Ничья

Все внутри Елены мгновенно леденеет от страха, охватившего ее, и она цепляется за его футболку, бешено и испуганно глядя в его невероятно глубокие глаза, и встряхивает его.

— Пообещай, что ты не умрешь. Пообещай мне, Энзо.

Он осторожно, едва ощутимо проводит кончиками пальцев по ее щеке, словно она сделана из какого-то очень хрупкого материала, который может разбиться от малейшего прикосновения, и пытается улыбнуться.

— Обещаю.

====== 4. Ненормальная. ======

Комментарий к 4. Ненормальная. Нет возможности перепроверить. Надеюсь на ПБ :)

— Елена, мать твою!

Девушка мгновенно застывает, резко обернувшись, и на пол сыпятся упаковки чипсов, которых такое количество, что странно, как она вообще умудрялась держать их в руках. Отойдя назад, она нервно смотрит на Энзо, который, угрожающе хмурясь, подходит к ней и охапкой поднимает упаковки с пола.

— Вот ответь мне на вопрос: зачем ты каждый раз берешь такое количество этих гребанных чипсов, если сама их ешь от силы раз в месяц, и то полпачки, и это при самых радужных обстоятельствах? Я, конечно, понимаю, что мы можем позволить себе купить к херам весь магазин, но все же объясни мне свою логику, маленькая женщина.

Елена переминается с ноги на ногу, глядя на свои забинтованные руки, и нервно кусает губы. Молчит и ждет, что он перестанет буравить ее взглядом, в то же время прекрасно понимая, что этого не будет. Она слишком хорошо выучила его за это время, за эти долгие годы.

Она знает, что Энзо категорически не переносит на дух блондинок, с трудом переваривает Рождество, ходит исключительно в кроссовках, не пьет сок, ненавидит большое количество косметики на женском лице, не любит духи и ароматизаторы, с ума сходит от кожаных курток, которых у него больше сотни, меняет машину каждые полгода, причем непонятно, куда девается старая, то и дело заводит разговор о том, что хочет очередную татуировку, после чего требует, чтобы Елена его отговаривала. Не любит пиво и шампанское, предпочитая бурбон, никогда не надевает официальный костюм, не умеет кататься на велосипеде, люто презирает коньки и лыжи, постоянно носит с собой в кармане куртки крохотную книгу из своей многотысячной коллекции, может не спать сутками, а потом вырубиться на неделю, практически не вставая, любит смешивать все самое ненормальное, просто сходя с ума от сосисок в шоколаде и мороженого с соленой картошкой и перцем. Он странный, не похожий ни на кого, и он кажется ей настоящим гением. В нем каким-то образом сочетаются глубокие знания в разных сферах и абсолютная безбашенность, граничащая с безумием и любовью к риску. Он дня не может прожить без адреналина и умудрился привить эту любовь и ей.

— Котенок, хей! — Энзо щелкает перед ее лицом и фыркает, недовольно закатив глаза. — Мне долго ждать? Я задал тебе вопрос и намерен получить на него ответ, и желательно, чтобы это произошло в ближайшем будущем, а не в глубокой старости, когда я перестану слышать.

— Прости… — лепечет наконец она, все еще не поднимая глаза.

— Что прости?

— Прости, что взяла столько чипсов.

— Елена, — кажется, он скрипит зубами и, шагнув вперед, поднимает ее лицо, вынуждая посмотреть на него, — я не запрещаю тебе покупать эти чертовы чипсы. Я уже сказал: захочешь — скупим к херам весь магазин до основания. Ты мне просто объясни, зачем покупать то, что ты не ешь, особенно в таких бешеных количествах? Более того, — он оглядывает выбранные им вкусы и хмурится, — ты не ешь крабов и рыбу, тебе, насколько я знаю, всегда больше нравились сметана с луком. Это скорее моя любовь, — он указывает на чипсы со вкусом краба. — Ну так?

— Потому что… — Елена облизывает губы, глядя ему в глаза, и невинно пожимает плечами, словно говорит нечто само собой разумеющееся, — потому что ты их любишь и постоянно злишься, когда их нет дома во время футбола. И тебе не хочется бежать в магазин только ради чипсов перед матчем, и тебе приходится есть сушеных кальмаров, которых ты ненавидишь, или семечки, после чего нам приходится несколько дней очищать комнату от шелухи, что тебя тоже бесит. А я не хочу, чтобы ты злился. Поэтому я взяла сразу побольше.

Она замолкает, обхватив себя руками, а Энзо начинает часто моргать, пытаясь переварить тот факт, что эта девчонка правда заботится о нем, что она выучила его даже лучше, чем он сам, что ее мир, кажется, буквально повернут на нем.

— Котенок, — слабо улыбаясь, он выдыхает и притягивает ее к себе, крепко обняв, — я порой реально не понимаю, за что ты меня так любишь. Я ведь по сути ублюдок, курю, матерюсь, тебя явно не хорошему учу. А ты и рада.

— Просто ты хороший, — она выворачивается и доверчиво смотрит ему в глаза, — для меня. Для меня ты самый лучший, Энзо, и мне плевать, что считают другие. Я никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты сделал. Все, что я могу, это принадлежать тебе и любить тебя.

— А ты любишь? — он щурится, проведя большим пальцем по ее щеке. Она сглатывает и шепчет едва слышно пересохшими губами:

— Люблю.

— Я об этом пожалею, — выдыхает Энзо и, на мгновение прикрыв глаза, заходит на территорию парка аттракционов. Если бы это был его праздник, он бы с огромным удовольствием, как обычно, отпраздновал бы его в баре, в компании бутылки любимого бурбона и Елены под боком, с караоке, охрипшим голосом и выводком посетителей, спешно покидающих здание от греха подальше. Но это не его праздник, а значит нужно терпеть.

К тому же он в какой-то момент поймал себя на мысли, что за все время их совместной с Еленой жизни он ни разу не водил ее на аттракционы. Ему это никогда не было нужно, потому что он не видел этой странной прелести в американских горках и других средствах развлечения или же попросту пустого выбрасывания денег, но девочка явно в детстве не имела возможности опробовать все эти развлечения на себе, поэтому он решил, что отпраздновать ее семнадцатилетие в таком месте будет по меньшей мере необычно. Да и тихие празднования дома ей наверняка уже приелись, хотя она упорно отрицала это, как мантру повторяя, что главное, чтобы он был рядом. Это, конечно, звучало очень мило, но в то же время он понимал, что ей нужно разнообразие.

— Энзо!

— Еб твою мать! — он смачно ругается, когда она вдруг налетает на него, едва не сбив с ног. Энзо уже открывает рот, чтобы отчитать ее, но замирает, когда видит, как сверкают ее глаза. Создается впечатление, что она в жизни не видела ничего прекраснее, чем эти обвешанные огоньками железные громадины, которые заставляют людей верещать и кричать от страха, смешанного с восторгом. — Чего тебе? — наконец фыркает он, глядя на нее сверху вниз.

— Там… там есть, — она опускает глаза, снова облизывая губы, и где-то глубоко внутри него зреет рык.

— Котенок, блин, тебе не пять лет, ты уже умеешь составлять свои мысли в слова, а слова в предложения. Так что давай, дубль два.

— Можно мне пойти на те горки? — Елена осторожно указывает рукой на аттракцион и мгновенно замирает, словно боясь, что он разозлится. Вместо этого Энзо сжимает ее плечи и немного наклоняется вперед, практически касаясь носом ее носа.

— Ответь мне на вопрос, хорошо?

— Д-да.

— Мы пришла в парк аттракционов, так?

— Да.

— Что люди делают в нем?

— Катаются…

— И вот тогда скажи мне, Елена, можно ли тебе пойти на те горки? — он вскидывает обе брови, насмешливо смотря ей в глаза, и она очень медленно начинает улыбаться, как-то слишком счастливо и искренне.

— Можно…

— Бинго, — он быстро целует ее в висок и подталкивает, — беги и получай кайф, Котенок.

Она на мгновение прижимается к нему и бежит в сторону кассы. Энзо стоит, глядя ей в спину, и качает головой с глупой улыбкой. Еще совсем ребенок, ребенок, которого он воспитал и воспитал явно неправильно. Девушка в семнадцать лет явно не должна уметь открывать глазом бутылки из-под пива, стрелять, драться и наизусть знать все тюремные аббревиатуры. А она знает, потому что знает он.