Нидерландская революция

Помощь Англии, со стороны которой нечего было опасаться аннексии, казалась более обеспеченной. Но ее невозможно было заставить пойти на формальный союз. Осторожный макиавеллизм Елизаветы был решительно против компрометирующих решений. Она отказывалась открыто ввязаться в борьбу, так как считала для себя более выгодным поддерживать ее различными косвенными путями, позволявшими ей либо решительно вмешаться тогда, когда она сочтет это нужным, либо в подходящий момент совершенно выйти из игры. Хотя она и согласилась предоставить генеральным штатам несколько хорошо обеспеченных займов, но она решительно отказалась после долгих переговоров послать им на помощь войска [439] . Но твердо решив не вмешиваться, Елизавета, однако, не хотела, чтобы вместо нее вмешалась Франция. Чтобы помешать планам герцога Анжуйского, происки которого беспокоили ее, она предложила генеральным штатам обратиться с призывом помощи к пфальцграфу Иоанну Казимиру и признать его своим заместителем. Пришлось подчиниться ее требованиям. 29 мая 1578 г. собрание обязалось принять помощь пфальцграфа, передать в его руки 2 тыс. фунтов стерлингов, предоставленных английской королевой для уплаты жалованья войскам, и принять его в состав государственного совета [440] .

439

О займах, предоставленных Елизаветой, см. Н. Lonchay, Les 'Etats G'en'eraux de 1619 в «M'elanges» G. Kurth, t. I, Li`ege 1908, p. 321.

440

Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux, t. I, p. 873, 377.

Кальвинист-фанатик, неисправимый любитель ссор и фантаст с вечной сменой настроений, Иоанн Казимир сразу же возбудил к себе недоверие и со стороны католиков и со стороны принца Оранского. Последний сделал все возможное, чтобы добиться у королевы замены его Лестером. Принц Оранский знал о его враждебном отношении к его политике веротерпимости и примирения и боялся, что он сейчас же начнет оказывать помощь проповеди протестантов. Многие бежавшие в Пфальц священники и проповедники прибыли уже в Гент и Брюссель, где они стали горячо выступать против папства, развивая очень опасную агитацию. Однако военное положение было слишком серьезным, чтобы можно было позволить себе отказываться от какой бы то ни было помощи, и под давлением обстоятельств пришлось принять помощь неудобного союзника, предложенного Елизаветой.

Но Елизавета не могла добиться, как она этого ни хотела, чтобы благодаря приезду Иоанна Казимира генеральные штаты прекратили свои переговоры с герцогом Анжуйским. Как известно, этот честолюбивый, вероломный и развратный Валуа уже однажды, в 1576 г., пытался склонить в свою пользу генеральные штаты. Но планы его, поддерживаемые брюссельскими оранжистами, в конце концов потерпели неудачу вследствие сопротивления католиков. Герцог считался в это время покровителем партии гугенотов во Франции, и немало его эмиссаров в Нидерландах были кальвинистами или во всяком случае подозревались в кальвинизме. Открытие враждебных действий между генеральными штатами и дон Хуаном подняло его шансы, тем более, что он только что определенно порвал с протестантами. Наконец, его сестра Маргарита Наваррская во время своего путешествия по Бельгии летом 1577 г. под предлогом поездки на воды в Спа пустила в ход все свое обаяние, чтобы добиться для него поддержки некоторых представителей высшей знати, в том числе графа Лалена.

Граф Лален, завидуя влиянию и популярности принца Оранского, страстно желал противопоставить ему конкурента, — который, положив конец успехам кальвинизма и став во главе демократических патриотов, мог бы взять на себя в то же время защиту страны от Испании. У него возник план сделать для герцога Анжуйского то же, что сделал в свое время герцог Арсхот для эрцгерцога Матвея. Оба эти крупные католические вельможи различными путями стремились в сущности к одной и той же цели. В то время как один из них по соображениям легитимистского характера обращался к члену дома Габсбургов, второй, более смелый, не останавливался перед союзом с французским принцем.

Но принцу Оранскому точно так же удалось расстроить планы графа Лалена, как в свое время планы Арсхота. Союз его католических противников с братом французского короля мог бы нанести серьезнейший удар его политике. Он тем более твердо решил помешать этому, что он сам в свое время был инициатором переговоров с герцогом Анжуйским в 1576 г. и ни в коем случае не хотел упускать столь ценного союзника. Несмотря на различие их характеров, между герцогом Анжуйским и принцем Оранским было нечто общее. Оба они — первый из личного честолюбия, второй — по своему характеру и по своему воспитанию — проявляли в религиозном отношении одинаковое безразличие или, если угодно, одинаковую веротерпимость. Сомнительный католицизм одного стоил рассудочного кальвинизма другого: это были по существу своему политики, и они не могли не столковаться между собой.

