Нежность

но поэт,

и я счастлив быть в этой толпе!

О толпа!

Отдаюсь я тебе!

Ты не так уж слепа и тупа.

Ты народ,

а не просто толпа.

Кто же этот народ?

Это те,

кто прекрасны в своей чистоте,

кто за правду без слова умрут.

Революция —

это их труд.

Эти люди — правительство,

власть,

и взрывается тут же на улице,

там, где мина сейчас взорвалась,

митинг —

мина самой революции.

Слушай, шар земной,

словно музыку,

как, рабочие плечи слив,

Куба либре

взрывами мужества

отвечает на каждый взрыв.

Господа,

вам слушать не хочется

взрывов наших великих дней —

взрывов радости,

взрывов творчества?

Наши взрывы

ваших сильней.

Взрывов,

взрывов число несметно.

Это вам —

я замечу —

фитиль.

Слышу

взрывы аплодисментов —

говорит

с народом

Фидель.

Не придумано это кем-то,

а само собой, —

стар и мал,

сняв сомбреро

или же кепки,

все

поют

«Интернационал».

Эта песня звучит все победней,

и, соратники и друзья,

все поют

«Это есть наш последний...»

по-испански.

По-русски —

я.

ФРАМБОЙАН

Цветет величаво и девственно

над шорохом летних полян

очень кубинское дерево —

дерево фрамбойан.

Цветы удивительно алые,

а свет их торжественно чист.

Старые шутят и малые:

«Дерево-коммунист».

Поэт — это тоже дерево,

шумящее над землей,

но если цвести — так действенно,

не частью себя — всем собой!

Пусть будут стихи мои алые,

а свет их торжественно чист.

И старые скажут, и малые:

«Это поэт-коммунист».

ФИДЕЛЬ И ГАГАРИН

Дождь наступленье свое развертывал.

Бились полощущие полотнища,

но вся Гавана

двадцать четвертого

стала огромной Красной площадью.

Все выбегали под струи из комнат —

и старики, и влюбленные пары,

и Мануэль — мой старинный знакомый —

радостно мок, взобравшись на пальму.

Женщины,

тоже радостно мокрые,

разом забыли,

что платья их —

модные,

и бородатые милицианос,

застыв, сохраняли молодцеватость.

А дождь хлобыстал —

никого не щадил)

Он был —

я прямо скажу —

неистов.

Обняв космонавта,

Фидель шутил:

«Это —

интриги капиталистов!»

Ну а Гагарин, смеясь: «Возражаю!

Это, наверное, он к урожаю».

Гагарин смотрел,

улыбаясь глазами

из-под блестящего козырька.

Мулатки в честь космонавта плясали —

и здорово!—

барыню

и казачка.

Стояли Фидель и Гагарин,

единые,

оба как братья в родном дому.

Многим не нравятся два этих имени,

и понимаю я почему.

Победы их —

не победы собственные.

За каждым из них —

его страна,

Оба они

революцией

созданы.

Оба они —

это она!

Все мы родные —

прямо,

не косвенно.

Все мы как братья в одной семье.

Гагарин для нас —

революция в космосе

Фидель —

революция на земле!

МОЦАРТЫ РЕВОЛЮЦИИ

Слушаю

рев

улицы

трепетно,

осиянно.

Музыка революции

как музыка океана.

Музыка

все может.

Музыка —

это мужество,

и, вдохновенный как Моцарт,

Кастро

на гребне музыки.

Музыка

поднимает

волны свои неистовые.

Музыка

понимает,

кто ее авторы истинные.

Обрерос

и кампессинос,

дети народа лучшие,

это все —

композиторы,

моцарты революции!

У моцартов революции

всегда есть свои сальери.

Но моцарты —

не сдаются,

моцарты —

их сильнее!

Оливковые береты,

соломенные сомбреро,

это — не оперетта,

а оратория эры!

Музыка —

для полета.

В музыке —

все

свято.

Если фальшивит кто-то,