Невольная связь

– Д-д-да-да, Ария Б-6-борисовна! – заикаясь, промямлил Озаров.

Я, может и хотела вступиться за парня, но решила, что нужно сначала все выслушать. А потом уже появляться на глаза хозяйке галереи и ее, наверное, мужа. Если судить по обручальным кольцам, золотом, сверкнувшим на безымянных пальцах гостей.

– Соврешь, и я тебя сгною в бетоне. Как раз у меня на стройке фундамент заливают, – негромко пригрозил Влад и пнул ботинком Пашку по ноге, – Кому ты еще продавал работы девчонки?

– Вам и Крючкову. Никому больше не успел. Крюк мне сразу предложил длительное сотрудничество, – мямлил Пашка, а я нахмурилась. Нет фамилия Крючков мне ни о чем не говорила. Зато, судя по тому, как выругался Влад, ему она была знакома.

– Влад? Ты знаешь этого Крючкова? – озвучила мои мысли девушка.

– Да, Ария, знаю. К сожалению, – коротко ответил мужчина и вновь переключил внимание на Пашку, тот пытался подняться на ноги, – Дальше рассказывай. На какие условия договорились?

– Художница рисует последний заказ. Через пару дней должна сама привезти картину к Крюку на дачу. Дальше они без меня, – бормотал Озаров.

– И сколько нынче стоят молодые талантливые художники? – поинтересовалась Ария, но в голосе девушке звенела сталь.

– Мне хватило на хату в новостройке и на ночую тачку, – признался Озаров.

– Чего?! – взвизгнула я, выскочив из своего укрытия и метнулась прямо к Пашке и со всей силы пнула его по колену. – Ты что сделал, гондон?!

– Боюсь, он вас продал Крючкову, в безраздельное пользование, – расслышала я, но не отреагировала, потому что все мое внимание было приковано к Озарову, который меня продал какому-то Крюку.

– Я не вещь, Паша! Я не продаюсь! – кричала я все громче и не переставала бить придурка ногами. Даже пыталась выцарапать ему глаза, но мне оттащили от Озарова. Пусть я и сопротивлялась. Болтала ногами в воздухе. И до слез было обидно. Настолько, что я не могла контролировать свои эмоции. – Почему вы все со мной так?! За что??? Что я вам сделала?

Должно быть, у меня начиналась истерика. Или я просто устала. Устала от того, что мужчины из моего окружения норовят продать меня без моего согласия. Сначала отец. Теперь Пашка. Уроды! Какие же они уроды!

– Влад? Что будем делать? – негромкий голос Арии я слышала издалека. Кажется, моя истерика все же набирала обороты. – Мы же не можем оставить ее здесь?

– Малышка, мы не можем вмешиваться. Сама понимаешь, – негромко возразил мужчина.

– Можем, еще как, – решительно заявила девушка и встряхнула меня. Оказывается, я сидела на диване, а Ария приобнимала меня за плечи. – Сабина, ты поедешь с нами! Согласна? У нас ты будешь в безопасности.

– Вы тоже меня кому-нибудь продадите? – шмыгнула я носом. – В безраздельное пользование.

– Боюсь, Влад Романович не занимается работорговлей, – хмыкнула Ария.

– А кто такой Влад Романович? – очень туго соображала я.

– Мой муж – Влад Архипов, – представила Ария мужчину, а я даже перестала шмыгать носом от удивления.

– Тот самый? Строительный магнат? – уточнила я, глядя на Архипова снизу вверх. – Про Вас в газетах пишут.

– Не верьте слухам, Сабина, – хмыкнул мужчина и обвел взглядом мою мини-мастерскую. – У вас десять минут на сборы. Берите все самое необходимое. А мы пока с Павлом кое-что обсудим.

Я видела, как побледнел Пашка. И с нескрываемым злорадством подумала, что так ему и надо, этому Озарову.

Глава 11

В казино было шумно. Привычные звуки для Глеба. Наверное, только они и позволяли понять Широкову, что он не чокнулся. Не сошел с ума. И все происходит в реальности.

– Глеб Алексеевич, с вами хотят перетереть, – сообщил Мухтар.

Только терок ему сейчас не хватало. Для полного счастья. Он и без того ощущал себя в легком неадеквате.

– Кто? – мотнул головой Глеб.

Ни имя, ни фамилия Глебу ничего не сказали. Но визитер сослался на общего знакомого, и Широков согласился принять незнакомца.

– Проводи в кабинет, – распорядился хозяин «Подполья».

Ему не до разговоров. Однако без серьезного повода непосредственно к Широкову по протекции Золоторева, больше известного как Фотограф, никто не заявился бы. И Глебу стало любопытно, что именно хочет от него приятель Вячеслава Федоровича.

Золотореву Глеб не стал бы отказывать. Со стариком Широков был знаком очень давно. Их сотрудничество всегда было плодотворным. И большая часть собранной Глебом коллекции была приобретена непосредственно через Фотографа.

Глеб устроился в своем рабочем кресле и велел приготовить кофе. До визита в галерею Арии Архиповой у Широкова оставалось около двух часов. Времени валом.

В дверь постучали. Глеб ждал, когда Мухтар обыщет посетителя и позволит войти. И пока визитера шмонали, Широков рассматривал мужчину.

Скользкий тип. Глеб это понял по бегающим глазкам мужика, по цепкому взгляду, по напыщенной и холеной морде.

– Что здесь? – глухо уточнил Варгинов, кивнув на чехол, с которым пришел гость.

– Содержимое я покажу только Глебу Алексеевичу лично, – возмутился Крючков, а Широков махнул рукой, позволяя пропустить посетителя.

– Чем обязан? – холодно уточнил Глеб.

– Я от Фотографа. Вячеслав Федорович однажды упомянул, что вам будет интересна работа руки мастера прошлого века. Я недавно наткнулся на этот шедевр. В частной коллекции, так сказать, – без долгих прелюдий заговорил мужик и расстегнул чехол, в котором находилась картина.

Глеб внимательно смотрел на картину. В первую секунду Широкову захотелось просто послать мужика. Вовремя остановился. Что-то не сходится здесь. И чутье вдруг активизировалось. Внутренний голос настойчиво шептал Глебу не спешить.

Прямо перед Широковым была точная копия шедевра, который хранился в личной сокровищнице. Глеб был на сто, на тысячу процентов уверен, что перед ним подделка. А оригинал заперт в сейфе. В том самом, где они с Сабиной целовались.

Глеб расслабил узел галстука. Его начинало крыть, потому что про Сабину вспомнил совсем некстати. Не вовремя. Но ведь не зря вспомнил. Эта девочка прекрасно рисует... рисовала.

А мужик принял реакцию Глеба на свой счет.

– Этот подлинник долго не могли отыскать. Оттого его цена может значительно вырасти. Но Фотограф утверждал, что вы захотите приобрести картину первым, Глеб Алексеевич, – заливался соловьем мужик, а Глеб продолжал молчать.