Невиновных нет

Леди Алэйя оценила и звонко рассмеялась. «Как льдинка на ветру», – умилился Князь.

– Ну почему, почему же эрна Кэдвен сразу не рассказала мне о замечательном замке Эйлвэнд? Я ведь чуть не вышла замуж за владельца дома с паровым отоплением. Увы вашему лорду-секретарю, он утаил от доблестной эрны столь внушительный аргумент в вашу пользу. Накажите его обязательно.

«Потому что я не такой дурак, чтоб посвящать Конри во все мои планы, моя дорогая», – подумал в ответ Вилдайр, но вслух этого, конечно, не сказал. Хотя, может быть, и стоило.

«Ты еще и веселая, – отметил он. – Хорошо! Вигдэйн любит веселых и неунывающих. Ты понравишься и ей».

Вилдайр откинулся на спинку обтянутого кожей кресла с прихотливо изогнутыми ножками родом из прошлого века и ухмыльнулся самым искушающим образом:

– Непременно, если таково ваше желание, дорогая Джойана.

И вдруг преобразился в один миг, сбросив пушистую надушенную овчинку и оставшись в своей собственной белой жесткой шкуре, из вальяжного став серьезным, хищным и искренним. Настоящим.

– Кровью Морайг клянусь, отдавать вас Эску – это все равно что отпускать уже прикушенного подранка! Знай я раньше, что вы – его подруга, не стал бы и пытаться вас похищать, чтоб не упускать теперь… – Он сверкнул зелеными глазищами. – Жаль! Вы мне нравитесь, Джойана, и вживую гораздо больше, чем на портрете.

И, разумеется, не стал дожидаться ее ответа, которого, говоря по совести, и не последовало бы. Что тут скажешь?

– А ведь мне следовало предположить. Я очень многое о вас узнал, Джойана. Даже то, что именно вы финансировали воинство некого Тиглата здесь, на Шанте. Как удачно все складывалось: красивая женщина, шуриа, вдова в поисках нового мужа, формальная владетельница острова… посвященная Глэнны. И та, на которую уже нацелились когти Эсмонд-Круга. Не обижайтесь на меня за это грубое похищение. Пять предыдущих попыток к вам подобраться окончились плачевно. Вы всегда ускользали.

Хозяин Архипелага продемонстрировал зубы в довольной усмешке:

– Но эрне Кэдвен улыбнулась удача. И вот вы здесь. И я могу видеть вас и говорить с вами.

Джона непроизвольно сжала коленки. Подчиняясь инстинкту, а не разуму. Потому что в крови вскипели голоса сотен поколений ее праматерей, взывающие к осторожности, когда рядом находится мужчина-хищник, мужчина-воин, мужчина-хозяин.

Что правда, то правда, давненько леди Янамари так не смущали мужские речи. Столь откровенные речи. До немоты, до спазмов в горле, до звенящей пустоты в голове. Осталось лишь поблагодарить Мать-Шиларджи, что шуриа не краснеют, что не видно со стороны, как полыхают щеки.

Пришлось вызывать на подмогу восемнадцатилетнюю юную нахалку Джойану Алэйю, не ведающую стыда и совести, берущую то, что ей нравится, лишь бы плохо лежало и никто не видел. Отчаянная мерзавка тут же оттеснила смуглым нагим плечиком воспитанную даму, выученицу насмешливого Бранда Никэйна, вскинула подбородок, резанула собеседника штормовой теменью глаз.

«А ну-ка, хватит ерзать в кресле! Выше голову! Обрати все в шутку, ты же графиня, аристократка, ты же всех их и насквозь, и вокруг пальца, и за нос. Дерзай!»

– Ах, вот оно что! – она бестрепетно парировала искренность шуткой и лукавым блеском глаз, всплеснула руками и воскликнула: – Значит, вы и на самом деле опасный варвар, способный смутить до немоты бедную женщину своим красноречием и животным магнетизмом, как об этом пишут в романах! Я так и знала!

«Получил по носу, нетерпеливый? – ухмыльнулся сам себе Вилдайр. – Ух, какая ты!.. Пусть Эск сторожит тебя получше, умница моя, иначе отберу. Точно отберу. Не сейчас, но…»

– Разумеется, – поддержал шутливый тон Князь. – Ведь все эти романы пишут мои жены, – и подмигнул широко раскрытым в изумлении шурианским глазам. Еще бы – страшные ролфийские тайны! Там ведь наверняка напридумывали о княжеском семействе всяческих пикантных ужасов, ну а княгини… княгини действительно любили пошутить, а заодно – и создать в глазах неосведомленных иноземцев соответствующий образ своего супруга и повелителя. – По понятным причинам, авторство не разглашается, но, на мой взгляд, получается забавно. Мои добрые и прекрасные эрны-супруги не так давно зачитывали мне куски из последнего своего творения. Было весело. Я смеялся.

