Незримый гений

На лице Брилл отразилось удивление, она обхватила себя руками.

— О чем же еще нам с тобой говорить? — тихо спросила она, и тлеющий в ее глазах гнев не смог полностью заслонить боль, омрачающую взгляд. — Смею сообщить, ты уже все сказал в нашу последнюю встречу. Ты ненавидишь меня… я ненавижу тебя. Конец истории.

Эрик открыл было рот, чтобы ответить, но вновь захлопнул его, когда до него дошел смысл ее слов. Робкая надежда, старавшаяся укорениться в сердце, отступила под этим новым ударом, оставив внутри пустоту.

— Ты ненавидишь меня? — не успев спохватиться спросил он — его голос звучал ужасно неуверенно даже для его собственных ушей.

Брилл не моргая смотрела на него, и ветер трепал ее темные волосы, вытаскивая длинные пряди из плена пучка, чтобы хлестнуть по щеке; ее лицо застыло жесткими, холодными чертами мраморной статуи. Лишь в ее огромных грозовых глазах — единственном слабом месте защиты — Эрик замечал мерцание эмоций, которые прятало лицо. Твердый и суровый гранит ее взгляда дрогнул, потеряв былую уверенность от искренности и уязвимости его голоса. Быстро опустив глаза, Брилл глубоко и прерывисто вздохнула.

— Не делай этого…

— Чего? Чего не делать? — спросил Эрик, пристально изучая ее лицо, пытаясь угадать, о чем она думает. Слабое дрожание ее нижней губы наконец выдало то же смятение, которое, как ему казалось, отражалось в ее глазах. Сжав опущенные руки в кулаки Эрик заставил себя игнорировать отчаянную потребность стереть эту легкую дрожь, страстное желание провести большим пальцем по жестким линиям ее рта, забрать ту боль, что оставила на них свой отпечаток. «Я сделал это с ней. Я — тот, кто ранил ее, сделал ее улыбку холодной, как зимнее солнце. Забавно, правда… что на этот раз мое безразличие разрушило чье-то счастье… а не наоборот».

Ссутулившись, Брилл сжала губы в тонкую линию, собираясь с духом, чтобы вновь поднять глаза и встретиться с ним взглядом.

— То, что ты делаешь прямо сейчас, — огрызнулась она, отнимая одну руку от живота, чтобы выразительно махнуть ею в его сторону. — Разыгрываешь это представление. Изменяешь голос как раз таким образом, чтобы поколебать мою решимость. Притворяешься переживающим, и раскаивающимся, и вежливым… и похожим на себя-прежнего.

— Я не притворяюсь! — выпалил Эрик, уязвленный тем, что Брилл могла так подумать.

— Я тебе не верю! Может, когда-то и верила. Но ты сам, лично, признался в своем двуличии! Я не идиотка, Эрик… — уколола его Брилл, и праведный гнев вновь окрасил ее щеки ярко-алым.

Скривившись от этих слов, Эрик проклял собственную глупость. «Почему я зашел так далеко, что наговорил ей все это?»

— Тогда я сказал много чего, что не вполне было правдой… — натянуто выдавил он, пытаясь придумать способ объясниться.

Не давая ему и секунды покоя, Брилл шагнула вперед:

— Ты сказал, что был тем человеком, которого все боятся. Что ты Призрак…

— Да, сказал… но… — согласился Эрик, совсем не в восторге от того, куда свернул разговор.

Продолжая атаку, Брилл ткнула в его сторону пальцем:

— Ты говорил мне, что некоторое время притворялся этим персонажем. Судя по тому, что я слышала, Призрак Оперы годами был бичом этого места.

