Никаких принцесс

– То есть он тебе дорог как память?

– Ну... как-то так, - парень выстреливает улыбкой, прямо как Рапунцель словами. Но я держусь.

– Отринь воспоминания свои и живи настоящим, - бросаю я, отворачиваюсь и иду по тропе к садовой дорожке.

– Фея! Постой! Ну хорошо, забирай ты этого несчастного кролика! Ты что, обиделась?

Мужчины - странные существа. У них очень, очень, странная логика. И выводы они делают, соответственно, очень странные.

– Давай я тебя провожу! Ты в каком круге живёшь?

Это он про ад намекает?

– В девятом, - тут же отзываюсь я.
– Только там жарко - тебе не понравится.

– В смысле?
– парень уже поравнялся со мной.
– Тут жарко не бывает. Или я чего-то не знаю?

– Ничего ты не знаешь, - вздыхаю я.
– Как там тебя...

– Туан.

– Вот-вот.

– А тебя?

– Виола.

– Забавно, - снова улыбается он, - так же зовут принцессу, которую я должен был встретить и куда-то отвести, но я забыл, куда. На самом деле, это плохо - теперь Её Величество может решить, что я не достоин её доверия и не разрешит мне познакомиться с её дочерью... Это ведь не ты?

Вот черти! И тут нашли... мамины поклонники...

– Я похожа на принцессу?

– Ты и на фею не очень похожа, но что в Садах делать человеческим девушкам?
– парирует Туан.

– Ну вот, значит, это не я. Кстати, помоги вспомнить дорогу до дворца. Я там живу.

И пытаюсь его обогнать - помню я дорогу, хорошо помню. Просто хочу, чтобы от меня отстали. Желательно, все.

– Погоди! А ты точно не принцесса?

– Точно.

– Налево, Виола, так короче, если срезать через вишнёвую рощу... И знаешь, ты самая странная фея из всех, что я здесь встречал.

– А я только что приехала. Скоро адаптируюсь.

– Что это значит?

– Сольюсь с коллективом.

– То есть?..

– Слушай, ты отстанешь от меня сам, или тебя нужно в лицо вежливо послать?
– не выдерживаю я.

– Не отстану, - улыбается он. Как-то очень уж радужно и солнечно для человека, которого только что попытались отшить.
– Ты мне нравишься.

– Ты сумасшедший?

– А ты уверена, что можешь понравиться только сумасшедшему?

Я некстати вспоминаю Дамиана. И его комнату.

– Да!

– Ну а я привык считать себя нормальным, и ты мне всё равно нравишься, хоть ты и колючая, как ёжик, - и берёт меня за руку. Панибратски так.

– Отпусти!

– Зачем?

– Затем!

– Нет.

До дворца мы успеваем поругаться, неожиданно помириться - с этого Туана как с гуся вода все мои уколы. И расстаёмся уже почти приятелями. По крайней мере, я мирно желаю ему пойти утопиться в ближайшей речке, а он мне - спокойной ночи.

– Как кролика зовут?
– кричу я ему вслед.

– Томми! Он любит яблоки!

Томми. Надо же - как юного принца Томми, брата Ромиона и Дамиана. Забавно.

Уже ночью, укрывшись одеялом с головой - чтобы не слышать, как жужжат ночные виспы (а то сейчас прихлопну гадов, потом ещё и на суд за убийство попаду) - я размышляю, поглаживая спящего рядом Томми. И вдруг понимаю две вещи: со встречи с Туаном я ни разу не вспомнила Дамиана. До этого момента. Ну да я же говорила, что всё пройдёт...

И вторая вещь: у Туна ярко-зелёные глаза. Пронзительно-зелёные, прямо как... У «маски». Но не может же это быть он. Голос вроде другой. И... Злодей, спец по слабостям, будет препираться с жертвой из-за кролика?

Да и какой из Туана злодей? Милый мальчик, непосредственный и дружелюбный. Вот и всё. А у меня со всеми этим снами скоро паранойя начнётся. Что теперь, от всех зеленоглазых шарахаться?

Спать, спать, спать! Боюсь каких-то монстров под кроватью - и с тем же успехом. Глупости это всё. Спать!

