Невольница

— Он самый.

Смотри-ка, запомнил.

Пью кофе, наслаждаясь любимым вкусом, и смотрю в окно. А Гор молчит, прикрыв глаза и продолжая гладить мои ноги.

Допиваю кофе, отставляя стаканчик на тумбу. Ещё какое-то время смотрю на Гордея. Такой спокойный, расслабленный. А ведь если бы не обстоятельства, если бы он меня не похитил, то наше свидание было бы просто банальным свиданием. Я бы могла влипнуть в него по уши. Я и тогда пошла с ним, потому что поплыла.

— Это, конечно, всё романтично, — иронизирую я. — Но, может, ты отпустишь? Мне нужно в туалет.

Гор молча отпускает мои ноги, так и не открыв глаза. Встаю с кровати, убегаю в ванную.

Умываюсь, чищу зубы, приводя себя в порядок. А когда выхожу, Гор уже курит, сидя на подоконнике и выдыхая густой дым в окно.

Он осматривает меня с ног до головы, тушит сигарету в пепельнице и подходит ближе, вынимая из кармана цепочку с кулоном в виде сердца. Не милого сердечка, а настоящего человеческого сердца из белого золота.

Настороженно наблюдаю, как мужчина обходит меня, прикладывает цепочку с кулоном к моей груди и застёгивает её на шее сзади. Снова обходит меня, рассматривая свой странный подарок.

— К чему это? — не понимаю я, пытаясь снять с себя украшение.

— Не трогай! — давит на меня взглядом. — Это не подарок. В кулоне маячок.

— Зачем? Чтобы далеко не убежала? — язвительно усмехаюсь.

— Не иронизируй, — строго осаживает меня. — Это подстраховка. Избавишься от него, как только будешь в безопасности. Советую утопить, — тоже иронизирует.

— Подстраховка для чего? — подозрительно прищуриваюсь, теребя в пальцах кулон.

— Завтра вечером мы с тобой едем на встречу с твоим отцом.

И меня накрывает волной паники.

— Что? — втягиваю воздух. — Зачем? Чтобы отдать меня ему? — от испуга пячусь назад, упираясь спиной в стену.

— Он думает, что да, — выдаёт мне Гор.

— Что значит «думает»? — начинаю паниковать. — Не подходи! — выставляю руки вперёд, когда Гор идёт на меня. За секунды в голове складывается картинка, как он сдаст меня отцу, обменяв на что-то более ценное.

— Тихо, детка, не паникуй, — все равно подходит ко мне вплотную и ставит одну руку на стену над моей головой. А мои ладони упираются в его грудь, пытаясь сохранить расстояние. — Все просчитано, Таисия. Все будет хорошо. Ты будешь со мной.

— Да ладно? — истерично усмехаюсь. — И что же ему помешает снести мне голову?

— Мы сделаем так, что твоя смерть станет ему невыгодной, — заглядывает в мои глаза.

— Как сделаем? — недоверчиво спрашиваю я, а сама уже думаю, до какой границы мне бежать. Он обещал мне безопасность, а сам собирается отвезти к отцу.

— Через час приедет нотариус, и ты подпишешь что-то вроде завещания.

— Что я подпишу? — хриплю в истерике.

Когда вам предлагают написать завещание, это уж точно не значит, что все будет хорошо.

— Завещание. Прекрати паниковать. Выслушай, — немного зло выдыхает мне в лицо. — Бумагу, где будет сказано, что в случае смерти все, что принадлежит тебе, перейдет…

— Тебе, что ли? Убьете двух зайцев сразу? — от страха перебиваю его.

— Блядь, Тая. Прекрати. Где, мать твою, логика? Я пойду с тобой, и меня также могут грохнуть. Отпишешь все, скажем, какому-нибудь благотворительному фонду. Посоветуемся с Евой, она часто кому-то помогает.

— И? Зачем? — от страха прекращаю соображать.

— Затем, что ему твоя внезапная смерть становится невыгодной. И он не может унаследовать твои активы на родственных правах. А это значит, что неожиданная пуля в тебя не прилетит. А я тебя никому не отдам, детка.

— А он-то откуда об этом узнает?

— Я сообщу ему об этом, когда он скинет локацию места встречи.

— То есть ты даже не знаешь, где мы встречаемся?

Прикрываю глаза.

— И все равно мне непонятно, зачем я там буду, если ты не планируешь меня отдавать.

— Мы немного поиграем. Да, игра несёт риски. Но по-другому никак. В эту игру придётся сыграть, чтобы каждый день не думать, что он станет последним. Просто доверься мне, детка, и действуй строго по моим правилам. Все под контролем.

— Я не могу… Я не хочу… — хнычу, как ребенок. — Мне страшно, — обреченно опускаю руки вниз, прекращая упираться в грудь Гордея.

— Я понимаю, — он убирает волосы с моего лица. — Ты будешь всегда со мной. Поверь, если бы был хоть один вариант без твоего присутствия, я бы даже не начал этот разговор. Я правда хочу тебе свободы и безопасности, — выдыхает он. — Одна «игра» — и завтра же все для тебя закончится, — наклоняется, вдыхает у моего виска. По моей коже идут мурашки, но не от возбуждения, а от страха, который никак не отпускает. — И послезавтра ты вернешься в свою спокойную жизнь, — хрипло нашептывает мне на ухо. — К бабушке, к друзьям, к своему Гоше, продолжишь пудрить ему мозги, — усмехается, водя губами по кромке моего уха. Хочется сказать, что Гоша не мой, но я назло молчу. — И меня никогда больше не увидишь. Ты же этого хотела?

— Я хотела, чтобы все, что произошло за последние дни, было всего лишь страшным сном, а не реальностью.

— Такова, сука, судьба.

— Так, стоп! — снова упираюсь ему в грудь. — Не гипнотизируй тут меня своим голосом. Что-то не сходится в твоих словах. Зачем мне маячок, если я буду всегда с тобой и ты меня не отдашь?

— Для того, чтобы, пока мы будем вести диалог с Дымом, наши люди отследили локацию.

— Правда? — сама обхватываю ладонями его лицо. — Все правда будет хорошо?

— Да, — положительно моргает.

***

Конечно, я до конца ему не поверила. Но другого выхода у меня нет. Хотел бы Гор меня отдать, уже давно упаковал бы и отправил папаше.

Радует в этой ситуации меня только то, что я действительно написала это чёртово «завещание» и в случае моей смерти всё перейдет детскому благотворительному фонду. Какая-никакая гарантия. Настораживает кулон на моей груди в виде вырванного сердца, но я тереблю его, словно оберег, всю дорогу до места встречи с отцом. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что уже через несколько минут загляну в глаза человеку, который убил мою мать и планирует убить меня. Хочется вживую увидеть эту тварь. Того, из-за кого я всё это переживаю.

— Сигнал не глушится? Мы скоро будем на месте, — сообщает кому-то Гор по телефону. — Хорошо, — выдыхает. — Снайперы наготове?

А я сглатываю, но в горле всё равно першит от сухости. Тянусь к бутылке с водой. Я до сих пор в шоке от перестрелки, которая застала нас в загородном доме. А теперь, получается, сама, добровольно еду в эпицентр ада.

— Зачем ты меня заставил надеть это чёртово платье? Чтобы умереть красивой?

— Ты не умрешь, — сквозь зубы отвечает мне Гордей. — Женщина чувствует себя увереннее, если на ней дорогое платье.