Нич Ниднибай

– Найуважаемый, богоподобный в мужественности своей, невыносимо изящный генерал небесной дивизии, лучезарный Фы, не снизойдёте ли вы до виртуозной передачи другу генералу Алексею стоящей рядом с вашим бодрым телом вазы с изумительным креветочным салатом для тишайшего добавления последнего в тарелку просящего, который, в связи с этой милостью, будет бесконечно благодарен рукам дающим?

…Не дождавшись ожидаемой реакции на своё сообщение, штабной офицерик, получив разрешение удалиться, побежал сообщать новость своим друзьям…

Через несколько дней после этих событий, в одной из психиатрических больниц столицы, можно было увидеть симпатичную блондинку, которая непрерывно, даже во сне, разговаривала и, хорошо прислушавшись, можно было разобрать её речь:

– Это тебе за Шлемазлика моего, это тебе за врейских деток, это тебе за вянских деток, это тебе…

54

Сегодня мы решили прокатиться на автобусе.

Автобус – это такая самодвижущаяся по приказам шофёра большая жестяная коробка на колёсах, у которой есть множество окон. Он предназначен для детей дошкольного и младшего школьного возраста, чтобы они могли всё хорошенько рассматривать из окон. А также для стариков и старушек, для того чтобы таковые могли между собой тихонько поговорить, не мешая кричащим детям. Иногда, в виде исключения, в них ездят взрослые и школьники старших классов. Но этим разрешается такое только по утрам, полудням и вечерам. Автобусы раскрашивают в разные цвета: зелёный, красный, синий и другие. Это делают для того, чтобы было весело. Самое смешное, что за вход в автобус с маленьких детей не берут деньги. Можно подумать, будто у малышей их нет. Да Эльчуха только вчера нарисовала каждому из нас по сто очень красивых разноцветных шекелей. А мы потом их ещё разорвали на пять частей, так что у каждого стало по пятьсот.

И вот мы едем. По бокам в почётном карауле стоят подстриженные деревца. Возможно, это эвкалипточки в папахах. Они ещё очень молоды, любознательны, полны любви и приветливо трепещут нам своими тёмно-зелёными листочками. А что за чудо там, вверху, на небесах?! Что это за огненный глаз, не мигая, смотрит на нас?! Это солнце, уходящее в бело-серые облака, которые растворились углом несколько повыше горизонта. Оно уходит в этот раствор, как сияющий глаз в глазницу, или будто его проглатывает пасть крокодила, или словно в дом свой.

Кстати, в автобусе не рекомендуется сидеть с открытым ртом, даже если у вас ещё молочные зубы. Поэтому я предложил Эльчуне, Тальчушке, Итайке и себе закрыть вышеуказанный, несмотря на всю сказочность небесного полотна. Триумвират ЭТИ, немного поколебавшись, пошёл всё же на компромисс, слегка прикрыв рты. Со мной, однако, получилась некоторая неувязка. Дело вот в чём. Хотя молочные зубы у меня, кажется, уже поменялись, я являюсь счастливым обладателем привычного вывиха челюсти. Таким образом, сами понимаете: не всегда то, что легко открылось, столь же безболезненно закрывается…

Но я не о том… Я хотел сказать, что пальмы, которые мы сейчас видим из окна автобуса, вероятно, только что вернулись из парикмахерской, ибо уж очень они напоминали то ли стрелы индейцев, воткнутые остриём в землю, то ли распущенные хвосты страусов, спрятавших голову в песок…

…А потом мы увидели сосновый парк. Сосны были невысокие, но, удивительное дело, их стволы были наклонены под столь острым углом к земле, что казалось, деревья стелились, ползли по ней. А может быть, сосны пали ниц перед Землёй и, от переполнявшей их нежности, хотели окрасить её своими стройными кустиками иголок похожими на вечнозелёные малярные кисти. Так мы ехали и ехали, и перед нами, под нами и над нами искрилась, цвела и пела на все голоса любопытная, пёстрая страна…

Знаете что? Если вы стали ужасно, невмоготу, взрослым, возвращайтесь назад, в детство, и вы увидите сами все эти чудные чудеса. Ведь это так просто: достаточно сесть в раннедневной автобус, открыть широко глаза и чуть-чуть приоткрыть рот…

55

Проплыла цветастая надпись «Добро пожаловать в Оон!», под которой кто-то чёрной аэрозольной краской изящно програффитил: «Город собачьего говна!»…

– Так!.. Этот дорожный круг проскочил…

– Второй…

Он проехал ещё около сотни метров…

– Всё!..

