Ничья
Шрифт:
— Правда? — он нюхает свой пиджак и улыбается. — Ну и ладно, тогда понятно, почему они смотрели на меня с такой ненавистью.
— Скорее завистью.
— Ну не без нее. Главное, что душу я отвел, дело закрыл, со всем разобрался и почти счастлив. А значит, мне хватит оптимизма еще на пару дней.
— А можно поставить тебя на заморозку, чтобы ты таким и оставался, а?
— Рик, я не вампир. Хотя иногда мне кажется, что я гребанный робот, потому что жить практически без сна и еды нереально. Именно поэтому, — Деймон опускает глаза на часы, — поехали пожрем, что ли.
— Пожрем или нажремся?
— А уж как пойдет.
====== 8. Рискнувшая. ======
— Ты серьезно?
Энзо не двигается, не отрывая от Елены внимательного
— Я как бы понимаю твои чувства, ты узнала, что донор яйцеклетки, благодаря которой ты появилась на свет, не самый крутой на свете чувак, но тебе не кажется, что ты немного не доросла до такой вещи, как убийство? Ты должна понимать, что ты все еще мелкая. Да, я вырастил из тебя пацаненка и горжусь тобой, потому что ты потрясающая, но ты не сможешь убить.
— Я… — она облизывает губы и поджимает их, вздрогнув, — я понимаю, что не смогу. Но я не могу это просто так оставить. Ты учил меня драться и стрелять не просто так, я хочу доказать тебе, чему я научилась.
— Я вижу, чему ты научилась, Котенок. Совсем не обязательно ехать и мочить ублюдка, который когда-то трахнул твою мать.
— В этом все дело. Такие мрази не должны спокойно существовать, черт возьми. Он воспользовался моей матерью, хотя она даже не была совершеннолетней. И, как я поняла, ему было даже плевать на то, что она залетела.
— Лен, — Энзо закатывает глаза, — да, она не была совершеннолетней, но она достигла возраста согласия, и он явно не насильно ее трахал, судя по тому, что я слышал, она сама на него вешалась постоянно и явно не была против перепихона по-быстрому. Ну, а презерватив… сейчас молодежь не понимает, насколько контрацепция важна. Именно поэтому я о тебе и твержу с самого детства.
— Погоди, — Елена кладет руку ему на грудь, встревоженно глядя ему в глаза, — если… если ты меня не отпустишь, я, конечно же, никуда не пойду. Если ты не хочешь, чтобы я ехала и…
— Я не могу запретить тебе ехать и разбираться с твоим ушлепком-отцом, — он нежно ведет рукой по ее щеке, убирая выбившуюся прядь волос, — ты уже слишком взрослая и можешь, даже должна, сама принимать решения и отвечать за свои поступки. Если ты хочешь этого, то поезжай, я сделаю все, что от меня требуется.
— Не называй его моим отцом, — она морщится, встряхнув волосами, и ее глаза недовольно блестят, — он мне никто. Он, как ты сам сказал, лишь безликий донор яйцеклетки, не больше. Ты стал для меня отцом.
— Конечно, — Энзо расплывается в довольной улыбке, — я вообще сто в одном: и отец, и мать, и брат, и учитель…
— И лучший друг, — она доверчиво прижимается к его груди, вдохнув его такой родной запах, — я не знаю, что бы было, если бы не было тебя. Точнее знаю, не раз видела в детстве… Стала бы шлюхой, торговала собой, пила, курила, трахалась со всеми подряд…
— Не обязательно, — он фыркает, цокнув языком, — каждый человек сам решает, каким ему быть и как себя вести. Если ты думаешь, что у тех людей из приюта не было другого шанса, кроме как трахаться и получать за это деньги, то это чушь собачья. Они просто смирились с этим, тупо сдались, решили, что скулить и жалеть себя проще. Вместо того, чтобы сбежать, попробовать начать зарабатывать, чему-то учиться и расти, как личность. Именно поэтому — никогда не говори, что тебе тяжело, или ты устала, или у тебя что-то не получается, потому что в мире минимум миллион человек, которым гораздо, гораздо хуже, чем тебе может быть. А еще… — мужчина делает паузу, словно что-то обдумывая, а в следующую секунду подсекает ее под колени, толкнув в грудь, и Елена падает на пол, больно ударившись головой. Энзо садится сверху, заломив ее руку, и она вскрикивает, дернувшись всем телом, — никогда не
теряй внимания, ни с врагами, ни с друзьями, потому что каждый может обмануть.— Энзо…
— Каждый, ты слышишь меня? И что ты хочешь мне сказать? Что тебе больно, неудобно, что ты ударилась? А кто виноват? — он щурится, вглядываясь в ее бледное лицо. — Ты отвлеклась, хотя всегда нужно быть на чеку, что бы вокруг не происходило. Ты говоришь, что готова пойти мстить отцу, но сейчас допускаешь такую глупую ошибку.
