Невинная обольстительница

Мисс Грета улыбнулась:

– Лорд Монтгомери действительно приложил немало стараний, чтобы порадовать нас. – Она хитро взглянула на Вивианну: – Или кого-то в особенности.

Вивианна состроила скептическую гримаску.

– Должно быть, мы разбудили в нем спавшую безмятежным сном совесть. Вот он и почувствовал себя обязанным сделать это место приемлемым для обитания.

– Пожалуй, уже можно начать перевозить вещи из Кендлвуда, – заметила практичная мисс Грета.

– Да, ты права, – улыбнулась мисс Сьюзен. – Дети останутся довольны.

Вернувшись к себе на Куинс-сквер, Вивианна обнаружила, что Афродита прислала к ней Добсона с известием о том, что ее отец обо всем уведомлен и хотел бы встретиться с ней. У нее возникло впечатление, будто в ее жизни действительно наступили большие перемены. Вивианне оставалось лишь радостно принять их. Кому не было места в ее новой жизни, так это Оливеру Монтгомери.

Ангус Фрейзер жил на Гросвенор-сквер. Его дом воистину производил впечатление. Все в нем говорило о величии, роскоши и богатстве его хозяина. Но Фрейзер не был джентльменом – этот человек сам нажил свое состояние. Афродита сказала Вивианне, что, живя в таком доме, он просто выставлял свое богатство напоказ для аристократии, которая насмехалась над ним всю его жизнь.

– Таким образом он утирает им нос, – с усмешкой объяснила Афродита. – Как это похоже на Фрейзера!

Внутри дом скорее напоминал музей – холодный, неприветливый, просторный и полный красивых вещей. И немного пыльный. Поднимаясь по широкой парадной лестнице в спальню отца, Вивианна заметила только двух слуг.

– Он живет один в доме? – спросила она Афродиту.

– Ему так нравится, – ответила Афродита, пожимая плечами.

Вивианне хотелось бы воспринимать все так же легко и непосредственно, как Афродита, но пустой дом и гулкое эхо не способствовали веселому расположению духа. Мысль о том, что через несколько минут она окажется лицом к лицу со своим отцом, пугала и одновременно окрыляла ее.

Несмотря ни на что, ее сердце предательски то и дело напоминало ей об Оливере, и Вивианне захотелось вновь почувствовать себя в его объятиях. Неожиданно ее охватил страх. Она машинально взяла Афродиту за руку. Та, словно почувствовав ее состояние, ласково улыбнулась, и Вивианна прониклась благодарностью за ее понимание.

– Я знаю, что обещала ничего не говорить о вас сестрам, – тихо произнесла она, – но я рассказала матери.. , то есть леди Гринтри. Извините, но она поняла, что что-то случилось, а я в последнее время и так слишком часто ей лгала. Как вы думаете, мне не следовало этого делать?

Афродита резко развернулась к ней, лицо ее побледнело. Но она тотчас закусила губу и отвернулась.

– Я... ничего, все в порядке. Может, оно и к лучшему, что ты так поступила, Вивианна. Да-да, думаю, ты поступила правильно. В любом случае, – произнесла с натянутой улыбкой Афродита, – что сделано, то сделано.

Они достигли двустворчатой двери, которая вела в спальню Фрейзера. Афродита остановилась.

– Я говорила тебе, что Фрейзер умирает, – сказала она. – У него нет законных наследников. Ты его единственный ребенок, Вивианна. Я не знаю, что он хочет сказать тебе: Фрейзер не раскрывает мне своих чувств и намерений. Он попросил поговорить с тобой наедине.

– Но...

– Не бойся. Это он только на вид такой грозный. Сама увидишь.

Вивианна толкнула одну створку двери. По дороге сюда Афродита немного рассказала ей о ее отце. Фрейзер обладал огромным состоянием, но не имел благородного происхождения. Основную часть его доходов составляла прибыль от пивоварен в Лондоне и других городах. Что касается характера Фрейзера, то он был прямолинеен и груб.

