Нич Ниднибай
Шрифт:
– Они у меня оба инженеры… В институте и поженились… Мама красивая, а всё равно не выдержала: влюбилась в папу…
У Леольhя от горя постоянно прокатывались спазмы по горлу, но он не мог позволить себе заплакать. Глазами бессильного отчаяния он смотрел на несчастных детей.
Кормили два раза в день скудной едой, приготовленной из порошковых концентратов. К Леольhюи подросткам пришёл и удобно устроился в их теле старый верный друг: чувство голода. В бараке существовали, но не работали, кондиционеры, и было холодно, что заставляло всех кутаться в цветастые простыни, снятые с постелей. Узники слонялись по тускло освещённому бараку, напоминая раскрашенные привидения. Воду в умывальники и туалеты подавали три раза в день на четверть часа: утром, в обед и вечером. Туалетов было четыре. Их невозможно было убрать (так как необходимо было экономить воду для питья и мытья), и запах испражнений обволакивал всё. Многие мальчики были простужены. Они чихали
…А в одно утро объявили, что через полчаса их поведут в кино, но когда Леольhя и ребят вывели из барака, был уже полдень. Коля не мог идти, и Леольh вынес его на руках, ужасаясь тому, как он горяч и невесом.
Ласковый весенний солнечный диск с юга окутывал всё своим излучением. Голубое небо было безмятежно, и земля уже почти успела просохнуть от ночного дождя. А напротив солнца, на севере, совсем близко ворчала канонада фронта.
Леольh окинул взглядом пространство и увидел прямоугольник двойного ряда красиво блестевшей новенькой колючей проволоки и бежевые пластмассовые бараки, которые выстроились в колонну, дверями к фургону на колёсах, словно стояли в очереди. Он увидел также оформленные в виде сказочных башенок сторожевые вышки охраны, расставленные по углам прямоугольника лагеря, и красную башенку с часами и прожектором над входными воротами. Сзади, около пустых ближних бараков, шебуршилась в поисках пропитания стайка взъерошенных воробьёв, чирикая и ссорясь…
Зрителей впустили в фургон, где было тепло, чисто и светло, а оранжевые плюшевые сидения зала так и приглашали плюхнуться в них. Когда все расселись, автоматически откинулись крышки-столики спинок сидений, и каждый увидел на них кулёк жареной воздушной кукурузы и картонную бутылочку апельсинового сока.
Видимый в дверной проём фургона оператор-цамцавовец, в уши которого были воткнуты наушники (излучавшие даже наружу грохот ударника), трясясь всем телом, притопывая ногой, кивая головой в такт музыке, перемалывая челюстями жвачку и играя в покер на смартфоне, периодически восклицал:
– Ёу! Вау!
Не прекращая своих занятий, он взял маленький пультик управления автоматикой фургона и нажал на нём красную кнопочку. Двери фургона герметично закрылись, в зале полупогас свет, и на экране засуетились в жутком боевике красивые актёрыи актрисы…
Попозже, когда музыку фильма пронзило лёгкое шипение, Леольh уже знал, откуда оно: из отверстия в полу, закрытого перфорированным металлическим листом. В проходе между пятым и шестым рядом. Он сбросил с себя куртку униформы (на миг ему почему-то стало стыдно за своё, несмотря на худобу, атлетическое сложение), лёг на пол фургона и с силой прижался голым животом к прорезям холодного металла. Шипение не исчезло совсем, но уменьшилось. Дети, увидев поведение Леольhя, вскочили со своих мест и в испуге побежали к нему, но Леольh закричал что было сил:
– Не приближайтесь ко мне! Все, все к дальней стене!
Мальчики отпрянули и столпились у дальней стены фургона.
А у Леольhя уже началось головокружение и, неожиданно, кстати или некстати, в виде колыхающегося, как на праздничной демонстрации, транспаранта проплыла мысль:
– Смерть не убивает: она просто продолжается. Убивает жизнь.
Чувствуя, что он уже начинает исчезать, Леольh, словно сквозь сон, услышал выстрелы, скрежет взламываемой двери и успел ещё до своей смерти увидеть в открытом проёме фургона солдат в военной форме незнакомой ему армии и свою лучеглазую царицу Атшепсут, подумав при этом:
– Боже мой! Ларочка здесь, а я в таком виде…
Эпилог
Как-то вечером, когда я прогуливался по парку между пальмами, напоминавшими гигантские грибы с растрёпанными ветром шапками-шевелюрами, ко мне подошёл человек интеллигентно-странного вида с растерянными карими глазами на узком лице, заросшем чёрно-седой щетиной. Осевшая углом кожа век придавала глазам его страдальческий вид. Он был в красной рубашке, зелёных в белую крапочку брюках и в жёлтой, с оранжевым крестом известной автомобильной фирмы, шапочке с козырьком. На ногах у него красовались такие же жёлтые, как и шапочка, туфли, один из фиолетовых шнурков которых был развязан. Чёрная бабочка венчала нижнюю часть его шеи.
Человек этот поздоровался и сказал:
– Здравствуйте, меня зовут Сальвадор Недали. Я вас знаю, знаю вашу дочь и ваших внуков.
