Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

Тем временем герцог, который в мрачном раздумье вышагивал по комнате, не слыша ни слова из разговора Марильяка со слугой, принял какое-то решение. Он внезапно остановился и повернулся к виконту:

— Проводите меня вниз, Марильяк. Возьмите с собой свечу. Я хочу осмотреть склеп.

Неожиданное и странное намерение нисколько не удивило виконта — у герцога бывали необыкновенные и диковинные причуды. Марильяк давно привык к этому. Кивнув, он велел Валентину подать канделябр с зажженными свечами и, выйдя вместе с герцогом через потайную дверь, стал первым спускаться по узкой каменной лестнице, ведущей в подземелья.

Обдумав разговор с королем, герцог захотел убедиться, по–прежнему ли пуст саркофаг сестры или незаконнорожденный с мушкетером, которых он считал похитителями ее трупа, тайком вернули тело на место.

Марильяк обернулся и знаком велел Валентину, оставшемуся у потайного входа, следовать за ними, полагая, что слуга может неожиданно понадобиться.

Герцог медленно спускался по истертым ступеням. Мрачные мысли теснились в его голове. Возможно ли, чтобы ублюдок сумел остаться в живых, да еще завладеть сокровищами убитого грека? Этот вопрос сверлил его воспаленный ненавистью мозг. Сомнения терзали его. Как черные хищные птицы, набрасывались на него неотвязные подозрения, заставлявшие в который раз мучительно пересматривать доказательства гибели Марселя и вероятность его воскрешения в облике этого загадочного чужестранца. Если побочный сын короля действительно спасся, если его не настигла смерть, тогда страшная опасность нависала над герцогом Бофором.

Если проклятый ублюдок узнал тайну своего рождения и из этого почерпнул решимость и силу, чтобы победить и уничтожить своих врагов, то в таком случае и всемогущий герцог де Бофор, так долго и уверенно сметавший все препятствия и преграды и устоявший даже в опаснейшей борьбе с самой маркизой де Помпадур, оказывался перед лицом страшной и неотвратимой угрозы падения и гибели. Нет, этого ни в коем случае нельзя допустить!

В глубокой задумчивости герцог спускался в склеп. Марильяк следовал за ним, неся в высоко поднятой руке канделябр с зажженными свечами.

— Я уже говорил об этом странном происшествии, — произнес герцог, не оборачиваясь. — О том, что я обнаружил в фамильном склепе пустой саркофаг, в котором должно было покоиться тело Серафи. Теперь я еще раз хочу удостовериться в этом.

Марильяк с сомнением проговорил:

— Я не нахожу этому объяснения, ваша светлость. Каким образом можно похитить труп из склепа?

Герцог мрачно проворчал:

— Гроб был пуст, я вам уже дважды говорил это. И сейчас вы в этом сами убедитесь. Светите лучше! На последних ступенях темно.

Наконец они спустились и остановились под аркой прохода в сводчатое помещение фамильного склепа Бофоров. И тут они недоумевающе переглянулись — обоим показалось, что в дальнем углу склепа пробивается неясный свет. Кому вздумалось бы явиться сюда без ведома самого герцога?

Однако свет — слабый и колеблющийся — был виден в дальнем углу, где располагался небольшой алтарь, на котором зажигали свечи только в дни поминовений.

Герцог осторожно шагнул под арку. Марильяк двинулся за ним. Когда свет канделябра рассеял полумрак склепа, призрачный слабый отблеск в дальнем углу вдруг исчез.

Бофор проворчал:

— В чем дело? Там ведь явно горела свеча. Отчего она вдруг погасла?

Марильяк дотронулся до руки герцога и негромко проговорил:

— Вон там, ваша светлость, вход в боковой коридор. И мне кажется, теперь светится там.

— Кто здесь? — проревел герцог.

Ответом ему было лишь громкое раскатистое эхо.

— Пойдемте, Марильяк! — приказал Бофор. — Надо все осмотреть. Я желаю знать, что здесь происходит. Кто проник сюда? Кто зажег свечу на алтаре? — И герцог решительно бросился вперед.

Марильяк последовал за ним, а Валентин, осторожно озираясь, держался чуть позади.

В низком сводчатом помещении у стен стояли старинные саркофаги из тесаного камня и кованого железа. Оказавшись здесь, все трое без труда разглядели, что на алтаре еще слабо теплятся несколько свечей. А прямо перед алтарем стоит саркофаг несчастной Серафи де Каванак.

Марильяк высоко поднял канделябр, и ярко вспыхнувшие от резкого движения свечи озарили саркофаг, крышка которого была сдвинута, и закутанную в черный плащ высокую мужскую фигуру, стоявшую рядом. Но свечи тут же мигнули, пламя ослабело, и тусклый полумрак вновь выполз из углов.

Бофор, всматриваясь, схватил Марильяка за руку и прорычал:

— Смотрите туда! Стоит ли там живой человек или это привидение?

Марильяк пристально всмотрелся и через мгновение уверенно подтвердил:

— Клянусь всеми святыми, там действительно стоит человек!

Глаза герцога загорелись зловещим огнем. Гневно топнув и резким движением выхватив шпагу, он крикнул:

— Эй, кто вы?!

— Сударь, — глухо прошептал лакей, неслышно приблизившись к виконту сзади. — Это сам таинственный маркиз. Теперь я понимаю, почему мавр притаился там, в переулке. Он поджидает своего господина.

Марильяк остолбенел, услышав слова лакея, и, будто не веря собственным ушам, переспросил:

— Маркиз?

А Бофор, словно обезумев, бросился вперед, вскинув над головой шпагу.

— Смерть и ад! — завопил он, забыв о святости места, где находится. — Смерть и ад! Отвечайте! Кто вы?!

Да, это действительно был сам маркиз Спартиненто. Валентин оказался прав. Свет канделябра выхватил из полумрака гордое и благородное лицо с горящими гневом глазами, рослую и величественную фигуру в знакомом черном плаще. У пояса на кожаной перевязи висела шпага, эфес которой сверкал драгоценными камнями.

— Ваша светлость, это маркиз Спартиненто! — воскликнул Марильяк. — Маркиз Спартиненто собственной персоной!

Герцог с адской усмешкой обратился к маркизу, хладнокровно встретившему его горящий злобой взгляд:

— Эй, если я нахожу вас в склепе моих предков, то вы должны мне ответить за это. И вы ответите мне, клянусь моим спасением! Только одно–единственное лицо имеет основания и повод проникнуть сюда тайным входом. Это ублюдок. И никто больше. Так кто вы? Откройтесь!

— Да, я — незаконнорожденный, — раздался глубокий звучный голос, отдавшийся эхом под низкими сводами. — Да, это я — сын несчастной Серафи!

Воцарилась ужасная тишина, которую разорвал дикий хохот герцога.

— Ублюдок все-таки жив! — заорал Бофор. — Мое предчувствие оправдалось. Этот чужеземный маркиз — проклятый ублюдок!

— Да, я остался жив, чтобы наказать тебя за все твои преступления, Анатоль Бофор, — раздался спокойный звучный голос Марселя. — И я появился здесь, чтобы отомстить за смерть моей матери и за самого себя! Ты теперь знаешь, что ждет тебя. И только тогда все кончится, когда один из нас победит!

Герцог словно оцепенел — он вдруг замер, сломленный, со шпагой в безвольно опущенной руке. Марильяк осторожно держался сзади, пристально разглядывая Марселя Сорбона, которым оказался таинственный и несметно богатый маркиз.