Незримый гений

— На сей раз ты вляпалась в серьезные проблемы, Брилл, — пробормотала она себе под нос, уставившись в пространство, потом выпрямилась и пошла по коридору, чтобы проверить, как там Ария.

========== Глава 27: В любви как на войне ==========

После ужасного происшествия на пруду минуло пять дней, и с каждым рассветом погода за окнами становилась все прекраснее. Солнечные лучи неуклонно разъедали тонкую корку покрывавшего землю инея, пока не растопили совсем. На самом пруду осталось лишь тонкое кольцо окаймлявшего темную воду кружевного льда. По двору разносился громкий треск и скрип — сок в тополях вновь пришел в движение.

Формально наступила весна, но красота прозрачно-голубого неба и нежная яркая зелень набухших почек не могли облегчить растущее напряжение в доме Донованов. На следующий день после того, как Брилл проснулась в руках Эрика, у Арии началась лихорадка.

Теперь Брилл упрекала себя, сидя на краю ее кровати. «Ария вяло двигалась. Я должна была понять, что она заболела до того, как началась лихорадка, но я была, черт возьми, слишком занята, беспокоясь о том, что думать о наших взаимоотношениях с Эриком». Она склонилась и нежно отвела волосы с бледных пухленьких щек Арии, тревожно нахмурившись, когда ладонь обжег исходящий от кожи дочки жар.

При виде встревоженного лица матери Ария беспокойно заворочалась, слабо обхватив маленькими ручками руку Брилл.

— М-мамочка, не в-волнуйся т-так.

Выдавив улыбку, та повернулась и взяла термометр с отделанного мрамором прикроватного столика.

— Я не волнуюсь, милая, — соврала она. — Я просто думаю о том, что прошлой ночью мне сказала во сне королева эльфов.

— К-кто это, к-королева эльфов? — тихо спросила Ария перед тем, как Брилл сунула термометр ей в рот.

Изобразив возмущение, Брилл заговорщицки наклонилась вперед.

— Ну, она повелевает всеми эльфами. Ночами объезжает землю в своем крохотном желуде, запряженном сверчками, чтобы навещать людей, пока те спят. Она гуляет по сновидениям тех людей, кто верит в нее, чтобы убедиться, что их не мучают кошмары. Иногда она даже нашептывает им в уши предостережения о будущем.

От этой истории лихорадочно блестевшие глаза Арии загорелись, а ротик изогнулся в слабой улыбке.

— Эт-то она р-рассказывает тебе о б-будущем? — очень невнятно прошептала она из-за зажатого в губах термометра.

Проницательно кивая и одновременно поглядывая на растущий столбик ртути в торчащей изо рта Арии стеклянной трубке, Брилл украдкой посмотрела на часы.

— Ага, разумеется, она. Говорят, в тех, кто обладает вторым зрением, есть немножко эльфийской крови, — пробормотала она, вытаскивая градусник и проверяя его. «Тридцать девять градусов — выше, чем вчера».

— А в-во мне есть эльфийская к-кровь? — устало спросила Ария, медленно закрывая глаза.

Сделав успокаивающий вдох, Брилл рассеянно кивнула, торопливо стряхивая градусник.

— Конечно же есть. Отчасти поэтому ты такая особенная, но, думаю, сейчас тебе нужно немного отдохнуть, — сказала она и отошла, чтобы намочить тряпицу в стоящей тут же миске с водой. Отжав ткань, Брилл вернулась обратно к кровати и положила на лоб Арии холодный компресс.

— М-мам, ты с-споешь м-мне, пока я б-буду з-засыпать?

— Да, милая. Только закрой глаза и отдыхай, — мягко отозвалась Брилл, подтыкая одеяло вокруг маленького дрожащего тела Арии. Когда та закрыла глаза, Брилл тихо замурлыкала печальный мотив. Проведя рукой по длинным черным волосам дочери, она добавила к лиричной и легко запоминающейся мелодии слова:

Говорят, что в океане, что грызет седые фьорды,

Вдалеке от побережья есть страна теней.

Люди думаю, что солнце там усталое ночует,

Ту страну зовут Хай-Бразил, счастья островом зовут.

И из года в год на синем горизонте океана

Возникает смутный призрак — он изменчив и прекрасен,

Скрыт за золотой завесой облаков, лежащих в море.

