Невеста на ужин

— Раздевайся.

Я спряталась за ширмой, краем глаза заметив подскочившего при нашем появлении Броню.

Пока раздевалась, слушала бормотание местного гения и старалась все запомнить.

— Не груби, не смотри прямо в глаза, его это может разозлить. Не вставай и не вздумай даже заикнуться о том, что ты избранная. Если будет намекать, что вы уже знакомы, или еще что-то в этом роде, игнорируй.

— Вот, надень это, помогу зашнуровать, — влетела за ширму Акайя, протягивая мне красное платье. В ее руках остался плащ-накидка черного цвета, но с красной изнанкой.

Платье оказалось свободным и легким. Скромный квадратный вырез, подол в форме лилии и длинные, расширяющиеся книзу рукава. На спине была шнуровка, которой и занялась Акайя. А Брон продолжал давать инструкции, общий смысл которых заключался в следующем: молчи и ничего не делай.

— Хорошо, — кивнула Акайя, осмотрев меня. — Теперь накидка. — И набросила мне на плечи ту самую черно-красную ткань, скрепила края брошью на груди, приказала распустить волосы и накинула на голову широкий капюшон.

— Теперь самое главное… — избегая зрительного контакта, проговорил Броня, когда я вышла из-за ширмы. — Ты не оракул, а избранная. А избранные в момент перехода получают определенные изменения, как ты уже знаешь. Так вот, самое главное изменение — это безоговорочное восхищение правящими. Ты будешь воспринимать Валиека как самого прекрасного, красивого, благородного и безупречного мужчину. В общем, ты влюбишься в него с первого взгляда и захочешь во всем ему угождать, — под конец совсем сникнув, закончил Бронир.

— Замеча-а-ательно, — протянула я. — А заблокировать это как-то можно? И вообще, на фига это нужно? Избранные же все равно не выживают, зачем влюблять их в правящих, если они их только перед смертью и видят?

— Но видят же, — пожал плечами Броня. — Чтобы не передумали в последний момент… наверное.

— Так, но память-то мне от великого чувства, надеюсь, не отшибет? — нахмурилась я.

— Не должно, — как-то неуверенно ответил Брон.

— Умеешь ты вдохновить, — покачала я головой.

— Все, время вышло, — заявила Акайя и опять схватила меня за руку.

Повторился забег, на этот раз из комнаты. За дверью к нам присоединился Кристос, который так же, как и поднимал, спустил меня с лестницы. Акайя нас немного обогнала и успела открыть дверь под этой самой лестницей. За дверью оказалась небольшая комнатка, одна из стен которой была словно паутиной затянута. Казалось, прикоснись к ней — и она прорвется. Будто живая, дышащая мембрана.

— Закрой глаза, — проговорила Акайя.

— Зачем? — насторожилась я.

— Чтобы не испугаться, — объяснила старейшина, отчего мне стало еще страшнее.

И глаза я конечно же не закрыла, наоборот, распахнула пошире. Ну и чего уж там, завизжала, когда меня в эту самую живую стену поволокли. Ощущения в момент погружения были схожи с тем, что чувствуешь, когда медленно засыпаешь — вроде еще все осознаешь, но уже не бодрствуешь. Но продлилось это недолго, буквально секунд пять. А потом — темнота и сырой холод. Рядом послышалась какая-то возня, а спустя пару секунд загорелся лампус (нравится мне это название, родным, земным отдает).

Осмотревшись, поняла, что мы находимся в каком-то каменном коридоре, судя по затхлости и сырости, это был подвал. В подземелье притащили.

— Бежим! — рявкнула Акайя, и уже на ходу: — Валиек уже в замке.

Бежим так бежим. Бежали недолго, коридор привел к двери, за которой обнаружилась лестница. Кристос опять подхватил меня за талию. Я понимаю, что время поджимает и все такое, но больно же! Ладно бы аккуратно нес, но он же по ступенькам скачет как сайгак, а у меня ребра едва в гармошку не собираются, желудок того и гляди к сердцу присоединится и они вместе наружу попросятся.

Если бы лестница была чуть длиннее, я бы не выдержала и устроила бунт, но она закончилась как раз в тот момент, когда я уже собиралась начать вырываться.

— Сюда, — поманила Акайя.

И как она умудряется так быстро бегать, да еще и по лестницам, и не запыхаться при этом?

Коридор мы преодолели на спринтерской скорости, ворвались в большой зал, без окон, кстати, пробежали по нему, да так резво, что едва свечи в многочисленных настенных подсвечниках не задули, и меня усадили… на трон? И правда, трон. Все, я королева! Только отдышаться бы, а то как загнанная лошадь сиплю и хриплю, а по лбу текут струйки пота.

— Удачи, — шепнула Акайя, вытерев мне лоб своим рукавом. — И улыбайся… да не так, а приветливо. А то оскалилась, как голодный медведь.

И Акайя убежала, сверкая пятками. У-у-у, да она еще и на каблуках…

Кристос встал за троном, притворившись статуей, а я сижу, жду. Руки дрожат, зубы стучат, поджилки уже не трясутся, они морским узлом завязались и притворились мертвыми. Вот бы и мне так же! В обморок, что ли, упасть? Так сожрут же, с них станется!

И тут двери заскрипели, распахиваясь настежь. Когда мы входили, ничего не скрипело, наверное, потому, что мы влетели как ошпаренные. А сейчас их медленно так, степенно открыли. И в зал вплыли трое. Двое, что по бокам стояли, разошлись в стороны, прошлись вдоль стен, осмотрелись и вернулись к тому, что стоял в центре зала, шепнули ему что-то и вышли. Двери закрылись.

Я все это время смотрела куда угодно, только не на посетителя. Но когда к тебе приближается тот, кого боишься до одури, сложно не посмотреть на него. Посмотрела… и пропала. Все, я готова, можете выносить, даже лапкой не дерну. Это же просто издевательство какое-то! Идет он, значит, ко мне, а у меня во рту пересохло, в ушах зашумело, сердце сначала остановилось, а потом так загрохотало, что на руках вены вздулись-здравствуй, гипертонический криз. Расплылась в кресле и вдохнуть боюсь, вдруг надуюсь, как шарик, и взлечу, воспарю от чувства такого глубокого…

— Ну здравствуй, избранная, — лучезарно улыбнулась мне моя мечта. Да что там мечта! Я о таком и не мечтала. И все бы хорошо, но мозг, перенасыщенный кислородом в результате повышенного давления, работает хоть и неидеально, но исправно. И он помнит, что все это вот благолепие в действительности гнусный кровосос, который мало того что на самом деле с прекрасным принцем и рядом не стоял, так еще и интриган, желающий власть узурпировать. И пусть я Толика не знаю, но мне за него обидно. Вдруг и правда мужик хороший, неспроста же его так все нахваливают. Может, действительно поможет мне чем… если этот сейчас не сожрет. Как говорится, любовь приходит и уходит, а жизнь дороже. Видимо, такая любовь. Ненастоящая, как и все в этом мире, наизнанку вывернутая.