Невеста вождя драконов
Шрифт:
— Понапрасну, говоришь, — мужчина одарил ее злым взглядом. — Я рисковал своей шкурой ради того, чтобы ты продолжила дерзить мне?
— Ты рисковал своей шкурой только ради себя! Ты знал, что он не отпустит тебя! И он наверняка имел на это полное право. Потому не нужно приписывать себе этот успех — ты жив благодаря мне, а я жива… благодаря тебе, — нехотя выдохнула она и дернулась, почувствовав, что ящер слегка разжал пальцы. Вырваться так и не получилось.
— Какая сообразительная, — усмехнулся Рей. — Молодец. А теперь запрыгивай в седло, иначе побежишь рядом с лошадью.
Мика фыркнула в ответ, как дикая кошка.
— Ну, конечно, еще чего...
— Не вынуждай меня
Микаэлла внутренне сжалась, хотя внешне сохраняла видимость твердости.
Ей, конечно, очень не понравилась сорвавшаяся с его губ фраза, содержащая слова «крайние меры», ведь она даже не представляла, на что он может пойти, чтобы принудить ее к чему-либо. Силой он отличался от многих викингов, но помимо этого Мика отметила, что он довольно умен и хитер. Она не верила, что смогла бы обвести его вокруг пальца, как юнцов из своей команды. Поэтому решила импровизировать и бить наугад. Это было единственным шансом, хоть и ничтожным, обдурить его, ведь сердце царапало ощущение, что дракон с легкостью предугадывает любой ее шаг.
— Ладно, — ненавязчиво бросила она, схватившись одной рукой за седло.
Быстрая смена настроения и неожиданная покладистость обескуражили Рейнарда, и он поколебался пару секунд, прежде чем отпустить ее руку.
Как ни старался, он не смог узнать, о чем она думает. На миг ему почудилось, что она намеренно изводит его молчанием, однако сразу отмахнул эту дурацкую мысль. Эта женщина была просто не в силах заткнуть свой внутренний голос. Рей знал наверняка — ведь несколько мгновений назад ее голос разрывал его голову на части.
Микаэлла уловила этот момент — момент, когда он отвлекся и задумался. Покосившись на него, она заметила, что направленный на нее взгляд насыщенно-янтарных глаз напряжен, но все равно решилась на отчаянную попытку побега.
Рвано и шумно выдохнув, одним резким движением она ударила кулаком по ребрам, туда, где до сих пор саднила рана, оставленная гарпуном. Дракон взвыл от неожиданной боли, и Мика даже успела посочувствовать ему, едва не упрекнув себя в том, что уже в который раз бьет его по больному месту.
Избежав хватки, она со всех ног припустила в лес. Боялась обернуться: ей казалось, что мужчина следует за ней, но, когда до ушей донесся его далекий голос, этот страх поутих, сменившись совершенно иным — более жутким и удушающим.
— Ты не сможешь бегать вечно, Микаэлла!
Произнесенное злобным голосом, ее имя прозвучало как сильное оскорбление. Тяжело дыша, Мика ускорилась, чувствуя, как левое запястье обжигают невидимые нити, вырисовывая на внешней кисти руки какой-то узор.
— Теперь точно не сможешь! — бросил ей вслед до того, как она пропала из виду. — Даже если ни разу не обернешься…
Глава 11. Нам по пути
Убегая от опасности, Микаэлла не оборачивалась.
Это стало привычкой еще в детстве, когда вместе с ловкими девчонками и мальчишками, не видящими границ дозволенного, она попадалась на мелких шалостях. Как только настоятельницы ловили ее за очередной пакостью, вроде вырезания плоских фигурок из твердых листов древних фолиантов, наступало время игры — убеги и не попадись.
