Неземная любовь

Тем временем Дэрэлл громко нахваливал Элизину картину. Хотя, как заметила Марион, проходя мимо, с перспективой там по-прежнему были нелады. Но видно теперь принц предпочёл объективной критике мир в семье.

Вернулся он, довольно мрачным, минут через десять. Правда, Авира к тому моменту уже покинула беседку и отправилась куда-то дальше в сад.

— Так что ты хотела? — Дэрэлл скользнул глазами по опустевшему на скамейке месту и, похоже, настроение у него испортилось окончательно.

— Я написала Полу, моему брату, письмо. Отправишь с ним гонца?

— Конечно.

— А можно рассказать ему, где я теперь живу?

— Нет, Марион, не стоит. Вдруг письмо попадёт не в те руки. Гонец даже не знает твоего брата в лицо.

— Хорошо, — не стала она спорить и отдала сложенный вчетверо лист.

Дэрэлл взял его не глядя, глазами он в тот момент высматривал кого-то в саду. Авиру? По всей вероятности. Они не закончили беседу, принцу просто хотелось продолжить? А вдруг тут всё сложнее?.. Ох и наворотит он дел по незнанию-то…

— Можно тебя спросить? — решилась Марион, хотя разговоры на столь деликатные темы всегда давались ей нелегко.

— Спрашивай, — кивнул он.

Девушка перешла на валлейский, а заодно и на едва различимый шёпот:

— Ты без особых колебаний женился на Элизе, потому что думаешь со временем взять себе вторую жену? Ведь валлейские традиции позволяют двоежёнство…

Принц посмотрел ей в глаза и как-то странно усмехнулся.

— Марион, я не король.

— При чём здесь это? — опешила она.

— Иметь двух жён одновременно может лишь король Валлеи.

— И больше никто?

— Никто.

У Марион отлегло от сердца. Сама удивилась, что её до сих пор волновал этот момент, но отрицать было бесполезно: она испытала облегчение, узнав, что даже на Валлее её избранник не смог бы взять себе двух жён.

— Но и будучи королем, я не стал бы этого делать, — добавил Дэрэлл, немного помолчав.

— Почему? — спросила девушка из чистого любопытства.

— Примера отца хватило, — принц сардонически улыбнулся. — Он, кстати, в итоге поплатился жизнью. В прямом смысле — Абигора его отравила.

Марион ахнула в ужасе:

— И это сошло ей с рук?

— К сожалению. Тогда были допрошены едва ли не все маги Валлеи, за исключением членов королевской семьи. И когда магическое дознание не принесло результатов, смерть отца сочли самоубийством.

— Но если ты знал правду…

Дэрэлл качнул головой:

— Нет, я догадался много позже, прочтя записи в дневнике отца. Он вовсе не собирался кончать с собой. Напротив, намеревался развестись с Абигорой. Очевидно, сказал ей об этом. И умер той же ночью. Сложить два и два было несложно. Но чтобы быть уверенным, я просканировал мачеху — прочёл ответ на вопрос у неё в голове.

Правда, сделал это без королевского дозволения, а за такое у нас полагается смертная казнь. Так что мы с Абигорой оказались в заложниках друг у друга: каждый оставался в безопасности, пока молчал о преступлении другого. Но, видно, она слишком опасалась, что я найду способ, как донести на неё, а самому выйти сухим из воды. И стала плести заговор с целью сместить сына и встать у власти самой.

— Кошмар какой! — вновь ужаснулась Марион. — Но Зар рассказывал, что мятеж подняли вы…

— Да. Я решил сыграть на опережение и занять трон вперёд гадины. Нет, сначала, конечно, пытался поговорить с братом, донести до него про Абигорин заговор. Только он мне не поверил. Решил, что я несу бред чисто из ненависти к мачехе.

— Мда… — вздохнула Марион. Всё сложилось так печально.

— Что это за язык, на котором вы говорите? — в беседку зашла Элиза. Вид у неё был крайне удивленный.

Проклятье! Вот и попались. Марион застыла, ощущая себя загнанной в угол мышкой. Сейчас кошачья лапа вопьётся когтями и утащит в зубастую пасть.

— Это… одно из индейских наречий, — легко нашёлся Дэрэлл. — Нам нравится иногда практиковаться в нём.

— Но зачем? — распахнула глаза Элиза.

— Говорю же, в качестве развлечения. От скуки. Ты ведь, любовь моя, ушла, оставила меня тут одного… — принц обнял супругу за талию и повлёк куда-то.

* * *

Следующим утром на завтраке почему-то не было Зара и Лефарта.

Марион испугалась, что мужчины вновь повздорили, однако Дэрэлл сказал, что они оба уехали по делу. По какому именно девушка не стала выяснять. Ей вовсе неинтересно, как Зар проводит время.

Едва она закончила говорить с принцем, как к ней подошёл Кил.

— Сегодня отличная погода, — начал он издалека. — Небо ясное. Не хочешь прогуляться? Покатаемся по округе…

Марион улыбнулась, извиняясь:

— Прости. Но девушка не может гулять с посторонним мужчиной наедине.

Конечно, пока жили в пещере, они оказывались наедине уже много раз. Только теперь всё изменилось — ни Элиза с отцом, ни слуги не должны видеть таких вольностей, иначе точно сочтут её пропащей.

Однако Кил быстро нашёл решение проблемы. Минут через десять он появился перед Марион вместе с Моргрэем.

— Так что, едем?

Да, поскольку они с Авирой числились племянницами Моргрэя, отправиться на прогулку под присмотром «дядюшки» было пристойно.

Впрочем, Моргрэй не стал докучать молодым людям своим обществом и, едва они въехали в лес, направился в другую сторону. Встретиться с ними снова на этом самом месте «дядя» должен был через два часа.

Поскольку Марион не слишком хорошо держалась в седле, продвигались неспешно. Раздевшийся к зиме лес, даже пригретый солнечными лучами, выглядел мрачновато. Всё равно казалось, что он мёртв — как минимум до весны. Будто по кладбищу гуляешь. Того и гляди увидишь надгробья.

А может, дело и не в лесе вовсе, не в осени — просто на душе было как-то не так. Когда въехали в пышущий зеленью ельник, он показался ещё более мрачным.

Но Марион старалась не подавать виду. Поддерживала разговор, улыбалась.

Вдруг Кил умолк на полуслове. Девушка проследила за направлением его взгляда. Впереди на тропинке остановился всадник. Высокий, мускулистый, хотя наверняка ниже Кила и явно не так широк в плечах. Он был хорош собой, каштановые волосы тёплого оттенка блестели на солнце. Но почему-то Марион стало не по себе, и плеч словно дуновение холода коснулось.

Глаза у него какие-то странные. Сперва показались черными, потом — голубыми. Хотя то, очевидно, просто игра света и тени. Держался он высокомерно — как будто мнил себя полубогом. Но и это ладно — мало ли на свете снобов.