Невидимый

— Ой? — протянулъ матросъ. Теб?

— Да, — сказалъ мистеръ Марвель, — мн.

— Ишь ты! А позволь тебя спросить…

— Удивляешься? — сказалъ мистеръ Марвель, прикрывая рукою ротъ. Просто страсть, что такое.

— Ишь ты!

— Дло въ томъ, — съ жаромъ началъ мистеръ Марвель конфиденціальнымъ шопотомъ.

Но тутъ выраженіе его лица внезапно измнилось самымъ чудеснымъ образомъ.

— О-о! — простоналъ онъ и какъ-то странно приподнялся на скамейк, лицо его ясно говорило о физическомъ страданіи.

— Уоу! — сказалъ онъ.

— Что такое? — съ участіемъ освдомился матросъ.

— Зубъ, — сказалъ мистеръ Марвель, и провелъ рукой по уху.

Онъ схватилъ книги.

— Однако мн пора, — сказалъ онъ и началъ странно пятиться на скамейк прочь отъ своего собесдника.

— А какъ же ты хотлъ разсказать мн объ этомъ Невидимомъ-то, — попробовалъ протестовать морякъ.

Мистеръ Марвель задумался, какъ бы соображая.

— Враки! — сказалъ чей-то голосъ.

— Да вдь въ листк написано? — сказалъ матросъ.

— Все равно, враки… Я знаю молодца, который все это выдумалъ. Никакого нтъ невидимаго человка. Болтаютъ зря.

— А какъ же въ листк-то? Неужели-жъ ты говоришь…

— Враки отъ слова до слова, непоколебимо утверждалъ мистеръ Марвель.

Матросъ, все еще съ газетой въ рук, выпучилъ глаза.

— Погоди, — сказалъ онъ медленно, вставая. Такъ ты говоришь…

— Говорю, — сказалъ митръ Марвель.

— Такъ чего жъ ты раньше-то молчалъ? Чего-жъ не остановилъ-то меня, когда я разводилъ теб всю эту околесицу? Я передъ тобой этакаго дурака разыгрывалъ, а ты что жъ? Это что значитъ, а?

Мистеръ Марвель надулъ щеки. Матросъ вдругъ побагровлъ и сжалъ кулаки.

— Я, можетъ. минутъ десять раздарабарывалъ, а ты, пузанъ проклятый, поганая рожа, хотя бы…

— Не изволь со мной ругаться, — сказалъ мистеръ Марвелъ.

— Ругаться! Вотъ погоди еще!

— Ступай! — сказалъ голосъ.

Что-то повернуло мистера Марвеля, и онъ странной судорожной походкой зашагалъ въ сторону.

— Убирайся-ка по добру, по-здорову! — крикнулъ ему матросъ. Такъ-то оно лучше!

— Кто жъ убирается-то? — спросилъ мистеръ Марвель.

Онъ бокомъ пятился прочь со странною торопливостью и внезапными рзкими скачками. Уже отойдя немного по дорог, онъ началъ тихій монологъ, въ которомъ слышались будто протесты и упреки.

— Чортъ безмозглый! — крикнулъ матросъ, широко разставимъ ноги, уперевъ руки въ бока и наблюдая за удалявшейся фигурой. Вотъ я покажу теб, болванъ, какъ морочить меня! Въ листк вдь написано!

Мистеръ Марвель отвчалъ несвязно и вскор скрылся за изгибомъ дороги, но матросъ продолжалъ стоять въ прежней побдоносной поз, пока не согнала его съ мста телга мясника. Тутъ онъ повернулъ въ Портъ-Стоу.

— За-м-чательное дурачье! — тихонько проговорилъ онъ про себя. Видно, хотлъ осадить меня маленько, — вотъ и вся его дурацкая штука. Въ листк — вдь!

Вскор пришлось ему услышатъ и еще одну замчательную вещь, случавшуюся очень отъ него близко. Это было сверхъестественное появленіе пригоршни монетъ (не боле, ни мене), путешествовавшей безъ всякихъ видимыхъ посредниковъ вдоль стны, за угломъ Сентъ-Майкельсъ-Лэна. Это удивительное зрлище видлъ въ то самое утро одинъ изъ собратьевъ-матросовъ, и хотлъ было схватятъ деньги, но былъ тотчасъ сшибленъ съ ногъ, а когда всталъ, — мотылькообразныя деньги исчезли. Нашъ матросъ, по его же увренію, готовъ былъ въ эту минуту поврить чему угодно, но послдній разсказъ показался ему «ужъ черезчуръ». Впослдствіи разсказъ, однако, заставилъ его призадуматься.

