Невинность с секретом

Понимая, что уже некоторое время молча рассматриваю тело Тагела, я, словно выныривая на поверхность, судорожно втягиваю воздух в пылающие лёгкие.

О боже! Связь всё-таки существует. Иначе как объяснить, что я едва не умираю от стремления дотронуться до мужчины и схожу с ума, желая ощутить его губы на своём теле?

«Спокойно, Сашка, — урезониваю себя. — Даже если так, это лишь тело. Животные инстинкты. Ты же не можешь влюбиться в жестокого монстра? Олегу один проступок пять лет пыталась простить… А ведь он никого не убивал!»

— Лорд напал на короля Фарамана и прилюдно убил его семью, — произношу на одном дыхании и замираю, глядя на Тагела. — Ты знал о том, что случится?

— И король Грибун знал. Но принял решение потребовать с мятежника штраф. Теперь полученное золото залито кровью, а восставшие вассалы уничтожают порядок в моём уделе. Жадность всегда наказуема.

Он замолкает, а я не могу оторвать взгляда от правильно очерченных губ. Они будто созданы для поцелуев. Нижняя чуть пухлее. А когда Тагел говорит, я вижу влажный сатин языка и жемчуг ровных зубов. Мотаю головой, пытаясь прийти в себя. Сделать это становится всё труднее.

Безумие! Стараюсь чуточку отстраниться, чтобы хоть как-то дистанцироваться. Но пара лишних миллиметров не помогает ни перестать ощущать притягательный аромат тела мужчины, ни сопротивляться всё усиливающемуся возбуждению. И длительный перерыв в интимной жизни тут ни при чём.

— Наказуема? — хрипло переспрашиваю я.

Встряхиваюсь, напоминая себе о своём призвании. Интересно, дракон сейчас о так называемой карме? Или, не полагаясь на судьбу, берёт на себя роль карающего меча? Если судить по факту гибели родителей настоящей Лексии, то второе.

Да! Это же первый курс академки, Сашка! Забудь о чувствах — следует рассматривать лишь голые факты. Самые злостные преступники часто невероятно обаятельны.

Помни основное правило: даже в природе всё красивое — опасно!

— Поведение людей в обществе себе подобных можно сравнить с повадками волков. — Тон Тагела сочится льдом, а тело источает горячий, упоительный аромат амбры. — Стая подчиняется лишь лидеру, но рано или поздно находится молодой волк, который считает себя сильнее. Если его вовремя не приструнить, начнётся хаос.

Его завораживающий голос, ломая сопротивление, как хрупкое печенье, снова погружает меня в сладостное томление. И вот уже я сама не замечаю, как тянусь к Тагелу. Не имея мочи бороться с этим сумасшедшим притяжением, готова полностью сдаться ему. Но стоит услышать последние слова, вздрагиваю. Чувства настоящей Лексии вспыхивают во мне чёрным огнём и охлаждающим вихрем возвращают меня в реальность.

— Моих родителей ты тоже. приструнил?! — поддавшись ненависти погибшей девушки, шиплю я.

Он и бровью не поводит.

— Нет.

Ложь!

— Ответ ты получила. — Сама, чёрт его побери, невозмутимость! — Верить или нет — твой выбор.

Я отдёргиваю руку, которой едва не прикоснулась к груди мужчины, и прижимаю предательницу к своему телу.

— Итак, неизбежное произошло. Мятежный лорд уже нарушил… — Вспоминаю слова иена Огаута. — .Порядок в твоём уделе. Что ты намерен предпринять?

— Ничего.

— Как?! — возмущаюсь я. — Ты же властелин семи королевств. Разве не твоя обязанность восстановить мир и наказать виновных?

— Ты не желаешь, чтобы я кого-то убивал, но требуешь порядка, — хищно скалится он. — В любом случае, пока не одолею проклятие, я бессилен.

И вновь меня накрывает волной вины и сочувствия, в которой растворяется вся ярость и гнев настоящей Лексии. От головокружительных эмоциональных качелей у меня уже темнеет перед глазами. Я едва могу дышать, — так сильно сдавливает грудь, — а на глазах выступают слёзы. С языка срывается то, что я не планировала говорить:

— Прости.

Подавшись к Тагелу, прикасаюсь к его губам в нежном поцелуе. Пытаюсь убедить себя, что дружеском. Я всего лишь посмотрела на ситуацию с его точки зрения и поняла, как он страдает от невозможности помочь своему уделу оставаться в мире и спокойствии. Да, он чудовище, но даже у крылатого зверя есть убеждения и законы.

Вот только он ответил. И едва мне стоило попробовать вкус поцелуя дракона, всё вокруг мгновенно перестало иметь ценность.

Лишь я и он!

Наши соединяющиеся в жарком объятии тела. Сплетающиеся в диком танце страсти языки. Огонь страсти, в котором с шипением, будто маленькие льдинки, тают мои принципы. Растворяюсь я! Чувствуя лишь его прекрасное тело, безумно желая принять на себя его тяжесть.

Ощутить его в себе.

Глава 28

Моя кожа становится сейчас невероятно чувствительной, и даже малейшее движение шелковистой ткани сорочки причиняет нестерпимое удовольствие. Но как бы ни была приятна эта ласковая щекотка, я хочу, чтобы последнее препятствие между мной и Тагелом перестало существовать.

Мужчина, будто прочитав мои мысли, опускает руку на моё бедро и начинает неторопливо приподнимать подол. Так нарочито медленно, будто не желает напугать невинную деву, но для меня это сладкая пытка. Я желаю ощутить теплоту его кожи и прикосновения сильных пальцев на своих бёдрах прямо сейчас.

Раздаётся тихий стон. Мой…

Моё «я» будто раскалывается на части! Чувствовать одновременно и дикую ненависть настоящей Лексии… её безумный стыд, и своё паническое желание найти силы вырваться из чарующих объятий, и надиктованное отношениями истинной пары гипнотическое притяжение, невероятно сложно.

Мне даже не дают выбора вроде старинных русских «направо пойдёшь, налево.», я сразу везде, и есть от чего сойти с ума. Но всё это не важно. Сейчас главное — принимать осторожные поглаживания иен Огаута, жар его тела и сладость поцелуя. В этот миг мне кажется, что пока мужчина касается меня, я существую. И могу жить в полной мере.

Только в этот момент. Только с ним!

— Тагел, — прошу со стоном в его твёрдые губы и нетерпеливо передвигаю его руку ближе к месту, где больше всего жажду прикосновений. — Не мучай меня. Сделай мне хорошо.

Мужчина отстраняется, на миг в сузившихся золотых глазах мелькает непонимание и даже некоторое разочарование, но мне всё равно. Я хочу его прямо сейчас, иначе запросто сгорю в этом вихре безумного пламени. Не осталось ничего, что могло бы остановить меня. Желания тела полностью завладели мной, и сравнить эту непреодолимую тягу я могу лишь с жаждой умирающего в пустыне.