Невыносимые противоречия
Шрифт:
– Отпусти меня!
– Генри ударил его коленом в пах.
– Ах ты ж, сука, - Альба выхватил пистолет.
Лицо Альбы раскраснелось, а дышал он так часто, что пистолет скакал в его руке. Целился то в лицо Генри, то в грудь.
– Знаешь, что я ненавижу больше всего?
– заорал Альба.
– Истеричек! Ненавижу гребаные истерики. Всех этих уродов которые кричат, плачут и кусают локти, когда уже ничего нельзя сделать.
Пистолет приблизился и теперь дрожал перед лицом Генри: царапнул подбородок, задел скулу.
Он
– Ты гребаная истеричка.
Генри бездумно кивнул, глядя на пистолет.
– Ты врезал мне по яйцам. Какого хера? Это у вас гомиков принято так заигрывать?!
– вместо того, чтобы стрелять Альба разбил Генри нос.
Перед глазами потемнело, и Генри осел на колени.
– Мало тебя президентский выблядок ебет?
– Альба ударил Генри пистолетом в висок.
Почти нокаут. Ничего не видя, Генри барахтался на полу и пытался оттолкнуть Альбу. Усевшись на него верхом, Альба работал кулаками. Удары по почкам сделали Генри медлительным и неповоротливым. Он хреново видел и двигался как сонная муха. Альба перевернул его лицом в пол и перехватил запястья, соединил их и обмотал тонким шнуром. То ли зарядка от телефона, то ли кабель от телевизора - Генри не видел. Он лежал мордой в пол, паниковал, брыкался и задыхался.
Альба что-то сказал про Франца, дернул за волосы, врезал еще по почкам. Потом стянул с Генри джинсы.
До сих пор Генри только угрожали. В клинике был санитар. Ему нравилось запугивать Генри, рассказывать в подробностях, что он с ним сделает. Но почему-то санитар ограничился словами. В плену Генри боялся, что дойдет до этого. Что узнают о его ориентации. Или сделают это просто, чтобы унизить. Разве нужен повод тем, кто ставит людей в шеренгу, желая посмотреть сколько голов пробьет одна пуля? Сейчас он чувствовал себя виноватым за свои мысли и страхи. За то, что приехал к Луизе. За то, что полез в дом соседей. За то, что боялся Касто. За то, что не был честен с Францем. За смерть матери. За то, что не сумел выкрутиться. Не ударил Альбу раньше, чем тот скрутил его. Альба двигался резко. Держал за шею и бедро. Хотел причинить боль. Генри стиснул зубы и не издал ни звука. Казалось, если сейчас кто-то войдет в комнату будет только хуже. Генри умрет. Стук крови в висках ощущались болезненней, чем толчки Альбы внутри. Закончив, Альба лениво прошелся кулаками по бокам Генри, дернул за волосы, посмеялся, что-то сказал.
Зажмурившись, Генри слышал, как Альба уходил: шаркал ногами по полу, что-то поднял, что-то копнул, сбежал по лестнице.
Прячась за закрытыми веками, Генри восстановил дыхание. Восстановив дыхание, почувствовал запах крови. Густой, вязкий, навязчиво тошнотворный. Генри вывернуло. Рывком отодвинувшись от лужи блевотины, он снова сбил дыхание. На этот раз успокоиться у него никак не получалось. Генри задыхался.
Он не знал, сколько он пробыл в комнате с мертвой девушкой, не в силах пошевелиться и вздохнуть. А потом пришла Луиза и опустилась рядом на колени. Ругалась и хлюпала носом, развязывая Генри руки и помогая ему подтянуть штаны.
– Прости. Прости меня. Я не хотела... Не знаю, что на меня нашло... не знаю, что на него нашло. Эта баба по несколько раз в день глазела на мои окна. Сука улыбалась каждый раз, когда встречалась
со мной взглядом. Она будто говорила: я все знаю про тебя, - Луиза всхлипнула.– Генри, я никогда не позволила бы причинить тебе боль. Альба, должно быть, свихнулся...
Что она несёт, второй раз за день удивился Генри. Опираясь на руки, он сумел сесть и позволил Луизе обнять себя.
– Я не должна была... так нельзя. Это неправильно. Прости меня, - его футболка намокла от её слез.
– Все нормально, - Генри погладил её по голове.
Проклятье, то же самое он говорил матери, чтобы успокоить её. Он просто не мог выносить их слёзы.
– Я... я ...
– Все позади, Луиза.
Все еще вжимаясь лицом в его грудь, Луиза погладила Генри по спине. Постепенно всхлипы стихли. Они сидели обнявшись, раскачивались назад и вперед. И Генри не знал, кто кого укачивает - он Луизу или она его.
– Мне постоянно кажется, что за мной следят, - прошептала Луиза.
– Мне тоже.
– Кажется, что родители смотрят на меня с подозрением. Кажется, что кто-то держит меня на прицеле постоянно.
– Я знаю это ощущение.
– Это никогда не закончится.
– Давай уедем, Луиза. Сядем в самолет. Первым же рейсом в Америку. Не важно в какой город.
– Ничего не выйдет, Генри. Даже Франц не сможет тебя защитить. Даже если он пройдет с тобой регистрацию, проводит тебя в самолет, Касто вытащит тебя перед взлётом.
Генри крепче обнял её. Неужели он верил ей?
– Ты же видел его. Разговаривал с ним. Знаешь, на что он способен. Если он кого-то отпускает, то только выстрелом в затылок. Когда он доберётся до нас, мы будем умолять его о смерти. А он обязательно доберётся.
Генри вспомнил разговор с Касто и угрозы, он понимал, о чём говорит Луиза.
– Единственный выход для нас - это смерть президента. Начнётся война, и всем будет наплевать на нас.
Небо расцвело сумерками, синие и красные полосы поплыли над горизонтом, садом, домом и заборами.
– Пойдем, нужно приложить лёд к твоим синякам, - сказала Луиза.
Поднимаясь на ноги, Генри чувствовал тянущую боль во всем теле. Переносица пульсировала.
Дом выглядел как после урагана. Из комнат на втором этаже вещи выкинули в коридор. На лестнице валялись осколки, карандаши, ножницы, салфетки - десятки бесполезных следов мертвой, закончившейся личной жизни. Внизу перевернули диваны, столы и шкафы. Не верится, что этот бардак развели всего четверо человек.
– Как ты себя чувствуешь герой-любовник?
– завидев Генри, Альба ухмыльнулся.
– Отстань от него, - прошипела Луиза.
Посреди гостиной Сесар положил прямоугольный сверток и нажал на кнопку.
– Нужно сжечь тут все к чертовой матери, чтобы никаких следов.
Они перелезли через ограду. Фло с сумкой и набитыми карманами, Альба и Сесар с тремя трофейными винтовками.
От взрыва задрожали стекла и гардины. Сердце Генри снова колотилось в горле.