Незримый гений

Когда мужчина сопя остановился перед Эндрю, тот аккуратно положил цилиндр обратно, и его приятные черты слегка омрачились.

— Ты опоздал, — сообщил он, придав этим двум словам достаточно веса, чтобы заставить взмокшего мужчину нервно переступить с ноги на ногу.

— Простите, месье. Мое расследование заняло больше времени, чем я предполагал. Я не думал, что…

— Мне плевать, что ты думал, — прервал его Эндрю, докурив сигарету в одну затяжку. — Я плачу тебе за информацию.

— Да, месье, — запинаясь, ответил мужчина, беспокойным жестом одергивая свое поношенное пальто. — И я принес кучу информации. Хотя собрать ее было очень трудно. Да, очень трудно! Я хочу потребовать за нее немного больше, чем мы договаривались.

С легким свистом втянув воздух, Эндрю задумчиво провел языком по зубам, а затем слегка улыбнулся.

— Если информация того заслуживает, возможно, я подумаю о том, чтобы повысить твое вознаграждение.

Немедленно просияв, оборванец уселся на ближайший стул. Эндрю изящно прижал к носу носовой платок, когда над столом поплыл исходящий от бедолаги запах пота.

— Вы будете очень довольны!

— Да-да, перестань болтать вздор и выкладывай!

— Я расспросил кучу народа, жившего в оперном театре, о человеке, про которого вы говорили, об Эрике. И вот что интересно. Никто не знает человека с таким именем.

— Что?! — угрожающе спросил Эндрю: его глаза слегка сузились.

— Не бойтесь! Мне попросту пришлось копнуть поглубже, чтобы раздобыть хороший материал! — Дождавшись от Эндрю холодного кивка, мужчина заговорщицким тоном продолжил, вываливая все, что он разузнал о последних месяцах существования оперного театра. По мере рассказа в темных глазах Эндрю разгорались ликующие огоньки.

— Ты понимаешь, что это значит? — мягко осведомился он.

Когда собеседник лишь смущенно покачал головой, Эндрю широко улыбнулся:

— Наконец-то я узнал, как от него избавиться.

Комментарий к Глава 27: В любви как на войне

* Это отрывок из поэмы ирландского писателя, поэта и драматурга Джеральда Гриффина (1803-1840) «Хай Брэзил, остров счастья» / «Hy Brasil, the Isle of the Blest» (вольный перевод — мой):

On the ocean that hollows the rocks where ye dwell,

A shadowy land has appeared, as they tell;

Men thought it a region of sunshine and rest,

And they called it Hy-Brasail the isle of the blest.

From year unto year on the ocean’s blue rim,

The beautiful spectre showed lovely and dim;

The golden clouds curtained the deep where it lay,

And it looked like an Eden, away, far away!

Еще одна любопытная ссылка — о происхождении слова «Бразилия», где упоминается эта поэма: http://www.historyireland.com/volumes/volume16/issue4/features/?id=114331

========== Глава 28: Гнев Призрака ==========

Эрик безмолвно сидел на сеновале в небольшом хлеву позади коттеджа Донованов, упираясь спиной в довольно большую кипу сладко пахнущего сена и неверяще проводя рукой по напряженному лицу, искаженному мрачной задумчивостью. Открыв глаза, он отрешенно изучал облачка пыли, кружащиеся в потоках солнечных лучей и все дальше улетающие от его укрытия. Эрик медленно поднял голову и протянул вперед руку, коснувшись самыми кончиками пальцев ближайшей полосы золотистого света — от его движения в воздух поднялась новая порция клубящихся пылинок. Растопырив пальцы, Эрик покрутил рукой в солнечном свете, внимательно наблюдая, как меняются оттенки на его коже, когда тени резко выделяют изгибы на суставах и маленький шрам на большом пальце. Медленно, с напряжением, которого сам он, кажется, не замечал, Эрик сжал пальцы вокруг почти осязаемого потока лучей. Пальцы прошли сквозь свет, вместо того чтобы схватить нечто плотное, и в его широко раскрытых глазах взметнулся темный, бурлящий вихрь.

С рычанием Эрик уронил руку, ударив кулаком по деревянным доскам пола. «Просто поразительно, сколь многое в моей жизни можно охарактеризовать одним этим жестом. Я тянусь к чему-то светлому и прекрасному, лишь затем чтобы обнаружить, что мои пальцы проскальзывают насквозь, не в силах удержать это».