— Да, я сказал это, но ты не даешь мне объяснить… я…

— Ты признался, что стоял за прошлогодним несчастьем… что ты сбросил люстру на толпу невинных людей. Ты убил ведущего тенора… убил рабочего сцены!.. — продолжила Брилл голосом, опасно приблизившимся к крику. — Попробуй, скажи мне, что все это неправда…

Яростно мотая головой, Эрик отвернулся от нее и посмотрел на заснеженный город внизу. «Что же мне ей сказать? Как же объяснить… особенно ей… она не поймет. Я знаю, она не поймет. Для того, кто настолько высоко ценит человеческую жизнь… что бы я ни сказал, оно не изменит этого. Проклятье!» Потерев рукой открытую половину лица, Эрик развернулся обратно — все его тело напряглось в ожидании того, что презрение на лице Брилл сменится отвращением.

Должно быть, какая-то часть растущего в нем отчаяния отразилась в его чертах, потому что Брилл слегка сбавила обороты.

— Я знаю, что ничто из того, что я сейчас могу сказать, никоим образом не изменит то, что я делал в своей жизни, — тихо начал Эрик, сосредоточив взгляд на покрытом снегом камне у своих ног. — Но дай мне возможность защититься. То, что ты слышала, не вполне беспристрастно.

Расплетя руки, Брилл вздохнула:

— Отлично. Скажи все, что хочешь сказать.

Неопределенно кивнув, Эрик принялся нервно прогуливаться до края крыши и обратно.

— Я никогда никому не рассказывал то, в чем собираюсь признаться тебе. Прости, если это будет не вполне связно. Я не привык… делиться… э… личным.

Метнув быстрый взгляд туда, где стояла явно невпечатленная Брилл, Эрик продолжил расхаживать, потирая затянутые в перчатки руки.

— Когда я был совсем маленьким, наверное, около восьми лет от роду, моя мать встретила очень милого мужчину. После долгих лет со мной в качестве единственной компании она с легкостью покорилась ему. Я знал, что не могу больше оставаться там… она никогда не будет полностью счастлива, если ей придется видеть меня за обеденным столом. Итак, я сбежал и, несмотря на весь свой интеллект, даже не подумал взять с собой что-то еще помимо одежды, в которой был. Так что неудивительно, что далеко я не ушел, — сделав паузу, Эрик понял, что его разум невольно вернулся в те времена. Воспоминание о том ночном побеге вспыхнуло в его голове: каждая деталь, вплоть до холодной влажности воздуха на коже, до сих пор тщательно хранилась в подвалах его обширной памяти.

— Откуда ты знал, что она никогда не будет счастлива в твоем присутствии? — вдруг спросила Брилл, и ее неожиданное вмешательство вырвало Эрика из сиюминутных воспоминаний.

Оглянувшись на нее через плечо, Эрик удивленно задрал брови.

— Может, я и был всего лишь ребенком. Но дураком я не был… Я знал, когда был нежеланным. — Он неосознанно провел рукой по внешнему краю маски. — Я наткнулся на стойбище цыган. Стоило им только увидеть меня, они тут же сообразили, что я могу быть им невероятно полезен. Видишь ли, они владели шоу уродов… и я стал их звездой.

Брилл издала тихий, почти неразличимый звук. Подняв взгляд, Эрик подумал, что уловил слабое изменение в ее чертах. Яркий гневный румянец постепенно пропадал, оставляя ее лицо бледным и смятенным. Что бы она ни собиралась услышать, это было явно не то.

— Я прожил с ними около семи лет, пока не сумел сбежать, пока не нашел стимул оставить их. Человек, который держал меня… вместо того чтобы избить… однажды он придумал худшее наказание. Понимаешь… женщины были ему не по вкусу, а к тому времени я был уже подростком, так что… — Кашлянув, Эрик прошелся, чтобы опереться на одну из многочисленных статуй, украшавших крышу. — Когда он напал на меня, я задушил его первой попавшейся под руку веревкой. Я сбежал из их лагеря… мадам Жири, которая тогда была юной балериной, помогла мне сбежать и спрятала здесь, под театром. Я жил тут с… я прожил тут примерно двадцать лет.