Мика никогда не оказывалась среди проигравших. Короткие ножки и юная прыткость, подпитываемая веселым азартом, уносили ее прочь с места детского преступления, а излюбленный старый шкаф спасал от гнева главной
настоятельницы. Всего лишь на какое-то время, но девочке этого было достаточно, чтобы собраться с силами перед наказанием.Несколько ударов плетью ломало самых стойких, и шалуны быстро превращались в тихонь — мрачных, как тучи, и немногословных, как затихающий ветер.
Но каждый раз, когда девятихвостка жгуче целовала детскую спинку, когда слезы смешивались со сбегающими по лицу капельками пота и горячая кровь впитывалась в подол изношенного платьица, Мика не думала о смирении. Она лишь пыталась унять жуткий огонь в груди, плотно сжимая губы, которые норовили раскрыться и выпустить крики боли, и сверля тяжелым взглядом голые стены.
Все повторялось вновь и вновь. Она не боялась плети, не боялась последствий своего непослушания и продолжала пакостить, мстить мерзким злыдням, давать отпор женщинам, которые тогда были гораздо сильнее ее. Словно мустанг — дикий и опасный — Мика не поддавалась дрессировке и убегала. Ни разу не обернувшись, чтобы взглянуть в злые глаза.
И сейчас она даже не мыслила нарушить простое детское правило, с годами превратившееся в твердую привычку. Ветки крупных безлиственных деревьев хлестали по лицу, оставляя длинные царапины на холодных смуглых щеках, цеплялись за рукава толстой рубахи. Неглубокий снег вскоре сменился сугробами. Ноги тонули в белизне, передвигаться с большой скоростью становилось все сложнее, и Микаэлла позволила себе сбавить шаг.
В лесной глуши слышалось одно ее тяжелое, сбивчивое дыхание. Ни дуновения шаловливого ветерка, ни воя голодных волков, ни даже ритмичного стука, создаваемого соприкосновением клюва пестрого дятла и длинных толстых шишек. Тишина зимнего леса давила на Мику, как бочка, взваливаемая в далеком детстве на ее хрупкие плечи. Во рту стало сухо, сердце билось неровными толчками. Зуд в области запястья сбивал с мыслей, и, замерев меж елей, она сильно царапнула ногтями по левому запястью.
Это действие отозвалось жжением в выступивших венах. Мика устремила взгляд на кисть, скривилась, чувствуя, как по жилам бегут огненные нити. Ее магия, ее огонь — такой же синий, как штормовое море, и страшно обжигающий, подобно раскаленному железу, впервые за все время вредил ей, чертя на внешней стороне ладони искусный узор. Витиеватые тоненькие линии, на концах которых распустились черничного цвета лепесточки, протянулись до указательного пальца и замерли в виде растительной вязи.
Девушка восхитилась бы подобной красотой, если бы только шипы боли, впившиеся в кости, не наполняли ее руку ядом. Желудок скрутило, к горлу подкатил неприятный, горький комок. Почувствовав привкус желчи во рту, Мика с большим усилием подавила приступ тошноты. Странная реакция на узор лишь на пару секунд отвлекла ее от мучительной боли, и в попытке избавиться от этих ощущений она сунула руку в снег.
Холод мигом впился в сухую кожу льдинками, сражая огонь и смягчая боль. Из приоткрытых губ сорвался шумный вздох, тело обмякло, и девушка, закрыв глаза, медленно опустилась на колени, по пояс погрузившись в снег.
Впервые мороз усмирил ее силу, остудил пыл и разгоряченное сердце. Разум протрезвел, стало легче дышать. С новыми силами Микаэлла поднялась на ноги. Без прежнего страха, склонив голову набок, она сосредоточенно всмотрелась в узор, украсивший ее кисть, осторожно провела по холодной ладони пальцем, повторяя витиеватую линию.
Боли больше не было. Глубоко внутри разрасталось желание избавиться от метки, красота которой, как казалось ей, не сулила ничего хорошего. Она усиленно потерла кисть, но ничего не изменилось; разве что смуглая кожа приобрела красноватый оттенок.