Вот странно: я могу по пальцам пересчитать те моменты, когда мне снились кошмары. Я уже говорила, что тщательно блюду режим питания и сна - «Скажи болезням «нет!». И я убеждена, что никаких кошмаров при таком образе жизни быть не может. Ха, да я способна во сне посмеяться даже над математиком, который требует, чтобы я построила для него сотню парабол. Примерно этим же способом, кажется, в каком-то из «Гарри Поттеров» избавлялись от полтергейста... Вроде бы. Ну, когда представляешь что-нибудь весёлое, и лепишь его к кошмару. Тот сразу превращается в абсурд, и тебе смешно. Моё подсознание всегда так поступает, когда я испугана - но последнее время мне стала сниться такая отборная и качественная гадость, что юмор уже не помогает.

Допустим, я ещё могу мысленно - правда, только проснувшись - пририсовать злодею в маске рожки и коровий хвост и отправить плясать на зелёный лужок под «Du hast». И даже когда мне снится кладбище а-ля хоррор с привидениями, я тоже могу пошутить и представить, как зомби отплясывают лезгинку или калинку-малинку.

Но есть моменты, когда моя закалённая общением с крёстной ведьмой и Рапунцель психика даёт сбой. Думаю, у многих, если не у всех, имеется запрятанный далеко на подкорку детский страх, когда ты испугался так, что помнишь и десять, и двадцать лет спустя, пусть даже это какая-то мелочь вроде страшилки про красную руку, чёрную простыню и зелёные пальцы или громадное, красочное изображение кузнечика со всеми подробностями его хитинового покрова.

У меня это картинка из детской книги - «Дикие лебеди» Андерсена. Сказка мне нравится, я всегда сочувствовала Элизе (хотя она, конечно, безвольная дура в первой половине истории: запросто дала королеве себя облапошить). Но потом, уже в конце, есть момент, где принц (или король?), женившись на Элизе, узнаёт, что она каждую ночь (или не каждую? не помню, я давно читала) ходит за крапивой на кладбище. Принц тайно идёт за женой, видит, как она рвёт эту крапиву... Фантазия иллюстратора сказки дорисовала много деталей, о которых сам Андерсен, быть может, и не задумывался. Например, он населил ночное кладбище ведьмами, очень похожими на зомби, заставил их выкапывать могилы, а потом жрать мертвецов. Ещё посреди кладбища танцевали черти - вокруг котла, в котором варилась какая-то мерзость. Но особенно мне запомнилась одна ведьма, зелёная, как авокадо, в чёрном глухом платье, с выпученными глазами и лицом, как у обтянутого кожей черепа. Она сидела где-то у котла, рядом с чертями, на коленях у неё лежал некто без головы, а ведьма, запрокинув голову, готовилась его, полагаю, съесть.

Я очень понимала принца, увидевшего свою жену в таком окружении и резко её разлюбившего. Я бы тоже сто раз подумала: а только ли за крапивой ходит моя суженая, когда на кладбище так весело?

Виллинда, когда я показала ей эту картинку, рассмеялась и сказала, что всё это глупости: шабаш так не проходит. Я поинтересовалась: а как он проходит? Крёстная подумала, повертела в руках книгу сказок, полистала... И сказала, что больше трёх ведьм собирается редко. Ведьмы большие индивидуалисты и интроверты. Им вместе колдуется плохо. А кушать покойников вообще опасно для здоровья. Они ядовитые, эти покойники.

Я не буду описывать реакцию папы, когда я ляпнула при нём эту фразу перед воспитательницей в детском саду.

Та ведьма, пусть сколько угодно нереальная, преследовала меня во сне ещё долго - пока крёстная не устроила сеанс психотерапии: взяла меня на мирное ночное кладбище, поводила меж могил, позволила поболтать с привидениями и наглядно показала, что они все милые и не опасные, а мои страхи - глупости и результат слишком хорошего воображения.

С тех пор я не вспоминала ту иллюстрацию лет десять - до сегодняшней ночи. Это, конечно, снова кладбище, конечно, шабаш, конечно, сумасшедшие ведьмы. И я отлично понимаю, что всё это бред моего уставшего подсознания: крёстная же мне говорила, что это невозможно, а она сама ведьма, и я ей верю.