Невеста фараона

Ахмес побледнел и опустил голову. Да ладно! При богах врать можно, а при Танеферт нельзя? Серьезно? И тут пустая чаша весов, дрогнув, слегка опустилась вниз, перевесив перо Маат. Демоница Амат приоткрыла глаз и с интересом уставилась почему-то на меня.

«Я невкусная!» – послала ей мысленный сигнал. И, кажется, он достиг ее сознания или что там у нее в голове, потому что она, разочарованно вздохнув, снова погрузилась в прерванный сон.

Тут люди у стен и на балконах пришли в движение. Их шепот перешел в бурлящие разговоры, а потом и в выкрики:

– Требуем уточнения! Надо вызвать свидетеля!

Осар поднял зеленую руку, которая теперь была величиной с меня. Разумеется, голоса тут же стихли. После чего он посмотрел на Джахути. Бог-бухгалтер кивнул и улыбнулся Ахмесу как добрый дядюшка, уличивший племянника в ерундовой шалости. И изрек таким же ласковым, слегка вкрадчивым голосом:

– Вызываем свидетеля. Им выступит Танеферт, дочь царского сына в Инбу-Хедж Птахемхета. Ты готова свидетельствовать в этом вопросе и дать честный ответ?

Мы все посмотрели на Танеферт, включая снова проснувшуюся демоницу Амат. Девушка, понятно, растерялась. Вряд ли она ожидала такого подвоха. Если она признает, что Ахмет лгун, то их обоих сожрет динозавр. А если солжет в зале суда Осара вообще не понятно, чем это обернется. Скорее все тем же – их сожрет демоница Амат. Такой себе выбор.

– Я… готова, – тихо и хрипло ответила Танеферт.

– Тогда повторю вопрос, – голос Джахути остался бодрым, – Уличала ли ты Ахмеса во лжи?

На Ахмеса мне смотреть было жалко. Кажется, он уже прокручивал в мыслях сцены из той части своего ближайшего будущего, где он станет обедом для динозавра.

– Да, – ответила Танеферт.

Она не знает понятия «ложь во спасение»?

– Ахмес солгал мне хотя бы однажды. Когда убил моего отца.

По залу прокатился гул возмущения.

– Стоп! – на сей раз Джахути поднял руку, а потом сверившись с надписями на свитке, строго спросил, – Ахмес, убивал ли ты?

Тот вскинул голову. Бледный, глаза горят как в лихорадке, губы превратились в светло-розовые нити. Переживает человек, сразу же видно!

– Нет! – крикнул и посмотрел на Танеферт обиженно.

Ну, в самом деле! Почему она продолжает твердить одно и то же! Он ведь и правда не убивал!

– Вот видите, – Танеферт, словно извиняясь за Ахмеса, посмотрела на бога со свитком и развела руками.

Оба парня брюнет и блондин синхронно изогнули бровь. Осудили, значит.

– Он не убивал! – я прикрыла рот ладонью, но что толку, вырвалось уже. И тем самым из зрителя я перешла в участники драмы. Все, разумеется, включая динозавра уперлись в меня требовательными взглядами. Весы над головой Амат еще раз дрогнули, и пустая чаша сдвинулась на сантиметр вниз. Плохой знак. Маат нам не верит. Дьяволица облизнулась, не забыв продемонстрировать зубы-кинжалы.

Ладно, я сжала кулаки. Пусть они все не верят, пусть против, но я-то видела! Тогда, в кинотеатре Танеферт я видела то, что из памяти не стереть. Я обернулась к ней:

– Вспомни то кино, которое мы вместе смотрели. Я видела там кое-кого. Его там точно быть не должно. И он прятался. А если так, значит, возможно, Ахмес говорит правду. Возможно, он и не убивал. Это сделал другой человек. Вернее демон, который в него вселился.

– Кое-кто, возможно, демон… – Джахути поморщился, словно откусил от лимона, как от яблока. Помотал головой и зыркнул на меня строго, даже брови сдвинул, – Кино еще какое-то! Что это вообще?

– Воспоминания! У Танеферт есть воспоминания о той ночи, когда кто-то убил ее отца.

В наступившей тишине Джахути уткнулся в свой свиток, прокрутил его вверх-вниз, и наконец, просияв, заявил собранию:

– О! Это мы можем показать! – тут он обратился к Танеферт, – С твоего позволения.

Та неуверенно пожала плечами. Бог с птичьей тенью кивнул и как-то небрежно махнул рукой. Прямо в центре зала, посреди всей этой лепоты и позолоты началась видеотрансляция. Без всякого экрана, в воздухе. Чудо, одним словом. Ну, а как иначе. Бог же сотворил. Мы увидели все ту же сцену глазами бедняжки Танеферт, которая только что обнаружила своего отца на полу в луже крови и склоненного над его телом Ахмеса с ножом в руке.

– Вот! Вот там за колонной!

Изображение послушно замерло, и стало различимо то, что хранилось на краю моего сознания. То, что мой глаз успел зацепить за долю секунды. Вернее того… Джахути жестом потянул изображение на себя, и оно увеличило фрагмент в верхнем углу экрана. Мы все увидели темную фигуру в тени колонны. Я знала, кто этот человек. Но моей уверенности было недостаточно. Бог мудрости и правопорядка махнул рукой одновременно очищая и осветляя изображение. Снова чудо – но все увидели Джахутимесу, кузена Танеферт, который из тьмы наблюдал за тем, как она обвиняет Ахмеса в преступлении.

– Но это ничего не доказывает, – заявил Осар, – Он мог просто стоять за колонной.

Ага, мимо проходил. Ночью. В чужом дворце.

– Погодите, – все обернулись, потому что Танеферт даже не крикнула. Взвизгнула.

Смуглый красавчик, слегка напоминающий овчарку, предостерегающе взял ее за руку. Ахмес ожидаемо подобрался, готовый отстаивать права на подружку. Но кто ему позволит в зале суда Осара. Сейчас не мелодрама, а судебное реалити. Вот если выживет, может попробовать. Хотя лично я на месте Танеферт предпочла бы парня с тату.

– Вы ведь можете приблизить еще? – Танеферт умоляюще вскинулась в сторону Джахути, – Чтобы мы увидели его глаза.

Бог пожал плечами. Понятно, что ему нефиг делать. Что он и продемонстрировал. Махнул рукой, и изображение увеличилось. Теперь все увидели черный космос с мерцающими галактиками в глазах бедняги Джи-Джи. Вне всяких сомнений, в нем сидел демон.

– Н-да… – бог мудрости и правопорядка повернулся к Осару, – Этот юноша одержим… сам знаешь кем.

О! Тут тоже читали Гарри Поттера? Имя, которое мы не произносим. Ну надо же!

– И это все равно не доказывает, что убил он, а не Ахмес, – глубокомысленно заключил зеленолицый бог-переросток.

– Это доказывают весы! – я ткнула пальцем в том направлении. Чаши снова выровнялись.

– Истина восторжествовала! – изрек Джахути тем самым голосом, чтобы до каждого дошла значимость момента.

Зрители на галерки зааплодировали. Амат заметно поскучнела. Но тут с виду добродушный бог вдруг снова уткнул нос в свиток, а потом, оторвавшись от него, заявил с видом прокурора, требующего страшную кару за детскую шалость: