Нежный зверь

Возобновление обвиняющей тирады Лапчатого прервала, как ни странно, дверь кабинета. Она оказалась закрытой — наверное, директор машинально захлопнул вход в собственные владения. И теперь Роману Алексеевичу пришлось нашаривать в кармане ключи. Это избавило меня от последствий его шока.

Войдя в кабинет, Лапчатый заботливо усадил меня в кресло, примостился рядом на диване, поставил пепельницу и заказал кофе. Только когда перед нами задымился божественный напиток, разлитый по тонким фарфоровым чашечкам бледно-желтого цвета, и мы закурили, я приступила к делу.

— Роман Алексеевич, кому могла быть выгодна смерть Курского? — спросила я в меру жестко. — Думаю, вы знаете его достаточно хорошо, вы же с ним фирму учреждали.

— Таня, представьте себе, я очень много размышлял над этим вопросом, — вкрадчиво произнес Лапчатый. — Но не могу понять, кому… А голословные обвинения я не способен разбрасывать, — проникновенно продолжил он.

Зеленые глаза Лапчатого не то что говорили, вопили: «Я весь белый и пушистый, обожал Курского и не желал ему зла!»

— Ну хорошо, — отпив кофе, я затянулась терпким сигаретным дымком. — Что вы вообще можете сказать о Курском? Ведь вы вместе работали.

— Знаете, Кобрович знал Илью несколько лучше, они чаще общались, — с печальной миной, от которой лицо показалось вытянутым и еще больше постаревшим, заявил Лапчатый. — Я же, наоборот, почти не знал его. Илья человек достаточно замкнутый был. В сущности, нас и познакомил-то Дима Кобрович, — добавил Лапчатый стремительно, отвечая на мой вопросительный взгляд. — Когда мы только решили заняться бизнесом.

Я кивнула задумчиво и спросила:

— Роман Алексеевич, а когда я смогу поговорить с Кобровичем?

— Да хоть сейчас, он уже должен был вернуться с подписания контракта. Я узнаю…

— Чуть позже, — сдержанно улыбнулась я. Мне показалось, что Лапчатому не терпится отделаться от столь очаровательной персоны, как Татьяна Иванова. И я решила не допускать этого ни в коем случае. — Сначала я хотела бы все-таки поговорить с вами.

На мгновение я задумалась. Стоп, может быть, Курский насолил кому-то из клиентов? И от него решили избавиться? Это и стало причиной моего следующего вопроса.

— Вы занялись совместным бизнесом. Это случилось одновременно или кто-то из вас вошел в дело несколько раньше?

— Нет, фирму «Мотор» мы основали на совместные средства, как соучредители. И имеем приблизительно равный вес в правлении, — с непонятным облегчением ответил Лапчатый. В глазах его мелькнула неясная тень чувства. Странно. Впрочем, объяснимо — Лапчатый, хоть и достаточно мало, по его словам, знал Курского, работал с ним. Наверное, действительно переживает потерю.

— А к кому переходит доля Курского теперь? Его жене? Бывшей или настоящей? — Сама себе я напомнила бульдога, вцепившегося зубами в горло жертвы, с такой настойчивостью я произносила сыпавшиеся из меня вопросы.

— Нет, фирма переходит нам с Кобровичем, — ответил Лапчатый уверенно. — Настоящей жене Курского, то есть Ларионовой, достанется только процент от доходов.

Порасспрашивав Лапчатого еще немного и окончательно поняв, что он практически не знал соучредителя («лучший коллега — мертвый коллега», — пришел в голову образчик черного юмора), я попросила его проводить меня к Кобровичу.

— Минуту, пожалуйста, — сказал Лапчатый. — Сейчас я попрошу его найти. В принципе здесь у нас общий кабинет.

Я, если честно, это заметила — три стола и три компьютера, сейф, встроенный в стену. А вообще интересно — соучредители работали в одном кабинете… Что ж так-то? Предпочитали друг друга контролировать? Или просто арендная плата высока?

Лапчатый оставил меня одну в кабинете. Ну, такой возможностью грех не воспользоваться. Я выудила из сумки «жучок» — маленькое прослушивающее устройство — и собралась примостить под крышкой центрального стола. Принимающие способности у него достаточно высоки, при желании можно услышать легкую тараканью походку и скрежет мушиных лапок по стеклу.

Я замерла на мгновение, задумавшись. Пальцы теребили пленку, приклеенную к нижней поверхности столешницы. И тут я нащупала небольшую впадину. По непонятной мне самой причине я подцепила ногтем клочок пленки «под дерево» и осторожно вложила «жучок» в паз — дефект в крышке стола.

Причины такой предосторожности были чисто субъективными — мне совершенно не нравился этот субъект, я имею в виду гуся Лапчатого. Что-то в нем было настораживающее. Да и предупреждение моих магических «косточек» об опасном противнике засело в мозгу, не давая покоя. Так что лучше перестраховаться, чем недостраховаться.

«Жучок», легко войдя в паз, с еле слышным щелчком присосался к гладкой поверхности стола и приготовился к работе. Я приладила пленку на место, провела ладонью по прибору и не ощутила его. Конечно, теперь достать «жучок» будет несколько сложнее, зато, кроме меня, его точно никто и не обнаружит.

Машинально я проверила в сумке приемное устройство, которое захватила из машины. Не люблю оставлять нужную мне технику в труднодоступном месте. А приемник, работавший от аккумулятора, некоторое время протянет и на батарейках.

Стол, на котором все еще лежали бумаги с резолюцией Курского, манил меня со страшной силой. Я пролистала документы в верхней папке. Документами их, конечно, можно назвать с большой натяжкой — здесь было нечто вроде ежедневника с запланированными встречами. Встречались также записки личного толка. Мне стало любопытно, почему бумаги не убрали в стол Курского? Но спросить об этом я еще успею. А пока… Пока что надо сесть, чтобы не вызвать подозрения на свой счет, и познакомиться со вторым соучредителем фирмы «Мотор», с господином Кобровичем. Если он и в самом деле лучше знал Илью Курского, может быть, я выясню что-либо полезное?

Едва я села обратно, поставив «жучок» и приведя просмотренные бумаги в порядок, в комнату вошли двое. Лапчатый и незнакомый мне человек — высокий, худощавый, с приятным смугловатым лицом и шапкой пепельных волос.

— Таня, знакомьтесь — Дмитрий Игоревич Кобрович. Дима, это Татьяна Иванова, из прокуратуры, — с непонятным выражением взглянув на меня, представил соучредителя Лапчатый.

— Очень приятно, — в унисон прозвучали наши с Кобровичем голоса.

Странно, этот мужчина совершенно не оправдывал свою хищно-пресмыкающуюся фамилию. Приятное, достаточно интеллигентное лицо великолепно выбрито. Элегантный костюм и мягкий голос, звучавший с легким недоумением.