В детстве Вивианна представляла своего отца добрым и щедрым человеком. Таким, которого обожала бы маленькая девочка и которого уважала бы взрослая девушка. Даже несмотря на то что ей рассказала Афродита, Вивианна никак не могла избавиться от этого образа.

Фрейзер умирал, сказала Афродита, и она, Вивианна, была его единственным ребенком.

Разве это ему безразлично? Конечно же, он полюбит ее, и она полюбит его!

На столе стояла зажженная лампа, но все равно в комнате царил полумрак. Шторы были опущены и практически не пропускали света. На стуле сидел огромный полосатый кот, который уставился на гостью своими желтыми глазами. Вивианна подошла поближе к фигуре, лежащей почти неподвижно на кровати под балдахином.

Фрейзер когда-то был крупным мужчиной. Но сейчас он казался, скорее, просто высоким, потому что теперь его исхудавшее тело едва выделялось под одеялом. Его лицо, осунувшееся и бледное, сливалось бы с подушкой, если бы не редкие огненно-рыжие пряди. Фрейзер открыл карие, как у Вивианны, глаза и внимательно посмотрел на нее.

– Мистер Фрейзер? – робко промолвила Вивианна.

Он нетерпеливо поманил ее пальцем:

– Подойди-ка ко мне, барышня! Так-то лучше. Теперь я могу тебя хорошенько разглядеть. Не слишком-то красива. Но это и не важно. По крайней мере для того, что я задумал.

Вивианна медленно подошла поближе, проклиная себя за трусость. «Не слишком-то красива». Непререкаемый тон, с которым это было сказано, задел ее за живое. Оливер называл ее красивой, но теперь она не верила ничему, сказанному Оливером. Пожалуй, лучше полагать себя дурнушкой, чем верить в чью-то ложь.

– Как тебя звать-то?

Вивианна посмотрела в его карие, так похожие на ее собственные, глаза.

– Вивианна.

Фрейзер недовольно насупился:

– Какое ж это имя для моей дочери?! Я буду звать тебя Энни. Наверно, она наговорила тебе про то, что я богач, каких свет не видывал?

Говорил он сердито, но, казалось, одновременно был несказанно горд тем, что богат.

– Если вы имеете в виду Афродиту, то да. Она мне рассказывала о вас.

– Ты поэтому и пришла? Чтобы наложить руки на мои денежки?

– Вовсе не поэтому! У меня есть свои собственные средства, мистер Фрейзер. И мне их вполне хватает! – возмутилась Вивианна.

– Ой ли? – с сомнением в голосе произнес Фрейзер. – Подойди-ка поближе, а то я тебя не вижу. Так-то лучше. Присядь, что ли. Я тебе кое-что хочу предложить.

Вивианна села на стул у его изголовья. Афродита предупреждала ее, что Фрейзер прямолинеен и груб. «Он умирает. Я его дочь». Она должна помнить об этом. Возможно, они найдут общий язык...

– Я хочу назвать тебя моей наследницей. Я хочу, чтобы все досталось тебе.

– Но в мои намерения вовсе не входило...

– Да, да. Но если мое состояние не достанется тебе, то попадет в лапы казначейства. А мне это не по душе. По мне, так пусть лучше тебе достанется.

Вивианне не нужны были его деньги, но Фрейзера такое положение вещей явно не устраивало. Возможно, потому, что это было единственное, что он мог ей оставить, старик отказывался поверить, что его дочь не нуждается в его деньгах.

– Я-то знаю, что будет скандал, – произнес он со смешком и изобразил некое подобие улыбки. – Им хотя бы будет, о чем языки почесать. «Последний ложный шаг Фрейзера». Они еще не скоро прекратят судачить о незаконной дочери старины Фрейзера. Они всю жизнь надо мной насмехались. Отказывались видеть во мне ровню себе. Поэтому-то мне напоследок хочется еще разок натянуть им нос... Я сколотил состояние на пивоварнях, – продолжал он, глядя на Вивианну. Старик медленно и с усилием поворачивал голову, как будто у него болела шея.