Невольная связь

Я далеко не сразу поняла, что странный звук, вспоровший тишину комнаты, принадлежит мне. А глухой рычащий стон – Глебу. И мужчина не ограничился поцелуями моего плеча или шеи. Ловко перевернул меня на спину, впился в мой рот своим и требовательно раздвинул коленом мои бедра.

Я попыталась закрыться, сдвинуть ноги, сбросить Глеба с себя. Однако сама же вцепилась в его плечи пальцами и ощутила, как прикосновения стали еще глубже, сильнее, неистовее. Глеб гладил меня там, ласкал откровенно, напористо, не оставляя шанса одуматься. Я могла лишь чувствовать приятную тяжесть мужского тела на себе, ловкие пальцы глубоко внутри и горячие, обжигающие поцелуи.

Как же он целовал меня! Не оставлял и секунды, чтобы одуматься. И это поцелуй... Он был совсем другим. Так меня не целовали прежде. С такой страстью и щемящей нежностью.

И я ответила. Впустила язык Глеба. Позволила ему. Сдалась в этой битве.

Удовольствие накатывало волнами. Я дрожала и стонала, вцепившись пальцами в волосы Глеба. А глубокий соблазнительный голос что-то зашептал мне на ухо. Я не понимала, что именно он мне говорит. Сдалась, как последняя слабачка. Просто цеплялась за широкие плечи, не сумев подавить стона. Но в какой-то момент расслышала, как требует Глеб:

– Посмотри на меня! Сабина!

Я покорно подняла тяжелые веки. Темный шоколад, тягучий, терпкий и теплый. Именно такими были глаза Широкова.

А его пальцы продолжали трогать меня там, где не должны были. Никогда.

– Ты моя... моя ведьма... ведьма моя! – бормотал он, а я устремилась навстречу откровенным ласкам, шире развела бедра, позволив этому мужчине делать такие вещи, о которых не могла думать без смущения.

Мое тело взорвали волны наслаждения. Я дрожала, а Глеб держал меня, крепко фиксируя руками так, что не пошевелиться.

И вновь прижался к моим губам своими. Нежно. Аккуратно. Будто боялся спугнуть то наслаждение, в котором я утонула.

Должно быть, я провалилась в сон. Или просто отключилась от пережитого оргазма. А когда открыла глаза, Глеба рядом уже не было. Но из-за закрытой двери в ванную были слышны звуки льющейся воды.

Я боялась пошевелиться. И совсем не хотела, чтобы Глеб вернулся в спальню именно сейчас. Мне нужно было переосмыслить некоторые моменты. Особенно то, что мне понравились ласки Широкова.

Мой взгляд блуждал по комнате и замер на диване с моими вещами. Здесь же была сложена кучкой и одежда Глеба. Темный пиджак, брюки, галстук и белоснежная сорочка поверх всего. Одежда была не той, в которую был одет Широков перед внезапным отъездом. Выходит, успел переодеться. Где-то.

И очень некстати глаза замерли на ярко-алом, почти кровавом, смазанном пятне на белой ткани в области плеча. Под пиджаком этого пятна не было бы видно. Значит, Глеб обнимался с владелицей помады, будучи в одной рубашке.

Я и сама не поняла, почему меня настолько задело это пятно. Подумаешь, пятно и пятно! Но нет, меня швырнуло в странное, крайне несвойственное мне состояние бешенства.

Нет, ошибки нет.

Действительно пятно. И действительно от алой помады, под стать шлюхам. Тем самым, к которым Широков грозился отправить меня на работу.

Я не стала подходить ближе, чтобы рассмотреть следы страсти Широкова и его подчиненной, или к кому он там сорвался столь стремительно. Просто торопливо оделась, аккуратно захлопнула за собой двери и спустилась на первый этаж.

Была мысль – сбежать. Но куда? И потом, Архиповы обещали мне защиту. И мне казалось, что Влад Романович – единственный человек, которого, если не боится, то уважает Широков. Значит, в этом доме я в полной безопасности.

***

Я трусливо спряталась за спиной хозяйки дома, когда услышала громкий голос Широкова. Он, судя по интонациям, с кем-то ругался. Из обрывков фраз я понимала, что дело касалось вчерашних событий. И, да, мне не было никакого дела, что там стряслось. И вообще, пусть сваливает к своим губастым шлюхам. А я еще, вон, кашу не доела на завтрак!

Когда Глеб вошел в столовую, я уже сидела за столом и старательно делала вид, что этого человека здесь попросту нет. Спокойно ела кашу. Кстати, очень даже вкусную. Пила кофе, не менее вкусный. И вообще, меня все здесь очень устраивало. Кроме присутствия Широкова. Он мог бы и уехать, раз уж у него там столько важных шлю... дел, то есть.

– Завтракать будешь, Глеб Алексеевич? – поинтересовался Влад у друга, а я предпочитала не смотреть в сторону Широкова. Рассматривала содержимое тарелки, уткнувшись в нее носом.

В комнате воцарилось молчание. Но я слышала приближающиеся шаги. И по затылку – мурашки табуном.

Глеб остановился за моей спиной. Я увидела его широкие большие ладони, которые уперлись в стол по бокам от меня. И поняла, что начинаю стремительно краснеть, потому что Широков, не стесняясь Архиповых, сидевших напротив, прижался подбородком к моему плечу, а щекой потерся о мою щеку.

Нет, ну каков нахал!

– Не успею, – с сожалением пробормотал Глеб, а от его чуть хриплого голоса низ живота стянуло невидимыми нитями. – А ты, девочка? Позавтракала?

– Нет! – излишне торопливо воскликнула я.

– Значит, хочешь остаться здесь? – продолжил мужчина говорить мне на ухо.

– Глеб, прекрати давить! – строго заговорил Архипов, глядя на меня через стол, – И вообще, ты же торопился. Езжай.

– Слушаюсь, Влад Романович! – усмехнулся Глеб, а я не знала, то ли отстранится от него, то ли повернуть голову, чтобы касание было более плотным. – Проводишь меня?

– Чего? – не сразу поняла я, что вопрос адресован мне. – Нет!

– Так я и думал, – очень тихо рассмеялся Широков. А от его низкого негромкого смеха хотелось зажмуриться. Вот же... гад! – И почему ты такая неприступная?

Я понимала, что вопрос риторический. Но внутри все еще клокотала обида, потому что я прекрасно понимала: мой затылок упирается в ту самую рубашку, испачканную помадой. Чужой помадой. Не моей.

– Уж лучше быть неприступной, Глеб Алексеевич! Чем... Чем! Таскаться со следами от помады! – фыркнула я.

– В смысле? – уже серьезно уточнил Глеб.

– В коромысле! – припечатала я и отодвинула стул.

Широкову пришлось сделать шаг назад. Я рассчитывала, что мужчина попятится, освободив дорогу мне.