Когда принц Оранский узнал о происках графа Лалена, он поручил обработать герцога Анжуйского одному из своих доверенных людей, Гислену де Фьену, бывшему предводителю морских гёзов. С этого момента поведение герцога Анжуйского не могло вызывать больше сомнений. Соблазняемый двумя партиями, он неизбежно должен был стать на сторону более сильной. Не порывая с Лаленом, он перешел на сторону принца Оранского. 16 ноября 1577 г. он написал ему, что твердо решил действовать по его советам.

По правде говоря, положение было в этот момент необычайно запутанным. Эрцгерцог Матвей только что прибыл в Нидерланды, так что генеральные штаты не могли теперь обратиться с призывом о помощи к герцогу Анжуйскому, не взяв на себя тем самым вины за нарушение верности и не поссорившись с германским императором. Кроме того Елизавета, на помощь которой определенно рассчитывали, была решительно против всякого соглашения с Францией. Поэтому генеральные штаты вынуждены были 18 ноября ответить на предложения герцога Анжуйского такими-то путанными любезностями и вежливыми извинениями [441] . Принц Оранский в свою очередь тоже не мог, только что став генеральным заместителем эрцгерцога Матвея, пойти на открытую измену ему ради французского принца. Словом, в начале 1578 г. герцог Анжуйский имел пожалуй на своей стороне только одного графа Лалена, удалившегося после поражения при Жамблу к своим штатгальтерским обязанностям в Генегау. Озлобленный своим поражением и все более недовольный принцем Оранским, он вынужден был в довершение всего еще с недостаточными силами бороться против испанцев, вторгшихся в его провинцию. Поэтому в марте 1578 г. он призвал герцога Анжуйского в Нидерланды, предложив передать ему несколько городов провинции Генегау [442] . Принимая эти предложения, герцог Анжуйский твердо решил не компрометировать себя в глазах оранжистов. 28 марта он уполномочил своих агентов ла Рошпо, де Прюно и Мондусэ заключить договор с генеральными штатами. В то же время он тайно завязал сношения с наиболее влиятельными кальвинистами из окружения принца Оранского: Юниусом, Марниксом, Виллье и только что прибывшим в Антверпен Дюплесси-Морнэ [443] . Таким образом он был заодно со всеми, привлекая к себе как католиков, так и протестантов и раздавая и тем и другим самые противоречивые обещания. Но именно потому, что он обхаживал все партии, ему не удалось привлечь на свою сторону ни одной из них. Переговоры, открывшиеся в апреле в Сен-Гислене между представителями герцога Анжуйского и представителями генеральных штатов и тормозившиеся различными интригами — Палена, принца Оранского и Елизаветы, в конце концов ни к чему не привели. Только один Лален остался открыто верным герцогу Анжуйскому. Опираясь на часть генегауской знати, он ввел в Генегау французские гарнизоны.

441

Muller-Diegerick, Correspondance du duc d'Anjou, t. I, Utrecht 1899, p. 96.

442

Ibid., p. 126.

443

О сроке приезда Морнэ в Антверпен см. Muller-Diegerick, op. cit., t. I, p. 132. По мнению Элькана (Elkan, Die Publizistik…, S. 73, 108), Морнэ поселился в Антверпене лишь в июле 1578 г., в апреле этого же года он пробыл здесь лишь короткое время.

Но перейдет ли герцог Анжуйский всецело на сторону врагов принца Оранского? Последний по-видимому некоторое время опасался этого. Он заставил генеральные штаты категорически запретить графу Лалену впускать без разрешения эрцгерцога Матвея иностранные войска в его провинцию. Тем временем герцог Анжуйский узнал из антверпенских источников, что его подозревают в том, будто он собирается выступить против патриотов. Напрасны были его уверения, что он хочет помочь не только «жителям Артуа, Фландрии и Генегау, но всем им вместе» [444] — кальвинисты все же считали его сторонником католиков. С другой стороны, Елизавета выступала против него все более решительно. Поэтому он решил по возможности скорее начать действовать. 13 июля он прибыл в Моне и тотчас же обратился к важнейшим нидерландским городам с манифестом, в котором сообщал, что его армия следует за ним и что он собирается бороться за их дело. Теперь принц Оранский должен был принять то или иное определенное решение. Дальнейшее промедление толкнуло бы герцога Анжуйского в объятия его противников. Было ясно, что герцог Анжуйский страстно желал только избегнуть компрометирующего союза с графом Лаленом и помочь «объединению всей страны». Лучшим средством оторвать его от католиков было поймать его на слове. К тому же нечего было больше надеяться на помощь Елизаветы, и, чтобы удержать за собой возмущенных предстоящим приездом Иоанна Казимира протестантов, чрезвычайно важно было противопоставить ему католического принца. Политика единений и веротерпимости диктовала принцу Оранскому необходимость сблизиться с Валуа. Кроме того он намерен был поставить ему свои условия: 31 август 1578 г. генеральные штаты приняли договор, подготовленный Марниксом и Лисвельтом. На основании его герцог Анжуйский должен был в течение 3 месяцев содержать на свой счет 10 тыс. чел. пехоты и 2 тыс. чел. конницы, он получил титул «защитника свободы Нидерландов от тирании испанцев и их приверженцев». Далее, он не должен был вмешиваться в управление страной, не заключать ни мира, ни перемирия без согласия генеральных штатов. Если впоследствии генеральные штаты захотят избрать себе нового государя, они обязуются оказать ему предпочтение перед другими. Зато если они заключат мир с Филиппом II, они должны будут официально признать, что они обязаны этим ему, что они вернут ему все, что он на них потратил, и вознаградят его «в соответствии с его высоким достоинством» [445] .

