Невеста Короля Воронов

Навсегда.

Тот, кто подарил ей вторую, магическую жизнь, но потом мучил, унижал ее и рассматривал ее, Лукрецию, только как инструмент для достижения своих целей — от него можно избавиться. Не делиться с ним властью, которая идет в ее руки сама. Не выполнять его приказы, не петь под его дудку. Носить корону так, словно она всегда принадлежала ей, Лукреции! Стоит только убить Бражника… и столкнуть в этот же портал Королеву.

Лукреция посмотрела на Анну задумчиво, взвешивая все «за» и «против». Пойдет ли она туда, сражаться за Короля? Если дать ей понять, что он жив, что есть шанс увидеться, что есть шанс спасти — послушает ли? Услышит ли? Рискнет ли? Бросится ли в небытие, за черту, которую боятся переступать и более опытные маги, за своим Королем?

«Бросится, — ответила на свой вопрос Лукреция. — Иначе и быть не может. Даже сейчас, когда она думает, что Король изменил ей, гульнув напоследок, она все равно на его стороне. Не как женщина, но как Королева, она вытянет его, попытается вытянуть. Ах, Коршун! Вот кого нужно было похищать и обращать в свою веру. Если б Анна однажды сказала тебе, что останется верна на всю жизнь, это бы так и было. А я? Интересно, пошла бы в Последние Тайные Врата за Королем я?»

Этот вопрос пришел в голову Лукреции внезапно, и она прислушалась к тому, что говорит ей ее мертвое сердце.

А оно уже ничего не говорило.

Мертвые сердца не умеют любить так одержимо и страстно, как живые.

Разум, это был разум Лукреции. Это он нашептывал ей о том, что она и Король будут единым целым, одинаковыми. Это разум все еще цеплялся за воспоминания о любви. Это разум заставлял раз за разом повторять Коршуну свое желание — быть вместе с Королем. Но не сердце.

Сердцу было все равно, хрустальному сердцу Король не был дорог, и этого Коршун не учел.

«А он ведь думает, что магическая связь с Королем в бою спасет его от меня, — насмешливо подумала Лукреция. — У него и мысли не возникает о том, что я могу пожелать закрыть Врата и оставить их там навсегда… Я ведь была такой искренней и одержимой в своем желании… И Коршун наверняка думает, что я поджидаю, когда он притащит тело Влада мне. И потому он смело ввяжется в бой с ослабшим Королем…»

— Бражник! — насмешливо ответила Лукреция, глянув в глаза Королевы так же насмешливо, как до того смотрела она сама в лицо Лукреции. — Он все еще сторожит Врата? Все еще можно пройти и разыскать Короля?

Лицо Королевы стало страшнее дыхания смерти.

— Ты же сказала, — медленно произнесла она, — что Король мертв? Неужто у тебя хватило наглости, — голос Королевы звучал как звенящая сталь в абсолютной тишине, — явиться ко мне и требовать трон, когда Король еще жив?..

Лукреция беспечно пожала плечами.

— Кто знает наверняка о Последних Тайных Вратах? — ответила она беспечно, видя, как в глазах Королевы загорается огонек надежды. — Я знаю только то, что мне сказала. А Коршун мне сказал — «если Король не объявится в ближайшие три дня, значит, он мертв». И эти три дня прошли. И даже больше.

— Ах ты, подлая душа, — тихо промолвила Королева, недобро прищурившись. — Так ты солгала. Ты просто пришла чтобы выгнать меня и усесться на трон сама, выставляя напоказ свое пузо!

— Не веришь мне — проверь, — промурлыкала нахально Лукреция, игнорируя оскорбления, и Анна в который раз нахмурилась.

Надежда тотчас вспыхнула в ней и разожгла всепожирающее пламя, в котором сгорели ее горькое горе, плач и отчаяние.

«А ведь и верно, — вдруг сообразила она. — О том, что Король умер, не сказал мне никто. Ни генералы, ни солдаты вернувшиеся ранеными, ни Бражник, а он-то точно должен это знать! Ведь он держит Врата открытыми именно для Короля. Будь Король мертв, разве нужно было бы тратить на Врата магию?.. Это всего лишь слова Лукреции. Это не правда. Но зачем она вспомнила о Бражнике? Это наверняка неспроста. Надо бы самой все разузнать у того же Бражника, и осторожно — сдается мне, ему тоже угрожает опасность, ведь не зря же эта коршунова шпионка заговорила о нем».