Дальше невозможно было ехать, вследствие завалов, образовавшихся из обломков разрушенных домов, и Йоси, пожилой, маленького роста коренной верисеец с узким, костлявым лицом, вышел из автомобиля, решив идти пешком.

– Да оно и к лучшему, – утешал себя Йоси. – Чем находиться среди этих придурков на дорогах, лучше уж топать пешком… Воистину, если хочешь узнать характер народа, покатайся на машине среди его автомобилистов… Всё, что в «пешеходной», домашней или производственно-гуляночной жизни может быть скрыто, щедро сочится и смердит на дорогах страны: шкурность, желание любой ценой обкакать соседа, жестокость, жлобство, наглость, снобизм, халатность, равнодушие…

Он пробирался между бетонных балок, щебёнки и гор неубранного, вонючего мусора. Откуда-то из-под земли появилась молодая женщина с коляской, в которой сидело дитя.

– Чего это она выскочила? – подумал Йоси. – Ведь запрещено же с детьми.

Ребёнок размахивал рукой с зажатой в ней соской, да так, что, в конце концов, соска упала в мусорную кучу с какими-то чёрно-зелёными подтёками гнилья. Женщина подняла соску, обтёрла её рукавом своей жёлтой, замызганной кофты и сунула ребёнку в рот. Затем она пробежала ещё с десяток метров и опять исчезла под землёю…

– Нормально! – мысленно съязвил наш пешеход.

– В обществе, где людей, моющих руки перед едой и после сморкания в полупрозрачную салфетку или, в случае насморка, выходящих на работу (да и просто на улицу) в защитной маске, считают полоумными, подобная обработка соски считается стерильной…

До Первой мировой Йоси учился в докторантуре факультета гуманитарных наук Ушалаимского университета. Свою диссертацию он делал по теме, которая очень его волновала и интересовала: по проблеме гармонии в музыке. Он считал, что музыкальные произведения – это звуковая шифровка, которая, в отличие от речи, воздействует на третью сигнальную систему человека через его первую сигнальную систему, минуя его вторую сигнальную систему. При отсутствии в такой шифровке гармонии, мелодичности, то есть наличия множества диссонансов, бесконечных повторений и большого количества звуков, издаваемых ударными инструментами, она, как и различные шумы, у обычного человека вызывает желание прервать её, наносит вред его здоровью, вплоть до психических расстройств. При этом тонкая гармония третьей сигнальной системы может быть исковеркана, подобно тому как тонкая гармония живой клетки коверкается внедряющимся в неё вирусом. Поэтому и играть таковую музыку надобно камерно, для избранных людей, а не транслировать по средствам массовой информации, которые иногда невозможно отключить… Диссертация была осмеяна и провалена. От обиды Йоси бросил науку и пошёл в простолюдины. Наработался на всех работах: и чёрных, и побелей. Потом была война, которую он, хоть и рядовым в пехоте, однако не без наград прошёл. После войны устроился работать садовником у одних богатеев. На этой работе очень полюбились ему обитатели птичьего царства за их мелодичные музыкальные шифровки. А потом…

Он подошёл к улице с ещё сохранившейся дорогой. На перекрёстке, к изумлению Йоселе, даже светофор работал. Маленькая изящная белоголовая птичка, с чёрной продолговатой шапочкой, тёмно-серой спинкой, светло-серым животиком, чёрным передничком на грудке и тоненьким, плоским длинным хвостиком, которым она непрерывно махала вверх-вниз, ходила и прыгала на асфальте проезжей части дороги, между бетоном бордюра и огромными железными грузовиками, в поисках, видимо, пищи. Птаха эта казалась не из мира сего сего бетоном, железом и войной…

Да, а потом… Потом опять война. Эта, которая сейчас. Вторая мировая…

Тут наш путник остановился, озираясь для выбора наилучшего пути среди хаоса разрушений. На каком-то завале работали такие же, как Йоселе сам, маленькие, тщедушные пожилые человечки…

Работая на чёрных, тяжёлых работах с подобными же человечками, Йоси всегда с удивлением и непониманием Мироздания, замечал, что значительная масса высоких, могучих, не имеющих особого интеллекта самцов работает чиновниками. Раньше, в древности, они использовали свои мышцы по назначению, работая физически или воюя. Но так называемый прогресс превратил их в боящихся разжиреть клерков, использующих только задницу и немножко мозги. И, тем не менее, они яростно (и успешно, благодаря своим внешним данным и мужским достоинствам) борются за эту престижную, физически легкую работу, вытесняя на тяжёлый физический труд тех, тоже не обладающих особыми мозговыми талантами, тщедушных, которые в древние времена не выживали, а сейчас умудряются выжить, нарушая естественный отбор и бедствуя…