Незримый гений

— Что… бога ради, просто скажи это. Непохоже, что у нас остались еще секреты друг от друга.

— Я просто думаю, что неуместно говорить тебе это, учитывая, куда зашел наш разговор.

Ткнув в его сторону пальцем, Брилл сощурила свои серые глаза в две стальные щели.

— Скажи это! — угрожающе прошипела она.

Вздрогнув от тона ее голоса, Эрик посмотрел на нее с опаской.

— Я лишь собирался добавить, что, возможно, я попросту горю желанием постоянно иметь тебя поблизости. Я не осознавал, насколько скучаю по разговорам с тобой, пока не уехал. Звучит глупо… но я постепенно привык к твоему присутствию. И без тебя стало… пусто.

Не ожидая, что он скажет что-то настолько личное, Брилл опустила руку. Ее гнев осел на заднем плане разума, и она вновь засомневалась в своем рассудке. «Что со мной не так? Почему я не могу просто избавиться от него… забыть его? Боже… я чувствую себя ровно так, как он описал… как будто он стал частью меня… и после его ухода я ощущала… пустоту. Я сошла с ума… вспомни, Брилл… он может быть опасен… он может навредить тебе… он… смотрит самыми печальными глазами, какие я когда-либо видела в жизни».

Отвернувшись, чтобы не видеть Эрика, Брилл надеялась, что таким образом сумеет отыскать хоть какое-то подобие контроля нарисованным на половых досках.

— А что ты вообще тут делал? — спросила она, быстро сворачивая тему с опасного пути, куда та их завела. «Поговори мы так еще с минуту… и кто знает, что я могу наболтать!»

Пару секунд поморгав, как будто с трудом мог уследить за ходом их диалога, Эрик распахнул пиджак и выудил две книги в кожаных переплетах.

— Я просто пришел, чтобы вернуть это, когда ты забрела сюда, — сказал он, тоже выглядя обрадованным сменой темы.

Встав, Брилл преодолела расстояние между ними, чтобы взять эти книги. Взглянув на названия, она удивилась и в то же время смутилась.

— Словарь гаэльского? И… «Современные инновации в медицине»? Зачем же они тебе понадобились? Я отчасти ожидала, что ты читаешь что-нибудь по музыке… или архитектуре…

Кашлянув, Эрик встал, небрежно засунув руки в карманы.

— У меня много интересов… — расплывчато заявил он несколько более расслабленным голосом.

Ткнув его уголком одной из книг, Брилл закатила глаза.

— Словарь гаэльского — интересный? Значит, этим ты занимался последние несколько дней? Читал странные книжки?

Выглядя раздраженным ее неверием, Эрик отобрал у нее книги.

— Я хотел освоить несколько тем, которые смогу обсудить с тобой. Учитывая, что твой родной язык гаэльский, я подумал, что это будет уместно. И у меня случайно возродился интерес к медицине.

Найдя его сдержанный ответ весьма показательным, Брилл слегка улыбнулась уголками губ. «Он изучал их для того, чтобы было о чем поговорить без риска… что-то, что не было бы надуманным… общий интерес. — В его тайном стремлении защитить ее от любого неудобства было нечто трогательное. Оно мягко разъедало лед, который она столь отчаянно хотела сохранить вокруг своего сердца. — Я и забыла, каким он может быть застенчивым… это… восхитительно». Потрясенная собственными своенравными мыслями, Брилл осознала, что чересчур долго с мечтательным видом пялится на Эрика.

— А из-за чего возродился интерес к медицине?

— Из-за того, что ты сделала с мадам Дюбуа… — с восторгом сказал он, и от искреннего восхищения его глаза ярко заблистали в затененной комнате. — Я никогда не видел ничего подобного. Она перестала дышать… и я слышал, как ты сказала, что у нее нет пульса. Но всего через восемь минут она задышала снова!

Почему-то знание, что он наблюдал, смутило Брилл до крайности.

— Ты это видел?

— Да, это было как смотреть на что-то, больше напоминающее пьесу, чем реальную жизнь. Я помню, ты объясняла, как будет работать эта штука… но совершенно другое дело, когда видишь это собственными глазами.

Возбуждение Эрика было заразительным, и Брилл обнаружила, что прижала ладони друг к другу и неосознанно наклонилась ближе к нему — подол ее пеньюара скользнул по верху его начищенных туфель.

— Я была так напугана… Я не знала, сработает ли это!

— Не ври… — с улыбкой сказал Эрик. — Ты самый храбрый человек, какого я знаю. Кроме того, ты терпела меня…

— Да, и на следующей неделе подаю ходатайство на причисление к лику святых… — со смехом парировала Брилл.

Улыбнувшись ее подколке, Эрик покосился на ее волосы. Что-то в выражении его лица изменилось, улыбка пропала, и он легонько провел пальцами по одной из прядей.

— Что ты сделала со своими волосами?

— Я носила парик… — выдохнула Брилл, на миг потерявшись в штормовой синеве его глаз. — Подумала, что лучше бы прикрыть белый цвет…

— Хорошо, я рад, что это не было постоянным… Мне нравится белый.

Дыхание замерзло у Брилл в груди, пока она ждала, что Эрик сделает тот единственный шаг, который нужен, чтобы сократить расстояние между ними. Каждая клеточка ее тела ждала… и ждала, но он не шевельнулся, и Брилл в полном ужасе втянула воздух. «Я хотела, чтобы он меня поцеловал… о боже мой… о боже мой… я точно рехнулась». Отвернувшись от Эрика, она скорее почувствовала, чем увидела, как его рука упала обратно.

— Я должна идти… — дрожащим голосом сказала она. — Завтра мне надо рано вставать и учиться у Мари, как быть гадалкой. Так что я должна… идти…

— Брилл… — торопливо позвал Эрик, когда она развернулась и бросилась через комнату к дверям. — Что я сказал?

— Ничего… — отозвалась она, махнув рукой. «Я должна убраться отсюда!» — подумала она; теперь паника затуманивала ее разум до такого состояния, что ей пришлось несколько секунд бороться с дверьми, чтобы открыть их. — Увидимся позже! Спокойной ночи…

Брилл слышала, как Эрик издал тихий протестующий звук, когда она выбежала из библиотеки, но не последовал за ней. Слепо мчась по внушительным каменным коридорам передних помещений Оперы, Брилл, задыхаясь, остановилась у парадной лестницы. Привалившись к прохладному мрамору одной из колонн, она прижалась пылающим лицом к гладкому, ровному камню. «О боже мой… о боже мой… этого не может быть… этого не может быть…»

Подняв раскрасневшееся лицо и невидяще уставившись в пол, Брилл ощутила слабость, когда ужасное осознание обрушилось на ее чувства, оставив ее потерянной и паникующей в его волнах. Прикрыв рот рукой, она с силой прикусила нижнюю губу, чтобы удержать готовый сорваться смятенный вздох. «Это худшее, что могло случиться! НЕТ… НЕТ…»

«Я все еще люблю его».

Комментарий к Глава 47: Перемены

* Часть церковного облачения, шелковая лента шириной 5-10 см и длиной около 240 см, огибающая шею и обоими концами спускающаяся на грудь. Епитрахиль надевается поверх подризника или рясы. В крайних случаях заменой епитрахили может служить любой длинный кусок материи или веревки, благословленный как епитрахиль. Впоследствии такой благословленный предмет надлежит использовать только как епитрахиль либо сжечь.

** То же, что и соборование.