Невеста на ужин

— У него мать совсем плохая, скоро отмучается, попрощаться пошел, — ответила Дарка.

Вот как, оказывается. У Кристоса мать при смерти, а он тут со мной возится. Теперь понятно, почему он так психует.

— Ты ешь давай, — проговорила Дарка, — стынет же. Бери пример с Серого своего, вон как уплетает. И не мучай ты его. Сама подумай, как он будет человеком? Для него такая жизнь в самый раз, а обернете вы его, и что? Учиться ходить, говорить, все заново. Да и куда он денется-то? Ни дома, ни родных. Тебе вон как несладко у нас, вот и ему так же будет.

Я покосилась на Серого, вгрызшегося в мясо, и едва не расплакалась. Ну как так-то? Я же надеялась, думала — превратится он в человека, вдвоем против всего этого мира дружить будем. А он не хочет… И опять я одна, а одной против целого мира ой как страшно. Но, с другой стороны, если ему так лучше, пусть остается зверем. А дружить против всех у нас и так неплохо получается.

— Ничего, Серый, прорвемся, — улыбнулась другу.

Серый поднял голову, посмотрел на меня, довольно сощурился и продолжил поглощать свой завтрак.

— Кстати, Дарка, а что там с мясом сырым не так? — спросила, придвигая поближе тарелку с кашей, розовенькой такой, ароматной. — Почему Серому его нельзя?

— Так дикие от него звереют, — ответила женщина. — Потому их и дикими называют, что они, если в охоту уходят, человечность окончательно теряют. Твой не такой, его, наверное, кто-то подкармливал, может, кто из родителей тайком еду таскал. Потому и поймали. Если бы совсем задичился, живым не дался бы. А так слишком людям доверял, вот и попался. У нас такого нет, а Валиек славится своими охотами. Он свою свиту и людьми порой кормит, что ему дикий. У нас, если провинился, наказывают камнями, иногда плетью, в крайнем случае изгоняют. А Валиек всех непослушных свите скармливает, оттого и сила у него такая, что лорды возражать не смеют.

— Это как — камнями? — округлила я глаза. Про плеть и изгнание спрашивать не стала, тут и так все понятно, но камнями…

— Да просто, — пожала плечами женщина, — украл кто или вред какой соседу сделал, выводят на площадь, и каждый желающий может в него камень бросить. Увернешься — твое счастье, а нет — значит, заслужил. Но желающих обычно мало, только родные пострадавших, да Иворг иногда, если совсем уж провинность серьезная, парочку караульных присылает. А они метко бьют, в лицо.

— Подождите, а разве у вас не Акайя за порядок отвечает? Иворг-то тут при чем? — не поняла я.

— Акайя у нас отвечает за безопасность домена, а с народом Иворг разбирается, — пояснила Дарка. — За мою жизнь только один раз было такое, что Акайя вмешалась, когда одну девчонку убил кто-то. Иворг со своими караульными найти виновного не смогли, так Акайя своих на это подрядила. Оказалось, пришлый из подворья лорда Жанка девку замучил, так его Акайя лично наказала — заклеймила и изгнала. Говорят, далеко не ушел. Люди-волки таких не жалуют, а он к ним сунулся.

— А зачем он к ним пошел? — удивилась я.

— А куда еще? Одному в лесах выжить трудно, зверье. А у волков какая-никакая зашита. Да только они редко кого принимают, — пожала плечами Дарка. — Оттого у нас и живут все дружно, что деваться больше некуда.

— И откуда ты столько всего знаешь? — покачала я головой, выскребая из чашки остатки каши. Разговаривая и не заметила, как умяла всю порцию.

— Еще? — кивнула женщина на пустую чашку.

— Нет, спасибо. Объемся и совсем обленюсь, — улыбнулась я.

— Ну как хочешь, — сказала она. — А знаю я немного, только то, что дозволено.

— Что-то мне кажется, что большинству местных дозволено намного меньше, — протянула я.

— Так я же из стражей, — улыбнулась она. — Служила под началом Акайи, а когда мать умерла, ушла, за братом и сестрой смотреть некому было. Но Акайя меня не забывает. Вот и сейчас к тебе подрядила. Посмотрю за тобой, и сестра получит вольную на выбор будущего.

— Вольную на выбор будущего? — опешила я.

— Сама решит, кем стать, потому что я уже домену послужила. А у вас разве не так? — удивилась Дарка.

— Нет, — покачала я головой. — У нас каждый волен сам решать, кем ему быть. Все зависит от способностей… ну и от финансовых возможностей родителей.

— Хорошо у вас, наверное, — вздохнула женщина. — У нас хотя бы один живой из каждого дома обязан пойти в услужение к кому-то из старейшин. Тогда остальные могут сами решать, кем быть. А у кого во дворе нет служителя домена, тех Иворг распределяет. Но он хороший, спрашивает, кому что по душе. До него был Закар, он, говорят, вообще не разбирался, что к чему. Где рабочих рук не хватает, туда и отсылал. А толку-то. Если душа не лежит, и работы не будет. С Иворгом у нас и урожаи больше стали, и народ доволен.

— И давно у вас Иворг председательствует? — спросила, переваривая новую информацию.

— Чего? — не поняла Дарка.

— Сколько лет Иворг старейшина? — перефразировала я.

— Я точно и не скажу, моя бабка была еще молодой, когда он в старейшины вызвался, — ответила Дарка.

— Как это — вызвался? — совсем запуталась я.

— А ты думаешь, много желающих? — усмехнулась она. — Бабка рассказывала, у Иворга жена заболела, вот он и пошел в старейшины, когда его предшественник выгорел. Выторговал лекарство для нее за себя. Да она все равно в срок умерла, а он вот служит до сих пор.

— Что значит — выгорел? — спросила я шепотом. А каша всколыхнулась в желудке и едва наружу не попросилась.

— Так старейшины-то у нас неспроста долго живут да столько знают. Их сила свиты подпитывает, но она же и губит. Акайя уже вон сдавать начинает, Иворг тоже скоро силу терять начнет, Брон пока молодой, подольше продержится, а Мранор еще Далиека видел, все удивляются, как он так долго терпит.

— Далиека? — переспросила я.

— Это хозяин, который до Валиека был, — улыбнулась Дарка. — Заболтала я тебя совсем.

— Нет-нет, ты продолжай. А то никто ничего не рассказывает, — растянула я губы в подобии улыбки.

— Вот и мне болтать нечего, — отрезала Дарка, встав из-за стола, и принялась убирать посуду.

Ну вот, опять мне бросили косточку, раздразнили — и все. Вопросов куча, а отвечать никто не хочет. Дарку дальше расспрашивать бесполезно, это по упрямому выражению ее сурового амазонского лица понятно.

Серый тоже покончил с завтраком и сидел у двери, намекая, что пора бы его выпустить. Но я не успела. Только встала, как дверь открылась, и на пороге появился невыспавшийся, хмурый Кристос.