Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido)

Теперь он уже смутно представлял, как развивались события от решения убрать Игнасио до убийства Гусмана и Матео. Все карты спутал прилетевший самолет. «Когда все это кончится?»— задавал он сам себе вопрос. Доносившиеся сквозь стену вопли Игнасио переворачивали кишки. Услыхав шум наверху в люке, Рейнальдо поднял голову и увидел, что прямо на него спускается черный пакет с горящим бикфордовым шнуром, от которого веером рассыпаются искры. Желудок перехватило спазмой. Пакет, словно маятник, качался примерно в полутора метрах от головы Рейнальдо. Он попытался схватить его, но руки не дотянулись какие-то сантиметры! От страха он закричал. Но голос его. смешался с воплями Игнасио и потонул. Перед глазами маячил быстро догорающий бикфордов шнур. «Единственная возможность не допустить взрыва, — мелькнула мысль, — сорвать пакет и утопить его в унитазе». В отчаянии он попытался вскочить, но, запутавшись в спущенных брюках, упал вниз лицом и стукнулся головой о раковину. От удара потемнело в глазах, через разбитый люк хлестал дождь, а над головой догорал бикфордов шнур.

Собравшись с последними силами, Рейнальдо встал на ноги и, держась одной рукой за раковину, ухватился второй за динамитную шашку, но, опалив пальцы, тут же отдернул руку и со стоном рухнул на унитаз.

Игнасио перестал дышать за минуту до взрыва.

Суприно приложил ухо к обнаженной груди алькальда. Остальные застыли в ожидании. Развалившийся в кресле Гульельмини не выдержал и, поднявшись, подошел к столу. У одного из парней так и осталась в руке накаленная докрасна проволока. У другого смыкались от усталости глаза, к губам прилипла потухшая сигарета.

Дверь туалета сорвало с петель. Будто снаряды, полетели выбитые из проема кирпичи. Никто из присутствующих не успел понять, в чем дело, как рухнула часть потолка. Удар кирпичом в грудь снова уложил Гульельмини в кресло. Задыхаясь, почти теряя сознание, он успел увидеть, как мусор и известка накрыли обоих парней. На тело Игнасио упало несколько тяжелых кусков штукатурки, но алькальд уже не мог на это реагировать. Взрывная волна отбросила Суприно к противоположной стене.

Замешательство продолжалось недолго. Вскочив, Гульельмини бросился через густую пелену пыли к выходу. На улице стоял «пежо», принадлежавший тандильскому интенданту. Сев на водительское место и найдя ключ в замке зажигания, Гульельмини на мгновение расслабился.

Пришел в себя и Суприно, огляделся, из-под обломков рухнувшего потолка высовывались чьи-то ноги. Суприно перешагнул через обломки, и его глазам предстала страшная картина. Рейнальдо лежал в какой-то карикатурной позе со скрещенными на груди реками без кистей, будто что-то прижимал к себе; Рядом валялись осколки разбитого грязного унитаза. Осмотрев помещение и убедившись, что Гульельмини нет, Суприно поспешил к сейфу. Ухватившись за ручку дверцы, он попытался открыть её. Но усилия оказались напрасными; Сейф от взрыва не пострадал. Его просто опрокинуло. Взбешенный Суприно вышел на улицу и, увидев в машине Гульельмини, сел рядом с ним.

— Не бойтесь, — сказал он. — У нас еще есть козыри.

— Больше не хочу, — ответил Гульельмини. — С меня довольно. Надо уходить отсюда: уезжать из страны.

— Не так просто будет уехать. Предоставьте мне заняться этим.

— Что собираетесь делать сейчас?

— Разыграть ту единственную карту, которая у нас осталась.

Гульельмини, взглянув на Суприно, отметил про себя, что внешне тот казался спокойным.

— Армия, — бросил тот.

Автомобильные фары осветили не только серый фюзеляж «Бычка», но и овсяное поле за ним, и стену дождя.