– Знайте же, Вилдайр, вы пользуетесь колоссальной популярностью у синтафских дев и дам. Сколько женских сердец томится по вашим серебряным косам. И ведь есть по чему томиться.

– Когти Локки, вы мне и в самом деле нравитесь, Джойана! – он рассмеялся. – Вам было бы не скучно в замке Эйлвэнд. Я не дал бы вам заскучать, – и не отказал себе в удовольствии окинуть ее еще одним плотоядным взглядом. – Нет, определенно не дал бы.

Но облизываться все-таки не стал. Главное теперь – не спугнуть… Начитавшаяся романов веселых княгинь леди Янамари и так уже должна была примерно представлять, как именно развлекал бы ее хозяин замка Эйлвэнд. Кстати, почему бы отчасти не развеять ее заблуждения – те, которые касаются роли Вилдайровых жен. Это ролфи не нужно ничего объяснять, а для имперцев троеженство – варварство и дикость.

– Вас же не смущает, что у меня должно быть три жены?

– А чем еще занимаются ваши жены, кроме как сочиняют пикантные романы? – полюбопытствовала Джойана.

Вилдайр подмигнул ей с мальчишеской лихостью:

– Заплетают мне косы, конечно же. Но и не только.

Если он сам придумал эти переходы от лукавства к абсолютной серьезности, честь и хвала Хозяину Архипелага. Во всяком случае, впечатление на собеседницу Вилдайр произвел неизгладимое. Контрастностью.

– Мои Княгини… Знаете, жена Священного Князя – это скорее должность. Эрна Вигдэйн и эрна Мэрсейл не только и не столько супруги, сколько… Мои подруги, мои возлюбленные, мои министры, – он мягко улыбнулся собственным мыслям. – Мои богини. Я не шучу, Джойана. Один из моих титулов – Возлюбленный Трех Лун. Локка дарит мне удачу в объятиях Вигдэйн, моей Войны, Морайг является в облике Мэрсейл, моей Коварной. И лишь Глэнна, богиня-яблоня, богиня-змея… – Вилдайр понизил голос до шепота, – до сих пор не пришла ко мне одной из своих посвященных…

Ледяной огонь сверкнул в глазах:

– Ничего. Я подожду.

И шутки кончились. Все женщины, эти создания, живущие в мире сложного переплетения бесконтрольных чувств и жесткого разума, прекрасно ощущают наступление того сакрального мига – или шагнуть в готовые раскрыться объятия, или напомнить мужчине о чем-то более важном, не стоящем нескольких минут животного наслаждения.

Не слушайте никогда трогательных историй о всепобеждающей страсти, лишившей рассудка в самый ответственный момент. Они врут! Они хотели бы, чтобы все случилось именно так, они придумали то, чего не было. Эти женщины, эти виртуозные лгуньи самим себе, они всегда точно знают, чего хотят, и с точностью до десятого счетного знака вычисляют все издержки и выгоды своего поступка. А как же «ошибки юности» и прочие «проклятья всей жизни»? Так все дело в правильности расчета. Тут любой способен ошибиться – и женщина, и мужчина.

И разум, холодный и безразличный, помноженный на жизненный опыт, напомнил, что пышущий страстью Вилдайр Эмрис пригласил их с Аластаром вместе. Вместе! И вовсе не для того, чтобы соблазнить женщину потенциального союзника. Священный Князь сказал то, что думает, и не более того. Ему нужна воплощенная Глэнна, его земле нужна тучная нива, народу – процветание, а женщинам – радость материнства. И чтобы яблони, и чтобы пухлые младенцы, и чтобы теплый ветер…

– Было бы крайне неразумно женщине… любой женщине… становиться препятствием между двумя могущественными мужчинами, которые только что заключили взаимовыгодный союз, – молвила Джона, внимательно и твердо глядя князю в глаза.

Он встал и прошел мимо нее к окну, посмотрел на остров, самому себе напомнив вдруг нетерпеливого мальчишку перед неразвернутым подарком. «Я буду хорошим мальчиком, – пообещал Вилдайр. – Я не стану срывать обертку слишком быстро. Я подожду».

В конце концов, ролфи считают терпение добродетелью, разве не так? А Князь должен быть примером для своих подданных, да и Эск сейчас нужнее, чем женщина… Даже если она – воплощение Глэнны. Особенно когда она – воплощение Глэнны. Нельзя рисковать, нельзя больше пугать ее. Хватит. Тем более что она еще и умна. А раз так – довольно хищного напора и страстных речей.