— Заприте-ка ее понадежнее, — бросила Анна, кивком указав на Лукрецию. — И стражу приставьте понадежнее, не то, не ровен час, случится что недоброе с королевским наследничком.

— Не имеешь права! — выкрикнула Лукреция, забившись в крепких руках стражников. — Не смеете касаться меня, я мать нового Короля!

— Для начала, — зловеще произнесла Анна, — доноси его и роди благополучно, а потом уж называй себя королевской матерью.

— Да ты убийца, — ахнула изумленная Лукреция, мгновенно обмякнув в удерживающих ее руках. — Ты осмелишься противиться воле Короля?! Посмеешь его ребенка убить?!

Такого поворота она от Анны не ожидала. Та Королева, которую Лукреция помнила, изо всех сил сражалась за то, чтобы на нее смотрели как на равную. У нее глаза были на мокром месте от любого жесткого решения, от расчетливого шага. Она делала этот шаг — и горько каялась потом в своей жестокости. Теперь же раскаяния в ее глазах не было совсем. Анна изгнала сомнение из своей души и научилась идти вперед и принимать решения, не оглядываясь и не раскаиваясь ни в чем. И эта каменная твердость здорово напугала Лукрецию; она в раз поняла, что игра, затеянная ею и Коршуном, очень наивная и почти детская. Что наследник; уверовав, что Король мертв, Анна могла насмелиться и убить Лукрецию, руководствуясь идеей спасения Королевства. Эту звериную решимость Лукреция прочла в лице Королевы, в ее яростном оскале, в недобро изогнутых губах, в горящем взоре.

— Ты не посмеешь сделать этого! — заверещала Лукреция надсадно, выгибаясь, стараясь вырваться из удерживающих ее рук. Ей вдруг стало страшно, очень страшно, она заплакала и засмеялась одновременно, словно демоны похитили ее разум. Сама явилась к Королеве, сама отдалась в ее руки! Призналась в том, что нанесла ей смертельное оскорбление и наивно рассчитывала на то, что Анна будет играть по ее правилам!

Как это глупо…

Анна брезгливо махнула рукой — уберите это! — и вопящую, упирающуюся Лукрецию утащили прочь, а Анна без сил взошла на трон и упала на удобное сидение, закрыв рукою лицо.

Вслед за голосящей Лукреций потянулись и придворные; они расходились поспешно, покидали зал в смятенных чувства. К Анне, полулежащей на троне, тотчас сунулся советник — скользкий и обеспокоенный, как карась, снующий возле прикормки.

— Это было прекрасно, Ваше Величество! — угодливо зашептал он.

— Я сделала что могла, — ответила Анна, отмахнувшись от назойливого наушника. — Думаю, я выгадала нам немного времени и порядком напугала ее, слегка отвлекла от мысли о троне.

— А что дальше? — зашептал советник. Анна поморщилась недовольно; его страх, его назойливая близость не нравились ей. Однако, именно сейчас ей нужен был человек, который пусть не одобрил бы ее действия и не помог советом, так хоть выслушал бы.

— Я, — набравшись духу, — произнесла Анна, — я хочу поговорить с Бражником. Правда слова этой женщины или нет — ему знать лучше.

Советник воспрял духом и посветлел лицом.

— Так нет же ничего проще! — обрадованно воскликнул он, но Анна приложила палец к губам — тише! — и тот испуганно склонился над нею, понизив голос до шепота. — Вашему Величеству всего-то стоит сходить в сад и призвать Бражника…

— А если это ловушка? — спокойно заметила Анна. — Я чувствую, неспроста она произнесла это имя… Нет, не просто так! Знаешь что? Раздобудь-ка мне плащ подлиннее и побелее, и светлую одежду, какую носит Бражник… и коня — найдется же в королевской конюшне белый конь? Я сама проедусь по саду. Если негодяи затеяли неладное против него, они обманутся и нападут на меня, а я буду готова к этому.