Невеста на службе

известно. До встречи.

— Рэйя, — вдруг сказала мать, а я замерла, надеясь, что она сейчас задаст хотя бы один вопрос, который позволит мне относиться к ней хоть немного иначе. — Надеюсь, ты уже затащила этого

простачка в постель?

Я выругалась вслух, уверена, заставив мою мать оскорбиться, и положила трубку. Ждать, что

женщина, которую в скором времени ждет пятидесятилетний юбилей, изменилась, глупо, и я в

очередной раз получила этому доказательство.

На свидание Кесалия уходила в прекрасном настроении, одета была в длинное платье

фиалкового цвета, и выглядела настоящей королевой. Но так думала только я. Как только

Кесалия покинула галерею спален, невесты тут же принялись делать ставки, пытаясь угадать, как быстро принц ее выгонит. Я с минуту понаблюдала за их весельем, и спросила:

— Чем ставки принимаете?

Кризан, которая взяла на себя роль букмекера, с готовностью откликнулась:

— Косметикой, кремами, шампунем. Но обязательно новые — уже начатый неликвид не

подойдет.

— На что ставят?

— Мирана и я поставили на то, что наша толстушка отправится домой через два часа свидания; Велания, Роав и Ильфеина считают, что она продержится три часа; Нирара и Кароль уверены, что не больше часа, и только Реци посчитала, что Кесалия начнет собирать вещи не раньше

полуночи. К кому присоединишься?

По интонации Кризан стало понятно, что Реци она считает почти такой же глупой, как Кесалию.

Что ж, стоило ее шокировать.

— Ставлю на то, что Кесалию не выгонят.

Девушки, которые рядом что-то обсуждали, замолкли; Кризан уставилась на меня с немым

вопросом во взоре, и все это составляло такую забавную картину, что я не выдержала и

рассмеялась.

— Я не шучу, — успокоившись, я все-таки решила внести ясность. — И действительно считаю, что Кесалия останется в Отборе. Принимай ставку.

Кризан шумно сглотнула.

— Ты одна против всех. Шампуней рассчитаться хватит?

— За себя переживай, — мило улыбнулась я. — А я как-нибудь разберусь. В крайнем случае

подарю вам полотенца — грязные языки вытереть.

— Вот это ты заговорила, — ядовито заметила Велания. — Учти, мне твои тряпки не нужны.

— Значит, тебе лично, я добавлю и мыло, — отбрила я, и, не желая продолжать этот разговор, ушла. Не было страха, что проиграю, в конце концов, принц оплатил мои косметические

прихоти, но за Кесалию я болела искренне, и если она сегодня уйдет, то пусть узнает, что в нее

кто-то верил. А уж об этом язвительная Кризан, уверена, ей сообщит, с присказкой: не

оправдала чужих надежд, ни на что не годна.

От дневного хорошего настроения не осталось и следа. Я взяла в руки скрипку, но играть не

желала, так и сидела на кровати, положив инструмент на колени. Водоворот мыслей кружил

меня, не позволяя отвлечься ни на секунду: кто сообщник Хопсвуда? А уж в том, что он

имеется, я не сомневалась. Кто проник в архив, и имеет ли это отношение ко мне? У меня

имелась неплохая версия произошедшего, но так как участвовал в ней близкий для меня

сотрудник, который мог получить данные и без взлома хранилища документов, что-то не

складывалось. Я прошлась по комнате. Только одна из пострадавших девушек знала о

сообщнике Хопсвуда, и, скорее всего, тот самый сообщник и допрашивал ее впоследствии, стараясь понять, сможет ли она его узнать, или нет. Когда опасения его не подтвердились, он

удалил из протокола все упоминания о третьем лице, а когда я начала догадываться о его

существовании, украл из дела листок. Кто это может быть? Явно, что кто-то из отдела, в этом

нет и тени сомнения, а если я все же посмею объединить разгром архива с этим безобразием, что творится в моем расследовании, то у меня вырисовывается и подозреваемый. В отчаянии я

попыталась закрыть лицо руками, забыла про инструмент, с которым я последние пять минут

носилась словно дурак со ступой, и чуть не попала в глаз смычком. Подозреваемый у меня был, но ни одной, даже косвенной улики не имелось. Более того, я пока не знала в чем его обвинить.

Мои рассуждения повлекли за собой только один полезный вывод — нужно выяснить, кто

именно допрашивал четвертую жертву. И раз уж она не помнит имени, то вполне возможно, вспомнит черты лица.

* * *

Как я и ожидала, Кесалия осталась в Отборе. Перед завтраком ее обступили журналисты во

главе с Яшем Орчаковски, а в кучке оставшихся невест стояла я, раздуваясь от гордости, словно

в успехе Кесалии была и моя заслуга. Мирана, Реци и Нирара никак не отреагировали на весть о

своем проигрыше, зато Ильфеина чуть не плакала, Велания, как и следовало того ожидать, прыскала ядом, остальные девушки с такой ненавистью смотрели на меня, что я уже хотела

отказаться от их косметики, которую они столь опрометчиво проиграли, но передумала после

разговора с Кризан.

— Зайдешь после завтрака, — прошипела она, стараясь, чтобы ее не услышали журналисты. —

Или откажешься от выигрыша, ты же у нас благородная?

В слово «благородная» Кризан вложила столько яда, что мне сразу же захотелось ее

определению соответствовать, и я, улыбаясь так широко, как только умела, ответила:

— Ты знаешь, ваше барахло мне без надобности, но кто-то же должен научить вас тому, что

проигрывать нужно уметь, ведь так? Раз уж ты у нас букмекер, выигрыш принесешь сама.

На завтрак явился Максимилиан. От взгляда его я старательно уходила, причем не по той

причине, что обиделась (хотя он, наверное, решил именно так), а как раз напротив — злясь на

себя. Будучи невестой принца, я встречаюсь с его дядей, и не нахожу в себе сил сейчас покинуть

Отбор, а должна бы, чтобы не давать Максимилиану ложных надежд. С чего тут быть

довольной, и как прямо смотреть в глаза обманутого мною мужчины?

На свидание принц никого не пригласил, но объявил, что сегодня он посетит семью Роав Пусчи.