Меня это удивило не очень, ибо кто теперь в мире, после почти выхода моей знаменитой книги, не знал меня, мою дочь и моих восхитительных внуков? Однако дальнейшие его
слова меня очень насторожили.– Я психотерапевт и провожу, вместе с моими коллегами, нейрохирургами, новейшие исследования мозга человека…
– И что же?
– Вы являетесь одним из добровольцев исследования.
– Это уже становится интересно.
– Но, знаете, давайте я вам всё расскажу с самого начала.
– Валяйте.
– Когда вы пришли ко мне в первый раз, вы были в тяжелейшей депрессии…
– Я – и депрессия. Это вещи несовместимые. Спросите моих внучат.
– Вы правы, но ведь есть ещё бывший жилец.
– То есть?
– Может быть, сядем?
– Кроме приветствия, пока это ваша единственная логичная мысль…
Мы сели на металлическую, довольно холодную для моего зада, синего цвета скамейку с дырочками. Над скамейкой высилась огромная сосна. Одно из тех деревьев, от которых, как я уже говорил, у меня всегда захватывает дух.
– Ну, так вот… Когда вы пришли ко мне в первый раз, – он достал из своей зелёно-краплёной штанины огромный кусок бумажного полотенца и высморкался самым коварным и садистским образом, а я ещё раз взглянул на развязанный шнурок его жёлтых туфлей и подумал, что этот факт говорит о подозрительной рассеянности, – вот… я как раз начал заниматься теми исследованиями, о которых вам говорил. Общая концепция этих исследований заключалась в том, что, по моему мнению, а также по мнению ряда моих сторонников, Мироздание – это несусветно огромный мозг, а события – это мысли этого мозга…
– Ха, – хохотнул я, – что тут нового. Об этом писали и говорили многие, в том числе один блистательный поэт…
– Да, но послушайте дальше.
– Я весь – внимание.
В это время ветерок привёл сосну в трепет, и она осыпала нас дождём сухих иголок. Наступила пауза, в течение которой мы отряхивали с себя сосновые иголки, после чего Сальвадор продолжил свои странные речи.
– Таким образом, то, что для нас является реальностью, есть виртуальная реальность для этого гигантского Мозга-Мироздания. Но мы пошли дальше и поставили вопрос: а не являются ли мысли человеческих мозгов-подМирозданий реальными событиями для неких мозгов-подподМирозданий? Эдакими реальными виртуальностями. В поисках ответа мы решили провести ряд экспериментов на добровольцах, страдающих всяческими нервными расстройствами, одновременно осуществляя их лечение. Конечно, конечно, не приведи Господь, с разрешения Минздрава! Первым таким добровольцем оказались вы. Идея вашего лечения была в том, чтобы диссоциировать вас на две личности, не депрессивную и депрессивную, уничтожив затем последнюю. Полная управляемость этим процессом опровергла бы вышеуказанную теорию, ибо настоящая реальность ведёт себя в значительной степени независимо. Вам были вживлены (нехирургическим методом) в определённые области мозга дистанционно управляемые электроды-нанокомпьютеры, после чего началось, собственно, лечение-исследование. Обо всём, о чём я вам рассказываю, была поставлена в известность ваша дочь, и она согласилась подыгрывать, в кавычках, нам. Процесс пошёл успешно: прошлая ваша личность диссоциировалась на две личности, жившие раздельными жизнями, что видно из всего, написанного в первой и второй части вашей книги. Одна личность – это депрессивный бывший жилец, а вторая – это та, которая дополняла и компоновала первую и вторую часть упомянутой книги. Более того, процесс оказался полностью управляемым, что, как я уже говорил, опровергало нашу теорию реальной виртуальности, и, в конце лечения, бывший жилец был как личность уничтожен. После чего вы остались эйфорической, полудетской, вдохновенно фантазирующей, я бы даже сказал восторженно врущей, личностью, ведущей себя неадекватно (с точки зрения так называемых нормальных людей).
– Премного благодарен! Сказать вам честно, я ведь ещё, когда заканчивал вторую часть книги, догадался, что я с бывшим жильцом в одном теле жил, а молодая женщина и несравненная малышня – мои, соответственно, дочь и внуки… Но как-то воспринял это спокойно: не обратил особого внимания…
– Вот, вот, не обратили особого внимания – это часть характера большого ребёнка. По просьбе вашей дочери, мы попытались подвзрослить вас. Ну… хотя бы на пятнадцать-двадцать лет. Для этого, опять же с помощью электродов-нанокомпьютеров, мы попытались ещё раз диссоциировать вас на две личности, но неожиданно процесс совершенно вышел из-под контроля. Вы распались на множество личностей, некоторые из которых друг о друге знали. В частности, этот распад подтверждается тем, что третью часть книги вы написали и от первого, и от третьего лица, знающего не только всё, что происходило и происходит с личностями (включая меня самого), живущими или жившими не в нашей реальности, но и все ощущения, чувства, аффекты, эмоции, настроения, мысли и даже сны этих личностей. Выход же процесса из-под контроля, в противоположность первой вашей диссоциации, подтверждает нашу теорию реальной виртуальности, и теперь мы опять стоим в начале пути… Но дело не в этом… Есть ещё способ подвзрослить вас: полностью выключить электроды-нанокомпьютеры управления, но это чревато…