Невозможное завтра

– Ему нехорошо, не так ли. – Я произношу это как утверждение, а не вопрос. Ной встречается со мной взглядом и кивает. – Ты можешь не говорить об этом, если не хочешь, – добавляю я, но все же надеюсь, что он расскажет.

– Нет... я хочу поговорить с тобой. Просто не уверен, что это интересно. Он пьет, моя мама уехала, и я застрял здесь. – Его челюсть сжимается. Я ничего не произношу, надеясь, что он продолжит. – Думаю, он хотел бы, чтобы она забрала меня с собой. Чтобы рядом не было никого, из-за кого он смог бы чувствовать себя виноватым. Я знаю, что он винит меня. Он всегда говорит мне никогда не заводить детей, потому что они разрушают твою жизнь. Приятная вещь, которую можно сказать своему сыну, да? – Его глаза наполнены болью, мерцая в свете свечей, который движется над ними, как лунный свет на озере.

– Куда она уехала? Твоя мама? – Несмотря на то, как сильно она ненавидела своего мужа, мне было тяжело понять, почему она оставила своего сына.

– Она в Аризоне, вместе со своими родителями. Когда она уходила, она сказала, что собирается остаться с ними на некоторое время. Она сказала, что не хочет забирать меня из школы. Она сказала, что будет звонить мне каждый день. – Он делает глоток чая. – С тех пор я ни разу ничего от нее не слышал. Она не вернется домой. Я не дурак.

– Как знать, – предполагаю я вяло.

– Нет, я знаю. И мне все равно. Было не намного лучше, когда она была здесь. Но меня не касается то, чем они занимаются. В следующем месяце мне исполнится семнадцать. И это значит, что мне останется еще один год до того, как я смогу делать все, что захожу. Я смогу уехать, я смогу путешествовать... – Он резко перестает говорить, так как официант прерывает его, чтобы принять наш заказ. Ной перечисляет несколько блюд, но я не слушаю.

У Ноя и меня будет еще один год в школе – но что потом? Он хочет уехать. Мы могли бы уехать вместе. Но как долго это продлится? Как долго, прежде чем он узнает, что я не человек?

Мне больше не хочется думать о будущем. Чего мне хотелось, так это, чтобы этот момент длился вечно. Мне хотелось, чтобы всегда был ноябрь, когда я влюбилась в Ноя.

Официант уходит.

– Куда бы ты хотел поехать? – Спрашиваю. – Если бы мог путешествовать.

Он улыбается и выглядывает в окошко. Взгляд отсутствующий, словно он может видеть береговые линии в других странах, будто он запомнил каждую карту.

– Я не знаю, – признается он. – Это большой мир. Мне всегда хотелось увидеть северное сияние.

Я отчаянно хочу рассказать ему о его цветах, их движущемся магнетическом танце. Мы с Шарлоттой любовались сиянием из горячего источника, пар поднимался подобно самому северному сиянию, наши длинные волосы плавали в воде как у скандинавских русалок.

– Мне бы хотелось увидеть его с тобой, – вместо этого говорю я.

– Мистер Шоу рассказывал обо всех тех местах, в которых побывал. Парень действительно был заядлым путешественником в таком то молодом возрасте.

– Определенно он был... интересным, – дипломатично отвечаю я.

Он тянется через стол и находит мою руку. Я чувствую, как оживает моя кожа от его прикосновения, окрыляющее ощущение поднимается от руки к груди.

– Тыинтересная.

– О, неужто?
– отвечаю я.

– Да. – Он отпускает руку и находит мое лицо, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. – Знаешь, честно – это может прозвучать очень странно – но я всегда как бы предполагал, что тебе нравятся девушки.

– Почему? Из-за того, что я не была одержима тобой? Так типично, – говорю я мягко, хотя его комментарий заставляет меня задуматься. Я так мало чего знаю о том, кем была Кайли.

Он смеется.

– Нет, я не настолько эгоистичен. Просто дело в том, что, ну, у тебя всегда был такой тон для парней, которые звали тебя на свидания. И каждому из них отказывала. Я подумал, что может у тебя есть на то причина. И, знаешь, ты, типа, довольно закрытая личность.

Я делаю глоток чая, размышляя. Это было вполне возможным. Создавалось такое впечатление, будто она скрывала что-то от своей семьи. Могло ли это объяснить, куда она собиралась той ночью, когда умерла?

– Ну, последний раз, когда я проверяла, мне нравился ты.– Я чувствую себя смелой. – Так что, надеюсь, это отвечает на вопрос.

– Хорошо. Значит... скоро в школе будут те танцы. Ты бы хотела пойти со мной? – Он слегка опускает подбородок и кланяется мне, и меня удивляет, что он действительно нервничает.

Серафина Эймс на школьных танцах? Смешной.

Но танцевать с Ноем? Находиться в его объятиях? Быть нормальной? Опьяняет.

– Знаю, что ты Мисс Маленькая Мятежница и все такое, но...

– С удовольствием, – быстро отвечаю я, и он усмехается с очевидным облегчением.

После того, как мы поели, мы идем рука об руку по тропинке, окружающей озеро Мерритт. Ной пытается избегать берега, где предположительно был убит Кир.

Пока мы были внутри, похолодало, но с Ноем, идущим рядом, я даже не чувствую этого. Мысли о нашем будущем продолжают возникать в моих мыслях, не прошенные и не устрашающие в лунном свете. Но затем он тянет меня в тень кипариса, и я забываю обо всем, кроме этого прекрасного момента. Потому что рука Ноя на моей талии, и его изучающие губы, и огни зданий центра города сияют в лунном свете на озере. Наши тела прижаты друг другу, как цветок между книжными страницами.

Хотела бы я рассказать ему, кем на самом деле я являюсь, чтоя действительно такое. Ведь как он может любить меня, не зная даже моего настоящего имени?

Но я не могу рассказать ему. Вместо этого я его целую.

Глава 12

На следующий день после школы Ной поднимает голову от микроскопа девятнадцатого столетия в антикварном магазине, где я работаю.

– Это самая лучшая игрушка за всю историю, – заявляет он. Я смеюсь.

– Спорю, на улице найдется ребенок, который сможет согласиться с тобой, – дразню я. Я благодарна ему за компанию. За сегодня здесь был только один покупатель, женщина лет тридцати с хвостиком, которая пробыла в магазине всего лишь пять минут для того, чтобы выбрать ручное зеркальце из слоновой кости Эдвардианской эпохи. Меня всегда забавляли вещи, которые люди покупают здесь.

Ной достает кусочек бумаги из кармана и кладет его под объектив микроскопа.

– Ты знала, что бумага покрыта волосами? – спрашивает он.

– Думаю, они называются «волокнами», а не волосами, – говорю я.

– Ладно, умненькая мордашка. Подойди сюда, – требует он, махая мне.

– Ты хочешь, чтобы я взглянула на волосатую бумагу?

– Почему бы и нет? – Но когда я подхожу к нему, он берет мою руку и располагает ее под объективом. Медная поверхность охлаждает мою кожу. – Хмм, интересно.