Исторія о летящихъ деньгахъ была достоврна. И по всему-то околодку, даже изъ августйшей банкирской конторы «Лондонъ и Графство», изъ кассъ магазиновъ и трактировъ, гд вс двери, благодаря прекрасной погод стояли настежъ, — деньги въ этотъ день беззвучно и проворно выбирались себ вонъ и преспокойно летли по стнкамъ и темнымъ закоулкамъ, пригоршнями и свитками, искусно увертываясь отъ взора попадавшихся на пути людей. И деньги эти, хотя никто не сослдилъ ихъ, неизбжно оканчивали свой таинственный полетъ въ карман сильно взволнованнаго джентльмена въ истрепанной шелковой шляп, сидвшаго у входа въ трактирчикъ на окраинахъ Порть-Стоу.

Только черезъ десять дней, — когда исторія въ Бордок, въ сущности, уже совсмъ устарла, — матросъ сопоставилъ вс эти факты и началъ понимать, какъ близко ему пришлось быть отъ диковиннаго невидимаго человка.

XV Бглецъ

Раннимъ вечеромъ докторъ Кемпъ сидлъ въ своемъ кабинет, въ бельведер на вершин холма надъ Бордокомъ. Кабинетъ этотъ былъ очень уютной комнаткой въ три окна, — на сверъ, западъ и югъ, — съ книжными полками, полными книгъ и научныхъ изданій, просторнымъ письменнымъ столомъ и микроскопомъ у свернаго окна, среди разныхъ миніатюрныхъ инструментиковъ, стеклышекъ, нсколькихъ культуръ въ стклянкахъ и всюду разставленныхъ въ безпорядк пузырьковъ съ реактивами. Электрическая лампа доктора Кемпа была уже зажжена, хотя небо еще сіяло зарею, и шторы подняты, такъ какъ любопытныхъ прохожихъ, которые могли бы заглядывать въ окна, опасаться не приходилось.

Докторъ Кемпъ былъ высокій и стройный молодой человкъ, съ блокурыми волосами и почти блыми усами, а работа, которою онъ былъ теперь занятъ, цнилась имъ такъ высоко, что онъ надялся получить за нее знаніе члена Королевскаго общества.

Спустя нкоторое время глаза его, оторвавшись отъ бумаги, стали блуждать вокругъ и устремились на пламя заката за холмомъ напротивъ. Съ минуту онъ просидлъ съ перомъ во рту, любуясь пышными золотыми тонами надъ вершиной холма; затмъ вниманіе его привлекла маленькая фигурка, черная какъ чернила, бжавшая къ нему по косогору, — фигурка низенькаго человчка въ высокой шляп, бжавшаго такъ быстро, что ноги его буквально только мелькали.

— Еще одинъ изъ этихъ ословъ, — подумалъ докторъ Кемпъ. Не хуже того, что бросился на меня нынче со своимъ: «Невидимка идетъ, сэръ!» И что только съ ними сдлалось? Точно тринадцатый вкъ, право!

Онъ всталъ, подошелъ къ окну и началъ смотрть на окутанный сумракомъ холмъ и стремительно несущуюся къ нему маленькую фигурку.

— Очень, кажется, спшитъ, — сказать докторъ Кемпъ, — только толку-то изъ этого какъ будто мало. Будь у него вс карманы набиты свинцомъ, онъ не могъ бы бжать тяжеле. Совсмъ умаялся, голубчикъ.

Черезъ минуту верхняя изъ виллъ, разбросанныхъ по холму около Бордока, скрыла бжавшаго. Онъ опять мелькнулъ на секунду, мелькнулъ еще и еще, три раза въ промежуткахъ между тремя слдующими домами, и скрылся за насыпью.

— Ослы! — повторилъ докторъ Кемпъ, повернулся на каблукахъ возвратился къ письменному столу.

Но т, кто сами были вн дома, видли бглеца вблизи и замтили дикій ужасъ на его вспотвшемъ лиц, не раздляли презрнія доктора. Человкъ улепетывалъ, что было мочи, и, переваливаясь на ходу, громыхалъ, какъ туго набитый кошелекъ. Онъ не оглядывался ни направо, ни налво, но его расширенные глаза смотрли прямо передъ собою, внизъ холма, туда, гд начинали зажигаться фонари и толпился на улицахъ народъ. Уродливый ротъ его былъ открыть, и на губахъ выступила густая пна. Дышалъ онъ громко и хрипло. Вс прохожіе останавливались и начинали оглядывать дорогу съ зарождающимся безпокойствомъ, спрашивая другъ друга о причин такой поспшности.