Сервиньо понял, что ситуация безнадежна. Он сидел нбподвижно под направленными на него дулами двух автоматов и карабина. Вооруженные люди укрывались от дождя под крышей ангара.

Тот, у которого был в руках карабин, крикнул:

— Поднимай руки и выходи!

Выходить Сервиньо совсем не хотелось. Монотонная дробь дождевых капель по фюзеляжу, тепло кабины и выпитая можжевеловая — все, вместе взятое, как-то расслабило его. И даже привело в хорошее настроение.

— Идите-ка к… матери… — сказал он, доставая бутылку.

Увидев зачем-то нагнувшегося пилота, люди в штатском зашевелились.

— Вытаскивай его, Тито! — скомандовал владелец карабина.

Парень, целясь в голову Сервиньо, подошел к самолету. И хотя он уже промок насквозь, новая порция потекшей за воротник воды удовольствия ему явно не доставила. Заметив, что пилот пытается спрятать бутылку, парень дернул рукой дверцу и повторил:

— А ну, давай выходи!

Сервиньо спрятал бутылку. Парень взмахнул нетерпеливо рукой.

— Что, городок испачкал? — спросил Сервиньо.

— Нечего разыгрывать из себя дурака. Твоя шутовская песенка спета! Выходи!

— Нет. Если убить хотите, то стреляйте. Здесь хоть сухо, не льет.

— Кто тебя послал? — спросил парень.

— Никто.

— Кто?!

— Мне, старик, не приказывают, никто и никогда, потому и летаю там, — сказал Сервиньо, тыча в небо,

— За что ты его защищаешь?

— Кого?

— Этого мерзавца, алькальда.

— Он перонист и человек хороший.

— А кто еще с тобой?

— «Бычок».

— Где он?

— А вот здесь, — ударяя по приборному щитку, показал пилот. — Старина «Бычок». Пять тысяч часов в воздухе, и хоть бы раз чихнул.

— Да ты, видать, совсем дегенерат. Ведь прикончить тебя — раз плюнуть.

— Раз плюнуть? — переспросил Сервиньо, вглядываясь в парня, которому, наверное, и двадцати пяти еще не было, — Ты что, из столицы?

— Угу…

— А платят тебе хорошо?

До нитки промокший парень, оборачиваясь на голос своего шефа, успел бросить:

— Лучше, чем тебе!

— Гориллам служишь.

— Еще ответишь за свои слова.

— «Парень настоящий, вдаль, вперед смотрящий, к нам в ряды идет…» [12] — пропел Сервиньо.

— Замолчи, образина. Не тебе меня учить, каким должен быть перонист.

Сервиньо, посмотрев на него непонимающим взглядом, засмеялся, достал бутылку и отпил из нее.

— Ну, давай, Тито! — закричал один из поджидавших сообщников.

— Неужели ты не понимаешь, что тебя использовали! Так никогда ничего и не поймешь, — сказал парень и взвел курок пистолета.

12

Слова из гимна перонистской молодежи

— Не ошибись! Если ты перонист, я выхожу из игры.

— У тебя не хватит времени. Прежде я тебя выведу из игры.

— Ублюдок паршивый, жеребец с железкой в руке. Да в таком виде кому ты нужен?

Тито ответил ударом рукоятки пистолета по лицу, Из рассеченной брови Сервиньо потекла кровь. Отступив назад, туда, где стояли его сообщники, Тито бросил:

— Не вылезает!

— Кончать надо с ним, — сказал парень, и, сделав шаг вперед, вскинул карабин и выстрелил.

Посыпались осколки ветрового стекла. Сервиньо отвалился на спинку сиденья. Тито прицелился и выстрелил в него из пистолета, тело пилота передернулось, опустилось на приборный щиток. Дождь смывал кровь, едва струйка из кабины попадала на обшивку самолета. Четверо сели в машину. Тито повел ее по направлению к шоссе.