Он похож на сад Эдема — для людей недостижим!*

Растягивая последнюю ноту баллады, будто не решаясь расстаться с ней, Брилл осторожно положила рядом с Арией ее новую куклу. Увидев, что дочка уже уснула, она не стала начинать следующий куплет. Протяжно вздохнув, чего она не позволяла себе с того момента, как вошла в комнату, Брилл сидела совершенно неподвижно, глядя на свою спящую девочку. Потирая ладонью щеку и собираясь с мыслями, она снова посмотрела на зажатый в левой руке термометр и, сбросив натянутую улыбку, сжала прибор так, что побелели костяшки пальцев.

Тихонько встав, Брилл повернулась и покинула комнату, только сейчас в панике сжав губы в узкую белую полоску. Очутившись в коридоре, она аккуратно прикрыла дверь, с мягким щелчком задвинув защелку, потом, прислонившись лбом к темному прохладному дереву и все еще держась рукой за дверную ручку, глубоко вздохнула, успокаивая себя. Цифры, которые она только что прочитала на термометре, ярко горели на внутренней стороне опущенных век. «Хуже, чем вчера».

Открыв глаза и невидяще уставившись на темные линии и завитки деревянной поверхности, Брилл позволила взвихриться в животе закручивающимся волнам болезненного страха. Широкие обручи тревоги все сильнее стискивали ее грудь, пока не стало казаться, что ребра сейчас треснут от нестерпимого давления. «Что мне делать? Я использовала холодные компрессы. Я дала ей все чертовы жаропонижающие, какие только могла. Что я упустила… я наверняка что-то упустила. Лихорадке уже следовало бы пройти».

Медленно отпустив дверную ручку, Брилл быстро заморгала, увлажняя пересохшие до жжения глаза. Она упрямо отодвинула тревожные голоса в голове на задний план, мгновенно освободив мысли от черных туч беспокойства, которые угнетали ее последние несколько дней. Оттолкнувшись от двери детской, Брилл — с пустым и белым как мел лицом — повернулась и медленно зашагала по коридору.

Сквозь застившее мысли благословенное оцепенение ее ушей достиг отдаленный звук игры на пианино, который медленно повел ее по коридору до дверей в гостиную. В обширном словаре Брилл не было слов, чтобы описать страстный звук каждой ноты или необычный ответ, который те пробуждали в ней. Клавиши обладали странной энергией, собственной жизнью, которая вызвала на ее покрасневших глазах слезы, которая мягко расслабила ее тело, так что колени превратились в желе, а на верхней губе выступили капельки пота. Подняв трясущуюся руку к своим стремительно краснеющим щекам, Брилл обшаривала глазами коридор, ища силы, чтобы овладеть собой, и стояла, не шевелясь, прикованная убийственной властью плывущей по воздуху музыки.

Эрик снова взялся за это. В последнее время какая-то навязчивая идея заставляла его постоянно стучать по клавишам. Когда он не мог пользоваться инструментом, Брилл заставала его прохаживающимся по коридору и с мрачным упорством что-то напевающим или отбивающим ритм, стуча пятками по ножке стула. Самым поразительным во всей этой ситуации было то, что каждая исходящая от него мелодия явно сочинялась на ходу. По большей части Брилл была рада отвлечься его музыкой — она была уверена, что сошла бы с ума от волнения, если бы не текущие из гостиной низвергающиеся ручейки звуков. Но бывали моменты вроде этого, когда Эрик предпочитал играть какие-то сентиментальные и ужасно нежные баллады, обольщая ее чувства, и она проклинала его имя.

Брилл стиснула свои ватные колени и упрямо расправила плечи. Она не будет столь слабовольна, чтобы падать в обморок всего лишь от какого-то бренчания на пианино. Одернув скромный сизый жакет, надетый поверх слегка помятой белой хлопковой блузки, Брилл повернулась на каблуках и сделала несколько неуклюжих шагов прочь от этого проклятого шума. «У меня есть много других дел помимо того, чтобы пускать слюни на назойливую игру на пианино. Я могу попробовать заварить заново ивовый чай, который уже давала Арии… возможно, концентрация была неправильной. Точно, другая концентрация — это разгадка, и, может быть, я смогу…» — тревожные мысли быстро захватили ее сознание.