Эрик провел целые сутки, трусливо прячась под потолком проклятого хлева, но пока что, несмотря на бесстрашие во многих ситуациях, не мог заставить себя встретиться с Брилл. Эта задача была просто за гранью его мужества. Как, во имя самого ада, можно представить, что он будет смотреть ей в глаза и объяснять мотивы своих хамских действий, если даже сам не в состоянии разобраться с причиной?

Вновь яростно стукнув кулаком в пол, Эрик лишь отстраненно отметил боль, пронзившую при ударе костяшки пальцев. Одна из волооких коров Брилл скорбно замычала позади него — стук взбудоражил ее дневной сон.

Снова поднеся слегка ушибленную руку к лицу, Эрик остервенело потер бровь, словно пытаясь с каждым круговым движением пальцев выдавить мрачные мысли. «Почему так получается, что я постоянно порчу все, к чему прикасаюсь? Даже вещи, о которых забочусь, я в итоге разрушаю. Я не должен был так надолго здесь оставаться. Я должен был догадаться, что могу выкинуть что-то вроде этого — наброшусь на молодую девушку, будто животное, прямо на кухонном полу».

Прикусив губу из-за досадной физической реакции, возникшей от одних лишь воспоминаниях об этом, Эрик опустил голову еще ниже. Это была самое худшее во всей ситуации. Какой-то его части понравилось кататься по полу кухни, крепко держа Брилл в объятиях, и она до сих пор не раскаялась в тех отвратительных вольностях, которые он себе позволил. Нет, не чувствуя ни капли сожаления, этот участок его разума в действительности страстно желал снова воспользоваться случаем. Эрик знал, что Брилл была уставшей и беззащитной, но, вместо того чтобы отнестись к ней с уважением, воспользовался этим в погоне за наслаждением. «Я действительно чудовище». Это было по-настоящему смешно — тот самый ярлык, который люди навешивали на него всю его жизнь, оказался правдой.

То обстоятельство, что его прикосновения вроде как вызвали у Брилл отклик, не облегчали сдавливающей сердце вины. Эрик пометил этот кусочек памяти как попытку выдать желаемое за действительное. Должно быть, он каким-то образом обманул сам себя, чтобы четко запомнить прикосновения Брилл, запомнить, как она притянула его ближе, и запомнить ее прикрытые в экстазе глаза.

Чуть затрепетав, когда перед внутренним взором выстроились эти обманчивые образы, Эрик медленно снял маску и вздрогнул, когда теплый сухой воздух мягко погладил обнажившуюся правую сторону лица. Приятное покалывание воздуха, коснувшееся чувствительной кожи, вернуло четкость блуждающим мыслям. Эрик со вздохом прижал ладонь к уродливой половине лица, расставив пальцы, чтобы охватить то, что одновременно определило и разрушило его жизнь.

Без зеркала, проводя одними лишь пальцами, Эрик медленно исследовал рукой каждый неровный бугор и каждую глубокую впадину того кошмара, что был его лицом. Проступающий в голове образ не был для него чем-то новым: безобразный, похожий на мертвую плоть облик давным-давно был навечно выжжен в каждом уголке его души. Однако, несмотря на знакомые ощущения, Эрик не мог сдержать отвращения к этой части себя, которую он ненавидел превыше всех остальных.

Быстро отдернув руку от лица, Эрик повернулся, чтобы достать затерявшуюся в сене маску. В желудке гулко заурчало, заставив его прервать поиски и посмотреть на свой предательский живот. «Проклятье, мне придется когда-нибудь вернуться. Возможно, я смогу дождаться темноты, чтобы прихватить что-нибудь съестное. — Пораженный этими мыслями, Эрик мрачно засмеялся. — Иногда сам себе удивляюсь — какие глупости лезут в голову. Каким же трусом я стал, раз не могу даже войти через парадную дверь и предстать перед этой женщиной как подобает мужчине».

Отдаленный стук распахнувшейся двери хлева, заставил его оторвать взгляд от сена и испытать мимолетную гордость при мысли, что он не слышал скрипа петель, возвещавшего о вновь вошедшем, — две недели назад он лично тщательно смазал их маслом. Эрик недолго радовался, потому что к стропилам поднялся аромат свежеиспеченного хлеба, захватив его внимание и на миг полностью сбив вереницу размышлений.

— Эрик? — голос Брилл показался громким в относительной тишине помещения. — Эрик, я знаю, что ты здесь.