Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

В назначенный день и час — дело происходило во вторую неделю августа [49] — отец приехал на машине из Ялты. Он сидел на переднем сиденье открытого ЗИСа, посвежевший и загорелый. Сзади разместились Брежнев и Малиновский.

Боевые корабли загодя заняли в море места, предписанные программой. Зрителям предлагалось наблюдать за боевыми упражнениями с борта комфортабельной яхты «Ангара».

Среди темно-серых силуэтов рассыпанных в бухте крейсеров и эсминцев она выделялась легкомысленной белизной бортов и надстроек. Яхта когда-то принадлежала главнокомандующему немецким флотом гросс-адмиралу Деницу и досталась нам после войны в результате дележки между союзниками трофейных кораблей. Ее вместе с несколько меньшей по размерам яхтой бывшего румынского короля Михая, получившей имя «Риони», подновили и поставили неподалеку от Графской пристани в Севастополе дожидаться, не появится ли у Сталина желание прокатиться по Черному морю. Насколько я знаю, подобная прогулка состоялась лишь однажды. Вскоре после войны в конце 40-х годов Сталин решил морем переправиться из Ялты в Сочи. Путешествие оказалось неудачным. В дороге его укачало. Больше яхтами никто не пользовался. Так они, готовые в любую минуту принять гостей, простояли невостребованными у стенки долгие годы, целое десятилетие. Но гости не появлялись, команда впустую драила медяшки, подкрашивала борта, скребла стеклянными осколками деревянный настил палубы.

49

В предыдущих изданиях я по памяти называл середину июля, но теперь, после детального анализа летнего графика отца, единственно возможный отрезок времени укладывается между 7 и 15 августа 1959 года.

В тот день яхта вся подобралась к походу, из трубы сочился прозрачный, почти невидимый глазу дымок. Бездымность на море — высшая оценка мастерства машинистов.

Я не стану описывать бесконечные артиллерийские и ракетные стрельбы, атаку подводной лодкой нашей яхты и преследование ее самолетами и вертолетами с воздуха, противолодочными кораблями с поверхности моря. Все выглядело чрезвычайно эффектно. Пуски ракет завершили насыщенную программу. У нас все прошло удачно. Челомей, сияя, принимал поздравления.

Отец остался доволен изменениями на флоте, происшедшими за последние годы. Ракеты уверенно вытесняли орудийные башни главного калибра с палуб немногочисленных крейсеров и эсминцев. Подводные лодки по силе своего удара многократно превосходили вчерашние линкоры. Отец поздравил главнокомандующего Военно-морским флотом с большими успехами. Расплывшийся в улыбке Горшков не преминул посетовать, что многого он так и не смог показать. В Черном море слишком тесно, негде развернуться подводным лодкам с баллистическими ракетами. Они сосредоточены на Северном и Тихоокеанском флотах.

Отец отшутился: «Не все сразу. Оставьте что-нибудь на будущее. А то нечем будет и похвастать». И тут же, посерьезнев, предложил следующий показ сделать на Севере. Когда? О дате решили договориться позднее.

Перерывы между упражнениями, переходы с позиции на позицию не терялись даром. В кают-компании яхты о своих задумках докладывали конструкторы кораблей, вооружения, плакаты на переборках менялись с калейдоскопической быстротой: подводные лодки, торпеды, противолодочные вертолеты и самолеты. Чего тут только не было!

Подошла очередь Челомея. Он выступал в паре с Павлом Петровичем Пустынцевым, конструктором подводных лодок. Пустынцев в трудные времена поддержал Владимира Николаевича, поверил в его сумасшедшую идею раскрытия крыла в полете и, осыпаемый градом насмешек, взялся за проектирование подводного корабля, оснащаемого новым, пока еще весьма гипотетическим оружием. С тех пор они вместе проработали многие годы, делили неудачи, радовались победам. Сейчас они праздновали успех, первое признание.

