Невеста Короля Воронов

— Ну, что же ты? — произнес Бражник, обращаясь к перепуганной Бьянке. — Подойди ближе и скажи, что ты хочешь.

Бражник лукавил; мысли Бьянки, ее желания были видны ему, как на ладони. По долгу своей службы он и говорить-то с ней не должен был — сразу, с разгону наколоть бы Двуглавого на копье и пришпилить на воротах! Но что-то не давало ему сделать этого; ее смех, ее озорство все еще звучало приятным эхом в его душе. Ее белое оперение яркой звездой сверкало перед его взором, слепя, и Бражник впервые в жизни ощутил сомнение. И еще — ему нестерпимо хотелось коснуться ее, чтобы самому увидеть девушку доступным ему магическим способом, рассмотреть ее черты, заглянуть в глаза и найти там ответы на мучающие его вопросы.

— Ты же знаешь, чего я хочу, — тихо ответила Бьянка. Руки ее тряслись, неуемная дрожь била все тело, но девушка нашла в себе силы ступить ближе к своему палачу и взглянуть в его лицо. — Ты должен убить меня, Бражник, чтоб очистить от скверны, что таится в моем разуме. Я не могу и не хочу жить с нею.

— И ни слова о том, что тебе противна сама мысль о том, что ты теперь являешь собой демона? — настороженно произнес Бражник.

— Демон! — горько усмехнулась Бьянка, тряхнув спутанными волосами. — Хитрый и толстый Королевский Мучитель, который выучил заклятий чуть больше, чем его… коллеги. Он не демон, Бражник; он негодяй. Он просто мерзавец, который вселился в меня и использует мою силу, мою магию для того, чтобы все крушить, всех мучить и убивать — и меня в том числе. Я нашла способ справиться с ним, Бражник, я могу заставить его замолчать, но он сломал меня, Бражник. Сломал в самом начале, наполнив мою душу стыдом, сделав меня грязной, отвратительно грязной! Я рада бы позабыть об этом, но не могу. И даже смерть не так страшна, Бражник. Так убей же меня!

Бьянка говорила и говорила, горячо и одержимо, а по ее белоснежным щекам блестящими лунными дорожками текли слезы, мелкими жемчужинами капая с дрожащего лица.

— Почему же сейчас он молчит? — с сомнением произнес Бражник.

— Потому что я измучила его, измотала, выбрала всю его силу, которую он набрал, и даже сверх того. Он спит, Бражник. Я научилась понимать его — и сейчас и слышу, как он ворочается, забывшись в беспокойном сне. Но он проснется — и никто не знает, чего потребует его черная душа! И чем он пригрозит мне — я тоже не знаю. Но поверь мне, он может… может сделать так, что я подчинюсь ему, Бражник. Я не герой и не святая мученица, я всего лишь Бьянка, Белая из Рода Воронов. Я танцевала на балах и наряжалась в красивые платья, я не такая, как Королева. Я боюсь драться и не хочу убивать, Бражник! На счету моем нет ни единой дуэли, и Доорны мои никого не рвали, Свидетели мои молчат. Эта ноша слишком тяжела для меня, я не могу нести ее, Бражник! Избавь меня от этого кошмара, от подселенца!

— Я хочу посмотреть на тебя, — вдруг произнес Бражник. Голос его предательски хрипнул, выдавая его волнение, Бражник протянул требовательно руку Бьянке, и та смущенно потупилась. — Дай мне твою руку, Белая. Я коснусь тебя и увижу.

— Я такая грязная и жуткая, — всхлипнула несчастная Бьянка, мучительно краснея и кое-как приглаживая волосы. Однако она послушалась Бражника и осторожно вложила свои пальцы в его ладонь, ожидая, вероятно, резкого рывка, какого-то затаенного коварства. Но Бражник просто осторожно сжал ее замерзшую руку, отогревая ледяные пальцы.

Косматое ослепительное светило, которым представлялась Бражнику Бьянка, стало не таким ярким; в темноте ночи магическим зрением Бражник рассмотрел испорченное, испачканное белое платье, прекрасные заплаканные светлые глаза и взлохмаченные белоснежные волосы; синяк на гладком лбу и по-детски надутые трясущиеся губки. Но даже такая, истрепанная и испуганная насмерть, Бьянка поразила Бражника в самое сердце. Ее белизна и трогательная нежность, так странно сочетающаяся с неимоверной силой ее духа, затмили все мелкие изъяны, о которых девушка беспокоилась — и ее растрепанные волосы, и грязь на некогда роскошном платье.

— Как же ты изумительно красива, — ахнул Бражник, потрясенный, осторожно касаясь волос девушки так, словно они и в самом деле были лучами солнца и могли обжечь его ладонь. — Как морозный узор на стекле! Если б я не был незряч, я бы ослеп, увидев твою красоту! Бедное беззащитное дитя… Так это ты смогла противостоять величайшему злу, Двуглавому? Ты, такая хрупкая, слабая и нежная?

