Невыносимая шестерка Тристы

— Садитесь где угодно, — говорит мне официантка в черной бандане, когда я вхожу. — Принести что-нибудь выпить?

Она хватает поднос с раками и несет его к столу.

— Две диетические колы, — прошу я. — И десять устриц на половинке скорлупы для начала. С приправами, пожалуйста.

Она кивает один раз, и я пробираюсь через закусочную во внутренний дворик. Приятный аромат цветов окутывает меня, когда я прохожу мимо немногочисленных посетителей к столику, расположенному по другую сторону дерева.

Бросив сумку, сажусь за белый столик из кованого железа, мой стул скрипит, когда я двигаю его по кирпичному полу. Белые стены тента колышутся на ветру, пластиковые окна запотели от влажности. Я смотрю вверх, дерево достигает того места, где должна быть крыша, небо над головой заполнено звездами.

Официантка ставит два напитка, а затем возвращается с подносом устриц со льдом, и я достаю из сумки бутылку с водой, открываю ее и мгновенно чувствую запах текилы «Патрон» внутри.

— Не начинай без меня, — вдруг слышу я.

Я улыбаюсь, поднимаю голову и вижу, как Лив подходит к моему столику.

Но мое сердце на мгновение замирает, когда я замечаю ее короткую черную юбку, длинные загорелые ноги и черные туфли на каблуках с шипами с ремешком, закрепленным вокруг лодыжек: мне сразу представляется картина, где она лежит прикованная к кровати. Впервые я обращаю внимание на ее лодыжки, они просто невероятные, и как я раньше их не замечала. И икры. И бедра.

Каблуки. Я никогда не видела ее на каблуках. Выцветшая футболка с черной полосой туго обтянута вокруг тела и завязана сзади, обнажая живот, и я понятия не имею, кто такие Black Flag, но сейчас я их вроде как люблю.

Ее губы подкрашены красным тинтом, а распущенные волосы выпрямлены.

Оливия стоит там и через мгновение тихонько смеется. Я понимаю, что смотрю на нее с открытым ртом. Я закрываю его, и мой взгляд снова скользит вниз по ее ногам.

Я встаю и целую ее, задерживаясь рядом и вдыхая запах ее мыла, духов и лосьона, которые смешиваются между собой и дарят это чудесное чувство в моем животе.

— Нервничаешь? — спрашиваю я.

Лив улыбается.

— В хорошем смысле.

— Ты выглядишь потрясающе.

Она отстраняется и садится, румянец заливает мои щеки, когда я встречаюсь с ней взглядом. Все, о чем я мечтаю, это прикоснуться к ней, и она знает это. Теперь остается только действовать до тех пор, пока моя блестящая идея о свидании не надоест нам обеим и мы сможем убраться отсюда.

Я сажусь следом, и неловкость от вопроса «Что теперь делать», когда мы привыкли либо целоваться, либо заниматься сексом, либо драться, оставляет нас в недоумении.

— У меня есть одна не школьная юбка, — говорит она, нарушая тишину и распрямляя свою трубочку. — Вот эта.

Она нравится мне. Я обхватываю своими ногами ее. Лив опирается головой на руку, играя со своей трубочкой, когда ее взгляд падает на маленькие слезинки в моем белом топе, сквозь которые просвечивает кожа.

— Что? — спрашиваю я.

— Ты тоже выглядишь потрясающе.

Сейчас я чувствую себя недостаточно одетой, но… ее глаза не лгут.

Лив прочищает горло, когда официантка перемещается по дворику, музыка доносится через вход из закусочной.

— Честно говоря, я нечасто ходила на свидания, — говорит она мне. — Не знаю, как все должно происходить.

— Мы едим. — Я распрямляю свою трубочку. — Обычно это снимает напряжение.

Сделав глоток, вытягиваю руки над головой, несколько раз глубоко вдыхаю, чтобы выбросить из головы эти каблуки, но потом ее юбка напоминает мне кое о чем, и я улыбаюсь.

— Я уже видела тебя в этой юбке, — произношу я. — Ты надевала ее в мебельный магазин пару лет назад.

Она поднимает голову, вероятно, она не помнит этот момент.

— Я была там с мамой, — говорит она. Я поднимаю соус табаско и лимоны, предоставляя ей выбор. Она указывает на табаско.

— Наверное, Арми работал там, загружал фургон, а ты, похоже, увязалась за ним. — Я приправляю две устрицы. — Мама говорила с продавцом о нашем новом обеденном столе, который заказала у них в галерее в Нью-Йорке. Ты ходила по магазину. Дурачилась. Плюхалась на кровати и диваны и притворялась, что падаешь в обморок, когда твои братья пытались поднять вещи, хотя ты валялась на них.

Оливия улыбается, ее голова все еще опущена на руку.

— Гаражные двери были открыты, — продолжаю я. — Выбивающиеся пряди из твоего хвоста падали тебе на лицо, а белоснежная улыбка казалась такой широкой даже с расстояния в несколько ярдов. Я помню, что не могла расслышать твой смех, но мне бы этого очень хотелось… — Я понижаю голос до шепота, вспоминая момент, когда поняла, что влюбилась в нее. — Я чувствовала это внутри себя.

Ее улыбка начинает исчезать, а дыхание учащается.

— Пчела почуяла твой запах, и ты начала паниковать, — поддразниваю я. — Это было смешно, потому что ты никогда не паникуешь. Арми схватил тебя, и ты завизжала.

— Кажется, я помню это.

Это случилось довольно давно. Мы уже знали друг друга, но я проследила, чтобы она не увидела меня. Не хотелось, чтобы Лив прекращала дурачиться.

Я смотрю на поднос с устрицами.

— Вы все казались такими счастливыми. — А затем я перевожу взгляд на нее. — Ты была такой красивой. Я хотела тебя уже тогда.

Эта юбка на самом деле ей идет.

Я пристально смотрю на нее, мы обе понесли много потерь за последние несколько лет, и у нас обеих свои проблемы — у меня с моей семьей, а у нее — со своей. Возможно, она не захочет переносить эти отношения в колледж, а я, наверное, не захочу открыться людям и подвергнуть критике нашу интрижку, но я не сомневаюсь, что больше никогда не причиню ей боль.

Я указываю подбородком на устриц.

— Съешь одну, — предлагаю ей.

Лив берет одну устрицу, и я наблюдаю, как она открывает рот, откидывает назад голову, съедает моллюска, острый соус стекает по уголку ее рта. Она высовывает язык и проводит им вверх, бросает скорлупу вниз и облизывает губы, встречаясь со мной взглядом.

У меня вырывается стон, когда я смотрю на ее мягкие губы.

Я ставлю бутылку перед ней, и она пытается сдержать улыбку.

Открывая бутылку, она наклоняет ее вверх и глотает, пластик хрустит в ее руке.

— Ммм… — Лив вытирает губы тыльной стороной ладони, волосы падают ей на лицо, когда она снова закрывает бутылку крышкой.

Я киваю на устриц.

— Еще одну.

Она смотрит на меня и, конечно, понимает, что я делаю, и ей это нравится.

Проглотив еще одну устрицу, она закрывает глаза, и легкий блеск собирается в этой маленькой впадине на ключице.