Челомей чувствовал себя на коне, он не докладывал, он пел. И действительно, год выдался удачным. Начались испытания новой противокорабельной ракеты П-6. Она запускалась с подводных лодок. Ее система управления по тем временам выглядела фантастично. Пролетев сотни километров и обнаружив соединение кораблей противника, ракета выбирала наиболее лакомую цель и, подкравшись, поражала ее в самое уязвимое место. В недалеком будущем Челомей обещал создать обширное семейство ракет, способных нейтрализовать деятельность авианосных соединений любого, даже самого невероятного противника.

Учения закончились. Отец уехал в Ялту, у него еще было несколько дней отдыха.

В начале июля у отца почти не оставалось надежд на достижение соглашения на вновь открывающемся 13 июля совещании министров иностранных дел. Стороны продемонстрировали взаимную непримиримость позиций. На конструктивные идеи министры оказались неспособны, а собираться на более высоком уровне западные партнеры явно не желали, выдвигали заранее неприемлемые предварительные условия. Отец загрустил.

По всей видимости, невеселые мысли накануне возобновления женевской встречи донимали и американского президента. И он искал выход. Иначе почему мысль пригласить отца в США для личных переговоров пришла ему накануне 13 июля?

После завершения церемонии открытия первой в истории взаимоотношений двух стран советской выставки в США улетал домой Фрол Романович Козлов. Дуайт Эйзенхауэр поручил представителю Государственного департамента Роберту Мерфи передать через него приглашение отцу. Отец воспринял его с огромным удовлетворением, я бы сказал, с радостью. Он оценивал его как знак окончательного признания нашего социалистического государства. Он стал первым советским руководителем, приглашенным в США с официальным визитом. Вот что рассказывал отец.

«Когда программа пребывания нашей делегации закончилась и она приготовилась к отлету, от президента неожиданно приехал курьер и вручил Козлову пакет с просьбой передать его Хрущеву.

Вернувшись в Москву (был выходной день), Козлов позвонил мне на дачу, сказал:

— У меня есть для вас пакет от президента Соединенных Штатов господина Эйзенхауэра.

Затем он приехал, вручил пакет. Ознакомились. Документ был очень кратко сформулирован, было сделано приглашение Председателю Совета министров от имени президента посетить с дружественным визитом США. Адресовались они персонально ко мне.

Признаюсь, я не поверил. Это было так неожиданно. Мы не подготовлены к этому, наши отношения настолько натянуты, что приглашение с дружеским визитом Председателю Совета министров и секретарю Центрального комитета казалось невероятным. Но все-таки факт был фактом…

Это было неожиданно, но и приятно и интересно. За границей я к этому времени уже бывал, но Америка занимала особое место в нашем представлении и нашем воображении. Да иначе и быть не могло. Она — самый сильный оппонент из капиталистических стран: лидер капиталистических стран, который задает тон антисоветчины в капиталистическом мире.

Кто в экономической блокаде Советского Союза задает тон? — Соединенные Штаты! Если другие партнеры шли на какие-то экономические контакты… Мы покупали кое-какое оборудование и что-то продавали за границу, главным образом сырье… Америка нас бойкотировала абсолютно. На закупку крабов объявили специальный запрет! Мотивировали это тем, что продукт добывается русскими в море рабским трудом. Дикость, но так они аргументировали в своем «законе». Они отказались покупать у нас даже черную икру и водку…

И вдруг — приглашение! Как это понять? Что это — поворот в политике? Трудно себе представить! Без всякой подготовки — письмо от президента!

Президиум ЦК собрался в Кремле, ознакомился с этим документом, решили: поблагодарить и принять приглашение».

Как политик отец видел те перспективы, которые могут открыться в результате встречи. Не сразу. Пройдет время. Но обязательно откроются. Да и чисто по-человечески отец был очень польщен приглашением.

Теперь до встречи в Вашингтоне в Женеве наступило затишье.