Бьянка от этих слов разревелась еще горше и не нашла ничего умнее, как кинуться на шею Бражнику, обвить его своими холодными руками и уткнуться ему в грудь, отирая свои слезы его светлыми шелками. Ее палач, тот, кто должен был убить, вдруг пожалел ее, и от его жалостливых слов, от его участия и доверия на душе ее стало легче. Слезы принесли ей облегчение, смывая тяжкое клеймо всеми отвергнутой, и даже поцелуй его дрожащих губ, подаренный ей Бражником внезапно, она приняла так, словно долгое время желала его и мечтала только об этой немудреной ласке. Его широкая ладонь ласкала ее затылок, губы стирали с ее припухших горячих губ рыдания, и Бьянка вдруг засмеялась, сообразив, что ей удалось то, что не удавалось никому, наверное, и никогда — она соблазнила королевского верного Доорна, вскружила ему голову так, что он позабыл, какое зло скрывается под восхитительной оболочкой.

— Не страшно умирать теперь, — прошептала она, покуда ладонь Бражника стирала с ее щек слезы. — Потому что ты не меня будешь убивать, а его… А я уже мертва. Так что почти ничего не изменится… Только сделай это быстро, Бражник. Я очень боюсь тебя, — застенчиво призналась Бьянка.

— Ты жива, Белая, — ответил Бражник, обнимая девушку крепче. — Не смей так говорить о смерти! Случаются вещи и похуже, но люди продолжают жить и бороться!

— Не надо воспитывать меня, Бражник, — горько усмехнулась Бьянка. Глаза ее были блаженно закрыты, на белоснежных ресницах дрожали слезы. — Уже поздно. Лучше поцелуй меня еще раз, так, словно я чиста, словно нет во мне скверны, а ты не чувствуешь ко мне отвращения. Ты так сладко целуешь, Бражник; так, словно у тебя была сотня возлюбленных…

— Чтобы целовать сладко, не нужно сотни любимых, — возразил Бражник. — Достаточно и одной.

Однако, он выполнил ее просьбу, и Бьянка снова расплакалась, пока он ласкал ее губы, неумело, но нежно и страстно.

— Где же ты раньше был, Белый Доорн, — укоризненно, с горькой нежностью прошептала Бьянка, с удовольствием гладя его светлые волосы, разглаживая пальчиками сурово сдвинутые брови. — Ты ведь живой человек, а вовсе не призрак. Почему ты раньше мне не встретился? Быть может, ничего бы дурного со мной не случилось, если б ты был рядом. Почему нашел меня так поздно?..

— Не поздно еще, — ответил Бражник, пристально всматриваясь в ее расслабленное личико, пытаясь отыскать в ее чертах хоть тень лжи, хоть каплю притворства. — Если хочешь, мы могли бы… быть вместе. Тот, другой… он не посмеет и носа показать, когда я рядом.

Губы Бьянки изогнулись в горькой усмешке.

— Жить втроем? — ответила она насмешливо. — Я не смогу тебя любить, когда он… смотрит. Даже не говори об этом. Нет, Бражник; судьбу не обманешь. Ты должен убить Двуглавого. Для этого Король держит тебя. И ты сделаешь это сегодня.

— Не сейчас, — простонал Бражник, прижимая Бьянку к сердцу и мучительно потирая лоб.

— Не говори так, не оттягивай этот миг, — ответила Бьянка, вся дрожа. — Поверь, я боюсь сильнее тебя! И если тянуть дольше, мне будет еще страшнее… и еще больнее. Пожалуйста…

— Разбуди его, — вдруг велел Бражник решительно.

— Зачем? — изумилась Бьянка. — Я не хочу! Я не хочу, чтобы он испортил мне миг прощания с жизнью.

— Я хочу посмотреть, — настойчиво ответил Бражник. — Возможно, ты ошибаешься. Возможно, ты вовсе не Двуглавый.

— Но я не знаю, как его разбудить, — ответила несчастная Бьянка, и Бражник почувствовал, как она задрожала в его объятьях.

— Не знаешь или лукавишь? Притворяешься, что не знаешь? — уточнил он, прикрывая ее озябшие плечи своим толстым теплым плащом.

— Правда, не знаю, — ответила она тихо. — Да, я понимаю, что как только он проснется, у тебя сомнений не останется, и ты тотчас пронзишь меня копьем. Он гадкий, мерзкий и грязный. Но я правда не знаю…

Бражник решительно отстранил Бьянку от себя, шагнул к своему коню. Его волшебное копье сверкнуло в его ладони, и Бьянка с содроганием глянула на его сверкающий наконечник, смотрящий в темное небо.