Никаких принцесс
Шрифт:
Туан щурится. Наверное, тоже злится.
– Я обещал, фея. Я просто исполняю обещание.
– С каких это пор злодеи стали исполнять обещания? Ах да! Мне же не понять.
– Как же я ненавижу таких, как ты, - отзывается Туан.
– Проваливай, фея. Или мне ещё раз повторить, как запустить портал?
Вместо ответа я закрываю глаза и вспоминаю лес рядом с домом Виллинды. В нос тут же ударяет запах хвои, свежий ветер треплет волосы, под руками вместо холодных камней - опавшие жёлтые иголки и мягкая, тёплая земля...
–
– Я держу обещания.
Я открываю глаза и ещё успеваю заметить, как портал закручивается вокруг меня, как воронка. Потом в руках остаётся только горячая подвеска, и свет магии пропадает. Над головой величественно качают верхушками сосны, слева таращится жёлтыми глазами череп на шесте, да ворон на нём щёлкает клювом.
– Рапунцель?
– по привычке шепчу я. Конечно, никто не отзывается. Её башня за поворотом, но Рапи наверняка ещё в Садах.
– Вилла? Матушка?
Встать получается с пятой попытки - и то я тут же падаю. Ладно, если полежу ещё немного, отдохну, то потом ведь станет легче?
Точно - и я закрываю глаза, слушаю шум ветра, перекличку птиц и потихоньку проваливаюсь в сон. Он полон драконами - они летают наперегонки. Потом их заслоняет лицо мамы и, оттеснив его, лицо Виллинды.
– Виола!
– вскрикивает мама, и я вся покрываюсь золотой пыльцой. Опять.
– Звёзды, что они с тобой сделали?!
А голос Виллинды упрашивает её успокоиться. Дескать, ради меня. Это мне нужен покой.
Потом меня куда-то несут. Или я лечу? Точно, лечу на драконе, сидя за спиной Дамиана, держась за его плечи, а Дамиан что-то говорит мне, что-то доброе, своим обычным голосом, а не этим... от которого веет льдом. «Виил!» Почему он меня так называет?
А мимо плывут розовые, золотистые и фиолетовые облака, а раненое солнце плещет алой кровью через чёрную линию горизонта.
«Ты настоящий друг, Виил», - оборачиваясь, широко улыбается мне Дамиан. И что-то нехорошо сжимается в груди, что-то давит от обиды при его словах. Но почему? Я же хотела, чтобы мы остались друзьями...
Только почему «Виил»?
Глава 8
В которой меня сначала убеждают встать на сторону добра, а потом - зла
– Виола, ты у меня умная девочка, ты должна понять, - уже третий раз начинает мама. Видимо, чтобы до «умной девочки» лучше дошло.
– Этот мальчик, этот... демонолог...
– Фафиан!
– Да, Дамиан. Виола, он с самого начала тебя просто использовал. Понимаешь?
– и с надеждой смотрит на меня.
– М-м-м!
– Твоя уважаемая матушка, милая Глория, - вставляет Виллинда, стоя в дверях, - сейчас бы сказала, что у неё есть замечательное зелье...
– Вилла! Это была вынужденная мера!
– А ещё меня называют ведьмой, - хмыкает крёстная и ловит мой взгляд.
– Извини, Виола, мне ещё дороги эти милые
...Которые я недавно пыталась выкинуть в окно. Да потому что бесят меня все! Как будто сговорились! Мама уже третий раз поёт, что Дамиан мерзавец, и его - внимание!
– надо убить. Не просто остановить, а убить.
А крёстная молча за этим наблюдает.
– Виола, давай ещё раз, - вздыхает мама.
– Этот мальчик...
– Фафиан!
– Да, Дамиан, - он сильный маг, и ты помнишь, что он безроден, и что...
– Мм-м-фея-фюфит! Фефя фрояфлятие фнял!
Мама, подняв бровь, поворачивается к Виллинде.
– Виола напоминает, что этот мальчик снял с неё проклятие, - равнодушно «переводит» крёстная.
Мама вздыхает.
– Виола. Дорогая моя. Сильные маги... они такие... сильные... Откуда ты знаешь, что он снял с тебя проклятие именно любовью?
– Фа фифела, фон фиял!
Мама снова поворачивается к Виллинде.
– Она не верит, - просто отвечает та.
– И, между прочим, Глория, моё проклятие можно было снять только любовью. Настоящей и чистой. Мне ли не знать.
– Виллинда, мила...
– Мама натыкается на взгляд крёстной, совсем не милый, и пропускает обращение. Но потом упрямо продолжает: - Ты ведь не станешь отрицать, что этот юный демонолог в чём-то сильнее тебя. Иначе Тёмной Королевой была бы ты...
– Ничего ты, Глория, не понимаешь, - морщится крёстная. Потом, словно спохватившись, добавляет: - В чём-то он, может, и сильнее. Но не в моих же проклятиях.
Мама морщится, но снова поворачивается ко мне.
– Хорошо, допустим, он тебя полюбил. Но это была любовь, в которой он себя убедил, Виола, любовь, вызванная специально, чтобы потом...
– Глория, настоящую любовь специально не вызывают, - хмыкает крёстная.
– Это тебе не приворотное зелье - выпил и готово.
Мама закатывает глаза - но поворачивается к крёстной спиной, так, чтобы Виллинда ничего не заметила. И кладёт руку мне на плечо.
– Виола, поверь. Я хочу тебе только добра, и сейчас...
– Фафа фафффяфи фефя!
– Она просит, чтобы её развязали, - переводит Виллинда. И сама же отвечает: - Нет. Или ты выкинешь из моей башни всю мебель, а потом выбросишься сама. А мне потом порядок наводить. Одной. Так что сиди так, Виола, раз не можешь спокойно мамины глупости слушать.
– Почему глупости? Виллинда!
– Глория, мы это уже обсуждали. И кляп на твоём месте я бы всё-таки вытащила.
– Фа!
– Тогда она меня точно слушать не будет, - резонно замечает мама.
– А чего ты хотела?
– усмехается Виллинда.
– Шестнадцать лет не вспоминала про дочь, а потом, как выяснила, что она твоя наследница, так сразу зачастила в её жизнь и ждёшь, что она тебя примет?
– Виллинда, это больно, - капризно тянет мама.
– Мы с Виолой отлично друг друга понимаем.