Нф-100: Уровни абсурда

– Так я и говорю, - продолжил старичок, как ни в чем не бывало, - подложите бонбу под алтарь, и - Вася кот. Пущай этот поп-греховодник радуется, чтоб ему ни дна - ни покрышки.

– Почему именно мы?
– тяжело спросил Прохор.

– А кто, я?
– удивился дед.
– Да у меня и сил-то таких нету, чтобы бочонок по деревне таскать. Да и в церкви вашей мне ни разу побывать не довелось. Вы ж лучше знаете расположение внутри...

Митька все еще не пришел в себя, а Прохор промолчал.

– Ах, да!
– вспомнил о чем-то дедок.

Его рука нырнула вниз, и на столе оказался мелодично звякнувший мешок. Старичок развязал тесемку и закатал края мешковины так, чтобы всем было видно содержимое. И тут Митька сразу же вынырнул из прострации, потому что на столе горой засверкали золотые монеты! Даже у мрачного Прохора из груди непроизвольно вырвался вздох:

– Оп-ля!

– Вот видите?
– ласково сказал дедок.
– А вы думали, я вас задаром попрошу? Задаром ничего в этом мире не бывает.

– Церковь, говоришь, взорвать?
– спертым голосом спросил Митька и облизнул пересохшие враз губы.
– И все?

– И все, милай ты мой!
– подтвердил старичок и тоненько засмеялся.

Он запустил руку в кучу золота, и принялся пересыпать монеты между пальцев, нежно при этом приговаривая:

– И червонцы здесь есть, и гинеи аглицкие, и даже турецкие динары имеются. И все это богатство - ваше. Здесь ровный счет. Поделите пополам...

Прохор завороженно смотрел на игру золота, пересыпающегося в руке старичка, и не понимал, на каком свете он находится. Зато Митька прекрасно осознал, что от него требуется.

– Когда надо сделать?
– деловито осведомился он.

– А можно и сегодня, - ответил дедок, придурковато улыбаясь.
– Чего время тянуть?

– Стой, - сказал Прохор.
– Это что ж ты, хрыч старый, души наши погубить хочешь?

– Какие души, Прошка?
– взвился Митька.
– Да я за эти деньги надел выкуплю и

стану совсем свободным! И никакой Двоепупов мне тогда не указ! И пороть меня никто не посмеет, потому что я вольным стану! Не на бумаге, а взаправду! И еще останется! И можно будет снова землицы прикупить! А поп что? Да козел он! Пусть мается без прихода!

– Нет, - сказал инвалид.
– Поп - попом, а храм - храмом. Поп - человек. А церковь - совсем другое дело...

– А ведь правду говорит твой зять, солдатик, - недобро оскалившись, вмешался дедок.
– Сам подумай, ну зачем тебе за харчи на барина писарем работать? Поедешь в город, купишь себе баржу какую-нибудь, наймешь бурлаков, и - торгуй по белу свету. Купцом станешь!

– А откуда ты узнал, что я писарем работать буду?
– глядя исподлобья на деда, спросил Прохор.

– Сорока на хвосте принесла, - ухмыльнувшись, ответил тот.

Прохор вдруг понял, что надо срочно что-то делать, иначе будет поздно. Поэтому он, не раздумывая, приподнялся с лавки и со всего маху двинул старичку кулаком в ухо. Дедок вылетел из-за стола и грохнулся спиной на пол. Шапка, отделившись в полете от его головы, покатилась по столу, болтая ушами.

– Ай, что ты наделал?!
– вскричал Митька и схватился руками за голову.

– Солдата русского нипочем не купишь!
– сказал Прохор, вставая с лавки.

Он схватил мешок с золотом и, обойдя стол, подошел к лежавшему на полу деду. Голова старичка вдруг дернулась и начала приподниматься. Прохор взмахнул мешком и со всей силы опустил его на спутанные седые волосы искусителя. Голова старичка со стуком впечаталась в пол, а мешок порвался, и монеты, звеня, рассыпались по всей избе.

Митька охнул и, упав на четвереньки, принялся собирать золото, запихивая его себе в пазуху. Ползая по полу, он приговаривал:

– Прошка, дурак блаженный! Рази ж можно так-то с благодетелем поступать? Зачем же бить-то его? Ой, еще один... Надо ж, куда закатился, бедненький мой... Золотой ты мой... Не бойся, у меня ты будешь в целости...

Прохор тем временем приложил ладонь к шее старичка и с некоторым сожалением убедился, что искуситель мертв. Бывалому солдату не надо было задумываться над такими вещами. Поэтому он начал действовать.

Рассмотрев внимательно мешок, Прохор нашел порванное место и завязал ткань таким образом, что мешок опять был готов принять в себя прежнее содержимое. Посмотрев на Митьку, вставшего с колен, он указал пальцем на его рубаху, распираемую спереди от обилия засунутых в пазуху монет, и сказал:

– Ну-ка, быстро выложи все в мешок!

– Не отдам нипочем!
– исступленно взвыл зять.

– Сейчас сниму свою ногу и так дам ею по твоей жадной башке, что глаза вылетят напрочь!
– грозно и внушительно рявкнул Прохор.

Митька затрясся всем телом и заскулил:

– Ты что? Раз в жизни повезло! Давай поделим золото...

– То бесовское золото, - сказал Прохор, глядя в оловянные митькины глаза.

– Послушай, - горячо заговорил зять.
– Все равно, чье это золото было. Теперь оно - наше. Ежли кто-нибудь узнает о том, что ты убил старого хрыча, то тебе - прямая дорога на каторгу. Ведь никто не поверит, что он якшался с нечистой силой. Потому его надо зарыть в укромном месте. А золото куда девать? Закопать вместе с ним? Для этого нужно быть чистой воды дурнем и остолопом! Золото не может быть ни бесовским, ни ангельским. Потому что золото - просто золото. И все!

Прохор, собиравшийся уже отстегнуть ногу для того, чтобы вразумить ею Митьку, передумал это делать. Немного поразмыслив, он пришел к выводу, что зять полностью прав. Поэтому миролюбиво предложил:

– Хорошо. Ссыпай деньги в мешок. Спрячем его. А пока ты мне поможешь вынести упокойника.

Митька тут же повеселел лицом и с легкостью принял предложение инвалида.

Мешок с монетами они спрятали в холодную по случаю лета печку и принялись возиться с трупом, который оказался странно тяжелым. Решено было засунуть покойника в стог заготовленного на зиму сена, который стоял на заднем дворе рядом с хлевом, что и было сделано. Присыпав, как следует, травой место тайника, Митька, тяжело ворочая языком, сказал:

– Пусть полежит до вечера. А как начнет темнеть, оттащим его к оврагу и зароем поглубже.

– Хорошо, - согласился Прохор и отряхнул руки.

– Ну а теперь пойдем делить деньги!
– возбужденно предложил зять.

Прохор согласно кивнул головой.

Для начала они хорошенько хлебнули из бутыли, после чего достали мешок из печки и высыпали золото на стол. Завороженно глядя на денежную кучу, Прохор поинтересовался у Митьки:

– Ты все собрал?

– А то!
– ответил зять, возбужденно сверкая глазами.
– Ни она монетка не убежала! Я - мужик хозяйственный.