— Энзо, мне… — на ее глазах выступают слезы, но он не отпускает ее, наоборот сильнее дернув ее руку, и она заходится в крике.
— Почему ты скулишь? Ты же знаешь, как выпутаться, ты умеешь, ты сотни раз так делала. Просто я застиг тебя врасплох, и ты сразу же растерялась. А в жизни никто и никогда не будет предупреждать тебя об опасности. Ты должна уметь защищать себя. И ты умеешь, млять! — он уже практически рычит, сильнее вжимая ее бедрами в пол. — Ты сильная, Елена, запомни это на всю гребанную жизнь. Да, ты еще мелкая, и у тебя не хватает мышц, и ты низкая, но в этом твое преимущество. Ты изворотливая, ты всегда сможешь найти лазейку и обойти противника. И еще, — он снова дергает ее запястье, и девушка скулит, глядя на него расширившимися глазами, — никогда не говори, что ты что-то не можешь, потому что ты можешь все. Ты сможешь все, понятно? Никогда не сдавайся, никогда не отступай, не бойся экспериментировать, не бойся ошибиться и оступиться, только так и научишься жить. А сейчас — пошли меня нахер и освободись, потому что я знаю, что ты можешь.
Елена дрожит всем телом, глядя в его неожиданно бешеные, горящие глаза, судорожно прокручивает в голове все приемы, которым он ее научил, берет себя в руки, резко выворачивает руку, не обращая внимание на режущую боль, подается вперед, ударив его коленом в пах, добавляет удар локтем в солнечное сплетение, дергает головой, столкнувшись с ним лбом, и, умудрившись спихнуть его с себя, перекатывается на колени, тяжело дыша. Энзо морщится, прижав руку к бедрам, пыхтит и вдруг начинает довольно смеяться, распластавшись на полу.
— Я же говорю, что ты можешь. Я в тебе никогда не сомневался, потому что ты уникальна, Елена.
Он садится, с нежностью глядя на нее, и Елена старается поймать губами воздух и смотрит на него, практически не моргая. Сквозь плотные шторы пробивается солнечный свет, окрашивая комнату в красно-оранжевые краски, которые играют на загорелом лице Энзо. Она ловит себя на мысли, что любуется им, каждой черточкой его идеального лица, тела, просто не веря в то, что такой человек действительно существует.
Внутри что-то щелкает, она подползает к нему и, положив руки на его плечи, касается его губ, неумело, неловко дрожа всем телом и не зная, что ей делать. Он застывает, изумленно открыв глаза, и, кажется, даже не дышит. Сглотнув, Елена немного отодвигается, прижимаясь лбом к его лбу и судорожно облизывает губы.
— Мне нужен был только один раз…
— Мы не можем, — почти стонет он, проведя рукой по ее спине, путаясь в длинных взъерошенных волосах, — ты по факту мой ребенок, мы не можем позволить себе что-то… большее…
— Я знаю, просто мне нужно было это, — шепчет она и утыкается лицом в его шею.
Елена крепко держится за руль мотоцикла, наклонившись вперед, и пытается успокоиться. Как бы она ни убеждала себя в том, что она не боится и у нее все под контролем, как только она вышла из дома, все ее существо сковал страх, который она даже не могла объяснить.
Энзо был готов закатить скандал, не желая отпускать ее в одиночку, но она настояла, попросив его поверить в нее и отпустить. Она бы хотела, чтобы он поехал с ней, потому что она привыкла, что он всегда рядом, помогает, поддерживает ее, учит, как нужно поступить, чтобы было как можно меньше проблем. Но она уже не ребенок, она хочет что-нибудь сделать самостоятельно, просто пойти и доказать, что он правильно ее вырастил.