Незримые Академики (другое издание)

– Что за чертовщина?

– Э… дух Эванса Полосатого, аркканцлер, – ответил Думминг.

– В свистке? – Чудакулли потер голову.

– Полагаю, что так.

– А кто меня оглушил?

Общее бормотание заключало в себе следующую мысль: по мнению демократического большинства, на этот вопрос надлежит ответить доктору Иксу.

– Я совершил допустимое вероломство в рамках университетского статуса, сэр! – заявил тот. – Не откажусь от этого свистка в качестве экспоната для Темного музея, если никто не против.

– Да, да, – сказал Чудакулли. – Ты увидел проблему и решил ее. Хвалю.

– Как по-вашему, мне сейчас можно гнусно захихикать, сэр?

Чудакулли отряхнулся.

– Нет. Итак, мистер Тупс, от свистка мы откажемся. А теперь, господа, начнем игру.

И вот, после некоторых пререканий, начался первый за несколько десятилетий футбольный матч в истории Незримого Университета. С точки зрения Думминга Тупса, проблемы возникли немедленно. Во-первых, все волшебники были одеты… как волшебники, то есть одинаково. Думминг приказал одной команде снять шляпы, что породило очередную распрю. Вдобавок игроки часто сталкивались, и те, кто играл в шляпах, то и дело их теряли. А потом игра остановилась, поскольку кто-то объявил, что статуя, которая изображала аркканцлера Скрабба в момент открытия им блита, на три дюйма уже, чем статуя, которая изображала почтенного аркканцлера Фланга в момент открытия им Третьего Завтрака, а стало быть, одна из команд имела незаслуженное преимущество.

Но все эти проблемы, вполне предсказуемые и неизбежные, бледнели и чахли по сравнению с главной. Думминг позаботился о том, чтобы раздобыть обыкновенный футбольный мяч. Но остроносые башмаки, даже с длинными мысами, не способны смягчить удар при столкновении человеческой ноги с куском дерева, обмотанным тонким слоем кожи и тряпья, по каковому поводу уже немало было сказано (и крикнуто). В конце концов, когда очередного волшебника увели с поля с вывихнутой лодыжкой, даже Чудакулли вынужденно признал:

– Черт знает, какая ерунда, Тупс! Должен же быть какой-то выход.

– Башмаки побольше? – предложил профессор самых современных рун.

– Башмаки, которые сгодятся для удара по этой штуке, помешают бегать, – ответил Думминг.

– И потом, люди на той амфоре вообще босы. Полагаю, об этом надлежит задуматься. Что нам нужно, Тупс?

– Мяч получше, сэр. А еще постарайтесь побольше бегать. И пусть все усвоят, что остановиться в разгар игры, чтобы заново набить трубку, – не самая лучшая идея. И нужны ворота поудобнее, потому что врезаться с разбега в каменную статую – это больно. А еще – хотя бы минимальное осознание того, что в процессе игры команда должна действовать сообща. И чтобы никто не убегал, если на него несется противник. И чтобы все запомнили, что мяч ни при каких обстоятельствах нельзя брать в руки. Смею заметить, я даже перестал останавливать из-за этого игру, потому что вы, господа, будучи в крайнем возбуждении, раз за разом хватали мяч с земли. В одном случае игрок спрятал мяч за спину, а в другом – встал на него. Также я хотел бы указать, что надлежит развить в себе чувство направления, в том смысле, что одни ворота – ваши, а другие – нет; как бы это ни казалось заманчиво, нет смысла забивать мяч в собственные ворота и не следует хлопать по спине и поздравлять того, кто это сделал. Из трех голов, забитых во время нашего матча, в собственные ворота были забиты… – Думминг сделал паузу и посмотрел в блокнот, – …три. Похвально высокий уровень, по сравнению с общим количеством голов в наши дни, хотя опять-таки я вынужден подчеркнуть, что основополагающую важность имеют принадлежность ворот и чувство направления. Тактика игроков, которая, признаю, выглядит многообещающей, заключалась в том, что они плотно сбивались возле собственных ворот, чтобы у противника не было никакой возможности прорваться мимо них. Впрочем, с прискорбием должен отметить, что если так поступят обе команды, то вместо матча получится живая картина. Куда более разумным было – кое-кто так и сделал – подкрадываться к воротам противника, чтобы оказаться в самом подходящем месте и аккуратно забить гол, если мяч вдруг полетит в вашу сторону. Тот факт, что порой игрок и вратарь противной команды дружески опирались на ворота, закуривали и наблюдали за игрой, выказывает достойный дух и, вероятно, может послужить неплохой основой для развития более продвинутой техники, но все-таки я полагаю, что поощрять этого не следует. Далее, я констатирую, что допустимо покидать поле, дабы отдать долг природе или отдышаться, но только не для того, чтобы сбегать перекусить. Мое мнение, аркканцлер, таково: общее желание наших коллег не отдаляться от еды более чем на двадцать минут вполне можно удовлетворить, если сделать паузу в середине игры. Более того, если в этот момент команды поменяются местами, они перестанут жаловаться, что с одной стороны ворота больше, чем с другой. Что? – с этим вопросом Думминг обратился к заведующему кафедрой бесконечных штудий.

