же тебе говорила про Клуб романтики. Пашка хочет сделать курсовую по мотивам одной из их историй. Про Древний Египет.
Теперь каким-то образом нужно донести до Пашки свою идею. Надеюсь, ему она понравится.