Невинные

— У тебя холодные руки, — заметил он. — Я велел развести к нашему прибытию огонь.

Томми кивнул, но заставить свои ноги тронуться дальше ему было нелегко. Остальное пространство украшали кожаные кресла и мягкие диваны, поблескивающие медными обойными гвоздиками. Здесь же находился целый ассортимент застекленных шкафов и столов, демонстрирующих латунные секстанты, старинные подзорные трубы, большой стальной колокол. Перед центральным окном стоял массивный корабельный штурвал из дерева и бронзы, явно настоящий антиквариат. На стене над тем же окном висел древний якорь, позеленевший от ярь-медянки.

Должно быть, этот тип любит половить рыбку, подумал Томми.

Он искоса бросил взгляд на Искариота.

Это Иуда, напомнил он себе, вопреки невозможности этого. Но после всего случившегося с ним за последнее время, почему бы и нет, черт возьми?

— Ты дрожишь, — тронула его за руку Элисабета. — Давай устроим тебя перед огнем.

Томми позволил отвести себя к креслам перед массивным очагом. По обе стороны от него от пола до потолка высились книжные шкафы — настолько высокие, что взбираться к верхним полкам требовалось по стремянке на колесиках. Его матери понравилась бы эта комната, теплая и уютная, полная книг для чтения.

— Садись, — велела Элисабета, как только они подошли к мягкому глубокому креслу, подвигая его поближе к огню, выказав, насколько сильна.

Томми скользнул в него, глядя на огонь, на черную подставку для дров в форме дельфинов, танцующих на хвостах. Все помещение пропахло древесным дымом, внезапно напомнив ему катание на лыжах с родителями до того, как он заболел.

Над камином висел триптих из трех карт. Томми подался поближе, потирая руки перед потрескивающими в очаге дровами. Средняя карта показывала современный мир, но была исполнена в старинном стиле с бисерными надписями. Карта слева выглядела совсем древней, многих частей света на ней попросту не было. Карта справа, датированная 1502 годом, показывала край Северной Америки, окрашенной в зеленый цвет, и чуточку Южной.

Элисабета пригляделась к этой карте, и голос ее смягчился.

— Вот как выглядел мир, когда я была в тех же летах, что и ты ныне.

Ее реплика застала Томми врасплох, внезапно напомнив ему, что ей больше четырехсот лет.

Томми указал на центральную карту.

— Вот как мир выглядит сейчас. Мы даже фотографируем его из космоса.

— Космоса? — переспросила она, оглядываясь, словно желая убедиться, что он не шутит.

— У нас огромные спутники. Машины. Кружащиеся очень высоко, вроде как на полпути к Луне.

Взор ее серых глаз стал пасмурным.

— Люди зашли настолько далеко?

— До Луны и обратно, — сообщил Искариот, присоединяясь к ним. — Человечество располагает аппаратами, ползающими по поверхности Марса и вышедшими за пределы нашей Солнечной системы.

Элисабета отступила назад, положив руку на спинку кресла Томми, чтобы устоять на ногах.

— Мне предстоит многое узнать, — с потрясенным видом проронила она.

Томми протянул руку, коснувшись ее холодной кисти.

— Я тебе помогу.

Повернув ладонь, графиня сжала его пальцы — поначалу слишком крепко, грозя переломать кости, но затем ослабила хватку, обуздав свою силу.

— Буду искренне рада.

Искариот вздохнул с таким видом, будто хотел закатить глаза под лоб.

— Прежде чем это произойдет, Томас должен отдохнуть, поесть, собраться с силами.

Ладонь Элисабеты снова чуть сильнее сжала его пальцы.

— А затем?

— А затем на рассвете Томас встретится со своей участью. Как придется сделать и всем нам рано или поздно.

Вдоль позвоночника Томми пробежал такой холод, который не отогреешь никаким огнем.

Какой участью?

Один из клевретов Искариота явился с подносом. Томми заерзал от вида и аромата гамбургера, картошки фри и шоколадного шейка.

— Я подумал, что тебя такое угощение порадует, — сказал Иуда, когда поднос поставили на столик возле кресла Томми. — Ты должен хорошенько поесть. Завтра нам предстоит долгий день.

Томми взялся за поднос, памятуя давешнее предупреждение Элисабеты.

Ешь, чтобы поддержать силы.

Он знал, что для побега ему потребуются все силы, какие есть.

03 часа 32 минуты.

Пока отрок трапезничал, Элисабета устроилась в кресле у камина, протянув руки к желанному теплу. Истинное пламя согревает так, как не под силу ни одному из современных приспособлений. Прикрыв глаза, она позволила телу впитывать это пламя, воображая солнечный свет в жаркий летний день.

Теперь, согревшись и недавно подкрепившись, она могла бы наконец ощутить довольство и покой, но не ощущала их.

Здесь мне небезопасно — как и отроку.

Она даже сама удивилась тому, что последнее так ее обеспокоило. У Искариота есть виды на них обоих, и она начала подозревать, что с ней он обойдется ничуть не милосерднее, нежели сангвинисты.

Элисабета покрутила стопой, пробуя свою пострадавшую лодыжку. Та исцелилась довольно, чтобы не служить помехой, если понадобится бежать. А вот как отрок? Она посмотрела на Томми. Он выказывал ужасающие манеры, уплетая за обе щеки все, что было на блюде. Запах жареного мяса и фритюра отталкивал графиню, но она не выказала виду, разумея, что в изрядной степени аппетит отрока обусловлен стремлением к той же цели, что и у нее, — поддержать силы, готовясь к побегу.

Но выпадет ли такая возможность?

Искариот следил за ними, будто голодный ястреб, одновременно поедая собственную трапезу — кроваво-красный бифштекс и маслянистые овощи. Он пользовался серебряной вилкой и ножом, украшенными символом якоря.

Наконец, Томми со вздохом полнейшего удовлетворения откинулся на спинку кресла.

Элисабета вгляделась в его юное лицо. Ланиты его снова заиграли румянцем. Даже для нее поразительно, что он так быстро исцеляется. Пища явно прибавила ему сил.

— Больше не лезет, — провозгласил он, деликатно прикрывая кулаком отрыжку, тут же перешедшую в долгий зевок.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал Искариот. — Нам придется снова тронуться еще до рассвета.

Усталый Томми взглядом отыскивал глаза Элисабеты, явно не зная, как реагировать.

Она чуть заметно кивнула ему.

Сейчас не время перечить новому тюремщику.

— Ладно, — сказал отрок, вставая и потягиваясь.

Искариот жестом подозвал Хенрика.

— Проводи мальчика в гостевую спальню и дай чистую одежду.