Незримое

Именно в тот год я приобрела большинство своих фобий и бзиков, однако финальная ночь в морге до сих пор является мне в кошмарах. Такая себе шоковая терапия.

Несуществующий блок, разумеется, сниматься и не подумал, и семейство, печально поглаживая меня по голове, сдалось. Вот только я теперь не могу без содрогания слушать рассказы охотников про призраков, смотреть ужастики и находиться в радиусе десяти метров от трупа.

Ну почему, почему именно здесь они решили поболтать, да еще и на такую интересную тему?

Зажмурившись, я шагнула в комнату и по стеночке отползла в сторону, чтобы не загораживать проем, если вдруг кто решит войти. Да так и стояла, стараясь выровнять дыхание и за своими суматошными мыслями не пропустить ничего важного. Чертовы проволочные крылья впивались в спину, но уже через несколько фраз я перестала обращать на боль внимание.

– …так он тебе и сказал.

– Я не дам им наш отчет, пока не предоставят свой.

В ответ на суровый тон майора его собеседник хмыкнул:

– Думаешь, им до нашего есть дело? Да они только вошли и уже узнали все, над чем мне еще полчаса биться.

Ржевский заскрипел зубами. Заинтригованная, я даже осмелилась приоткрыть глаза и была вознаграждена видом его угрюмой физиономии. Затем майор с шумом выдохнул и посмотрел вниз на сидевшего на корточках лысого бородача – явно судмедэксперта. Хотя широченные плечи и черные линии татуировки над воротом рубахи рождали совсем иные ассоциации. По мне, так он куда гармоничнее бы смотрелся в кожаных штанах на байке и в окружении грудастых блондинок, чем в белом халате и со скальпелем.

– Что уже известно? – после небольшой паузы спросил Ржевский.

Бородатый поджал и без того тонкие губы:

– Вряд ли собирались убивать. Читали память, перестарались.

Он развернул голову трупа и указал на левый висок. Я отчетливо видела мерцающее зеленое пятно, которое с каждой секундой едва заметно бледнело, но эти двое ничего видеть не могли. Так откуда?..

– Если прикоснуться – будто льдом обжигает, – ответил «байкер» на мой невысказанный вопрос. – И слегка пульсирует.

Майор задумчиво покивал.

– А с чего взял, что убивать не хотели?

– Не, может, после читки и убили бы, да только он сам раньше времени помер. Другой висок не тронут, не закончили они. То ли защита на нем стояла, то ли работал дилетант. Взорвали мозг к чертям.

– Да ты прям будто сам колдовать научился, – кисло пробормотал Ржевский.

Бородач встал и потряс явно затекшими конечностями. В выпрямленном состоянии он возвышался над немаленьким майором на целую голову. Какие у нас нынче… патологоанатомы.

– Нам каждый год устраивают курсы повышения квалификации по методам распознания магического воздействия. Видимо, их психи постоянно что-то новенькое выдумывают. Понятно, что нам рассказывают далеко не все, но с паршивой овцы, как говорится… Ты б тоже сходил, полезно, знаешь ли.

– Мне своих курсов хватает. Задолбали, если честно. Вообще не понимаю, на черта мы им сдались. – Майор потер переносицу. Кажется, любит он этот жест. – И дураку ясно, что нас водят за нос как слепых котят.

– Рабочая сила, брат, – бородач похлопал его по плечу, – рабочая сила. На что-нибудь да сгодимся. Ладно, не кисни. Что в отчете писать?

Старший следователь Ржевский задумался, а я навострила уши.

– Пока ничего. Проведи полное вскрытие.

– На кой? – удивился судмедэксперт. – Дело ж явно не по нашей части. Сбагриваем им трупак с пометкой «магия» и умываем руки. Все равно шагу ступить не дадут.

– Сделай, – настаивал майор. – Считай, у меня предчувствие.

Не нравились мне его предчувствия. И косые взгляды в мою сторону не нравились. Слышала я про интуитов, слепых к магии, но дюже чувствительных, однако не встречала прежде. Похоже, наконец встретила. Вовремя, ничего не скажешь.

От греха подальше я вышла в коридор, решив послушать дальнейшую беседу оттуда, но самое интересное уже закончилось. Скабрезные шутки бородатого о магах и волшебных палочках я интересным не считаю.

Впрочем, уходить было нельзя, так что я дождалась, когда эти двое покинут комнату, и поплелась за ними на первый этаж. Там кивнула Ковальчуку, мол, кое-что есть, показала язык опять закатившему глаза Пружинке и приготовилась к долгому ожиданию.

Однако уже через пару минут сережка вновь завибрировала и раздался мысленный голос шефа:

«Ну что?»

 Я посмотрела в дальний угол комнаты, где он сидел за столом, внимательно слушая Ржевского и бородача, и усмехнулась. Прям Юлий Цезарь.

«Следак – интуит, чует меня. Они знают, что убийство магическое. Думают, кто-то неудачно считал память. Но все равно хотят провести полное вскрытие».

«Чушь», – фыркнул Ковальчук, а я даже слега обиделась.

«Они умеют такое определять», – начала объяснять, но он перебил:

«Да я не про убийство. Про интуита. Их проверяют. Ржевский в этом плане бревно бревном, так что расслабься».

Ну да, а я мнительная идиотка.

Впрочем, доказывать что-то начальству – себе дороже. Я предупредила, а уж он пусть сам решает, внимать или насмехаться.

«Кстати, о Ржевском…»

Ну а чего тянуть? Пока шеф занят с людьми, глядишь, перебесится и потом не будет сильно орать.

Не вдаваясь в подробности, я рассказала о своем небольшом столкновении с майором и острой необходимости зарегистрировать меня как практикантку. Ковальчук в другом конце комнаты застыл и слегка побледнел, так что бородатый судмедэксперт даже поинтересовался его самочувствием.

Что шеф отвечал вслух, я не слышала – морально настраивалась на мысленный вопль. Но в голове прозвучал на удивление спокойный голос:

«Когда-нибудь… когда-нибудь мне воздастся за все мучения».

А потом мое уважаемое начальство встало и нарочито громко провозгласило:

– Полное вскрытие – это замечательно. Не возражаете, если мой сотрудник поприсутствует? Прислали к нам тут одну практикантку… с острой нехваткой подобного опыта.

* * *

Домой я возвращалась злая, как тысяча подпаленных рушек. И не только из-за надменной улыбочки шефа, которой он одарил меня после своего торжественного объявления. И даже не потому, что лобовуху полицейской «лады» он не сам починил, а попросил Пружинку. Теперь о моем приключении не то что все управление узнает – вся страна.