Невеста на службе

мужчиной, никуда не исчезающий мой внутренний реалист утверждал, что дело закончится

обменом колкостями.

Виктор подошел ко мне и протянул ладонь для рукопожатия.

— До свидания.

Я подняла удивленные глаза на регента, и неумело прикоснувшись к его руке, внезапно

почувствовала, как сильно она сжалась в ответ. Мужчина сделал шаг вперед, прижал меня к

себе и, наклонившись, прикоснулся к моим губам. Пальцы его свободной руки трогали мою

шею, неуловимо лаская, мягкие и горячие губы требовательно прикасались, вынуждая меня

ответить на поцелуй. И признаюсь, долгих уговоров не потребовалось. Я выгнулась, сильнее

прижимаясь к регенту, когда его рука скользнула на мою талию. Приоткрыла рот, и когда его

язык скользнул внутрь, чуть не замурлыкала от восторга. Рука, до сих пор державшая скрипку, безвольно повисла, и я расслабилась, отдаваясь во власть сильного мужчины. Внутри меня

волшебной разноцветной рекой разливалось удовольствие. Я испытывала ни с чем не сравнимое

ощущение, и забыла о том, что целует меня Его Величество, регент императорского престола, дядя наследного принца. Я чувствовала окутывавший меня запах мужчины, который

великолепно целуется, мужчины, руки которого счастлива была ощущать на себе, и мне

хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось.

Поцелуй Виктор оборвал внезапно. Просто напросто отстранился, опустил руки и заявил, разочарованно моргающей мне.

— Я не ошибся.

Он ушел, осторожно прикрыв дверь, чрезвычайно довольный собой мужчина. А я так и

осталась стоять посреди спальни, со скрипкой в руках.

* * *

Время до воскресенья тянулось, как резиновое. Из дворца Максимилиан меня больше не

забирал, передав через охранника, что пока очень много дел, и мы обязательно займемся

расследованием, когда появится возможность. На просьбу выпустить меня из дворца в

одиночестве, я ожидаемо получила отказ. Что-то подсказывало мне, что неожиданно

свалившееся на принца обилие государственных дел было заслугой регента. То ли он

действительно волновался за наследника престола, то ли основательно желал досадить мне.

Хоть думать о втором варианте, как более вероятном было приятно, но вместе с тем я понимала, что вряд ли настолько сильно заинтересовала такого мужчину.

За два дня с Роилом я поговорила всего один раз — позвонила ему в пятницу и спросила, выяснил ли он что-то об отце Мираны Блэтт. Недовольный моей предыдущей выходкой майор, сказал, что не готов разглашать информацию человеку, который неизвестно за чьи ворота

играет. Я же любезно напомнила, что основной целью нашей, так называемой, игры является

благополучие Его Высочества, и заверила, что для этого делается все от меня возможное. Не

преминула спросить, может ли он сказать о себе тоже самое. Роил с моим утверждением

согласился, но формулировка его согласия мен несколько смутила — майор утверждал, что

делает все, но для благополучия страны.

Мы достаточно мирно поговорили. Роил расспросил меня о невестах, и по итогу разговора с

неохотой сказал, что отец Мираны предположительно был преступником. Предположительно, потому что точной информации об этом нигде не было, а во всех документах невесты Блэтт

указан отчим. Из какого-то внутреннего упрямства, про охрану я так ничего и не рассказала. И, не желая ругаться, в субботу позволила майору отдохнуть и позвонила Икеру.

Сослуживец не слишком рад был меня слышать, однако же поздравил с тем, что я задержалась

на Отборе почти до конца недели, а когда узнал, что мне хочется поговорить с Мариссой, и

вовсе подобрел.

— Давно не узнавала о себе новой информации? — прямо спросил он. — Так ты на форумы

Отбора зайди, Марисса там уже группу поддержки против тебя собрала.

— Ты читаешь женские форумы?

— Почему это женские? — обиделся Икер. — Ты думаешь, мужчинам не интересно, кто станет

императрицей? Я тебе так скажу — по объемным и круглым причинам, нас это волнует даже

больше, чем женщин. Во всяком случае, некоторые невесты могут быть уверены, что не

нравятся нам не из зависти, или ревности к принцу.

— Марисса, — терпеливо напомнила я, помня о способности сослуживца в разговоре удаляться

в совсем уж неведомые дали. — Я хочу поговорить с ней.

— Тебе не угодишь. Недавно совсем не желала ее слышать, — укорил Икер, но трубку все-таки

передал.

В разговоре с делопроизводителем мне пришлось выслушать плохо завуалированные

оскорбления, а потом уже, когда женщина выпустила пар, удалось задать интересующий меня

вопрос.

— Марисса, а ты можешь подробнее рассказать о происшествии в архиве?

— Каком происшествии? — не поняла Марисса. И судя по ее тону, удивилась она искренне. Я

ощутила беспокойство.

— Мое личное дело на месте?

— Да, лежит на верхней полке. Я всех неудачников туда складываю, — съязвила

делопроизводитель, и вдруг, судя по звуку, хлопнула себя по лбу. — Ты что, сон вещий видела?

В архив сторож пьяный забрался, бутылку искал, а личное дело твое начальство брало, но

вернуло, не переживай. Лежит твоя тоненькая, без заслуг, папка на месте.

Я задумчиво молчала. Непонятно, то ли делопроизводитель лгала, то ли Роил неумело нагнетал

обстановку. В свете появившегося недоверия к майору, я склонялась ко второму варианту, хотя и

не могла понять для чего ему это. К тому же, поддержкой версии Мариссы служил и тот факт, что о похищении моего личного дела молчал Икер. Но все же я спросила:

— И в нем все в порядке? Никаких справок, фотографий не пропало?

— Я не проверяла, — разозлилась Марисса. — Взяли, сдали, поставили на место. Кому ты

нужна, фотографии твои воровать. Нашлась тут, звезда!..

Я огорченно вздохнула и положила трубку. Разговаривать с этой женщиной, когда в ней

просыпалось агрессивное словоблудие, было невозможно.

Меня смущало, что из-за свободного времени, все больше я погружалась в пучину Отбора, и

замечала за собой интерес к рассказам девушек, возвращавшихся со свиданий, да и к обычным