444

Muller-Diegerick, op. Git., t. I, p. 305.

445

Ibid., p. 408.

Пять дней спустя, на основании тайного соглашения герцог Анжуйский обещал принцу Оранскому не только ничего не предпринимать против протестантской религии, но и помочь тому, чтобы провинции, не допускавшие ее до сих пор у себя, не отходили от унии, если протестантская религия будет в них введена генеральными штатами [446] .

Таким образом вслед за эрцгерцогом Матвеем герцога Анжуйского также удалось оторвать от католиков и привлечь на сторону оранжистов. Два раза подряд принц Оранский расстраивал планы своих врагов. Он выходил невредимым и еще более сильным из сети интриг, с помощью которых его враги мечтали погубить его. Принц Оранский ловко обошел как графа Лалена, так и герцога Арсхота и заключил союз с тем самым Валуа, которого его враги призывали на помощь против него.

446

Ibid., p. 424.

Одновременно, казалось, укрепилось и военное положение страны. Больной, доведенный до отчаяния дон Хуан, сделавшийся подозрительным в глазах Филиппа II и не получавший от него никаких подкреплений, пребывал в полном бездействии. Предпринятая им 81 июля попытка нападения у Рименама на войска, прикрывавшие Антверпен, закончилась крахом. Предстоявшее вступление с севера Иоанна Казимира, а с юга герцога Анжуйского заставило его отступить в лагерь Буж, около Намюра. Здоровье его было подорвано скорее отчаянием, чем усталостью. 1 октября он скончался, пережив крушение всех своих честолюбивых и гордых замыслов. Перед смертью он передал командование армией Александру Фарнезе.

Глава девятая. Религиозный мир

I

С того времени как правительство успешно подавило восстание 1566 г., католицизм стал бесспорно религией бельгийских провинций. Остатки протестантов бежали с приходом герцога Альбы в Пфальц, Эмден, Англию, либо составили готовые на все отряды лесных гёзов. Несколько позже морские гёзы стали набирать среди этих изгнанников и мятежников экипажи для своих судов. После захвата Бриля и победы кальвинизма в Голландии и Зеландии большинство фламандских и валлонских эмигрантов устремилось в эти места, где каждый мог найти себе применение по своим способностям и своему положению либо на войне, либо в политике, либо в торговле, работая одновременно для торжества своей веры. Чем больше усиливались повстанцы, тем больше сочувствия встречали они у своих единоверцев, так что в конце концов протестантская церковь подчинила себе обе северные провинции совершенно так же, как католическая церковь восстановила свою прежнюю власть в южных провинциях, почти освобожденных от иноверцев.

Но характер религиозного рвения северных провинций отличался от религиозного рвения южных провинций не меньше, чем сами их религии. Насколько рьяны и активны были протестанты севера, настолько же вялы и бездеятельны были католики. Разумеется, среди них было немало истинно верующих, питавших отвращение к ереси. Но только очень немногие из них одобряли войну, затеянную для того, чтобы заставить их голландских и зеландских соотечественников вернуться в лоно католической церкви. Дух прозелитизма, вдохновлявший повстанцев, почти совершенно чужд был законопослушным провинциям. Они остались верны вере своих отцов, но они совершенно не хотели навязывать ее силой отошедшим от нее. Католицизм огромного большинства их населения был традиционным католицизмом, вековой привычкой, укоренившимся давнишним обрядом. Он не доходил до самых глубин души, не затрагивал источников воли. Это отсутствие религиозного пыла, поражавшее всех испанцев, отлично известно было Филиппу II. Создание новых епископств в 1559 г. имело целью победить этот религиозный индифереитизм и привлечь Нидерланды к тому могучему движению за обновление католической церкви, которое началось в связи с надвинувшейся опасностью реформации. Но это крупное начинание не оправдало надежд короля сначала потому, что оно встретило враждебное недоверие, а затем потому, что этому помешали очень серьезные волнения, потрясавшие страну в 1566 г. Всецело поглощенное войной брюссельское правительство не могло поддерживать деятельность епископов. Их добрая воля была в связи с этим парализована, низшее же духовенство по прежнему коснело в своем равнодушии, а религиозное воспитание народа находилось в плачевном состоянии.