– Если мы поменяемся местами, – сказал тот, держа руку поднятой, – значит, мячи, которые мы забили в собственные ворота, превратятся в мячи, забитые в ворота другой команды, раз уж теперь эти ворота физически принадлежат им?

Думминг задумался и наконец произнес:

– Нет, разумеется, нет. У меня еще много замечаний, аркканцлер. К сожалению, я пришел к выводу, что мы не так уж хорошо играем.

Волшебники молчали.

– Давай начнем с мяча, – сказал Чудакулли. – У меня есть идея.

– Да, сэр. Я так и подумал.

– Тогда зайди ко мне после ужина.

Джульетту втянул безумный водоворот, крутившийся в задней комнате «Шоблы», и никто не обращал на Гленду особого внимания. Сейчас она была помехой, балластом, бесполезным довеском, препятствием на пути, которое нужно обходить, сторонним наблюдателем. Чуть в сторонке красивая молодая гномиха с бородой, завязанной в два хвоста, терпеливо ждала, когда на серебристую кирасу поставят временную заклепку. Ее окружали работники, точь-в-точь как вассалы окружают рыцаря, который собирается на турнир. Рядом стояли два рослых гнома, чье оружие казалось чуть более функциональным, нежели красивым. Они явно были мужчинами. Гленда это поняла, просто потому, что женским особям, принадлежащим к любому виду разумных животных, хорошо знакомо выражение лица мужчины, не знающего, чем заняться в окружении женщин, которые правят бал. Судя по всему, эти двое стояли на страже.

Гонимая хересом, Гленда подошла к ним.

– Должно быть, эта штука стоит уйму денег, – сказала она одному из охранников. Он слегка смутился при ее появлении.

– А то. Называется «лунное серебро». Нам даже по подиуму приходится ходить рядом с моделью. Говорят, будет писк моды, но что-то я сомневаюсь. Его не заточишь, и нормальный удар оно не сдержит. И без Игоря его не унюхаешь. По слухам, оно стоит дороже платины. Хотя выглядит ничего себе, и, говорят, веса совсем не чувствуешь. Мой дедушка бы это металлом не назвал, но ничего не поделаешь, нужно двигаться в ногу со временем. Лично я б такое даже на стенку не повесил, но что уж тут попишешь.

– Доспехи для девчонок, – фыркнул второй.

– А как насчет микрокольчуги? – спросила Гленда.

– А, ну это совсем другая крыса, мисс, – заявил первый охранник. – Говорят, микрокольчугу куют прямо здесь, в городе, потому как тут живут лучшие мастера. Всем бы такую работенку. Кольчуга тонкая, как ткань, и прочная, как сталь! Говорят, она однажды подешевеет, а главное – совсем не…

– Гленда, глянь, правда, клево?

Кто-то похлопал Гленду по плечу. Она обернулась, и перед ней предстало зрелище тяжело, но со вкусом вооруженной красоты. Гленда узнала Джульетту только по молочно-голубым глазам. На Джульетте была борода.

– Мадам сказала, чтоб я ее надела, – объявила девушка. – Гном – не гном, если нет бороды. Что скажешь?

На сей раз херес успел первым.

– Очень мило, – ответила Гленда, все еще в легком шоке. – Очень… серебристо.

Борода была женская, в этом сомневаться не приходилось. Расчесанная и ухоженная, без кусочков крысы.

– Мадам говорит, для тебя оставили место в первом ряду, – продолжала Джульетта.

– Но я не могу… – начала Гленда машинально, и херес опять вмешался. «Заткнись и перестань думать как твоя мать. Ступай, черт возьми, и садись в первом ряду».

Одна из вездесущих молодых особ выбрала этот самый момент, чтобы взять Гленду за руку и провести ее на слегка нетвердых ногах сквозь закулисный хаос обратно в волшебную страну за дверью. Для нее действительно оставили место.

К счастью, оно было хоть и в переднем ряду, но с краю. Гленда умерла бы от стыда, если бы ей пришлось сидеть в середине. Она обеими руками стиснула сумочку и робко посмотрела вбок. Все места были заняты. Впрочем, здесь сидели не только гномы, но и значительное количество человеческих женщин, изысканно одетых, чересчур худых (с точки зрения Гленды), почти оскорбительно невозмутимых. Они болтали.

Еще одна порция хереса загадочным образом появилась у нее в руках. Когда шум затих – словно захлопнулась огромная мышеловка, – из-за занавеса показалась мадам Шарн и обратилась к переполненному залу. Гленда подумала: «Жаль, что я не надела пальто получше…» И тут херес уложил ее спать и подоткнул одеяло.

Гленда пришла в себя, когда в голову ей угодил букет цветов. Он попал прямо в ухо, дорогие лепестки посыпались градом, Гленда подняла глаза и увидела сияющее, счастливое лицо Джульетты на самом краю помоста. Ее губы двигались, выговаривая слово «пригнись».