Никогда не было, но вот опять. Попал 4

До меня тоже довели через нашего куратора Прудникова, что и мне нужно как меньше мелькать в обществе аристократических друзей великого князя, ибо дерзок и невоздержен в высказываниях. И слава богу! Не слишком то большое удовольствие общаться с этими мажорами, изнывающими от безделья и ищущими приключений на свою пятую точку.

В дверь номера постучали и это явно не Архипка, тот бы ввалился безо всякого стука. Я открыл дверь. В коридоре стоял наш куратор. Посторонился и впустил его в номер. Войдя, тот с интересом осмотрелся и сказал:

– Тесноват номерок-то ваш, Алексей Софроныч.

– Мне приёмы не устраивать. А для нормальной жизни здесь всё есть. Да, пожалуй, уже и домой пора в Барнаул, - намекнул я представителю Департамента полиции, что теряю здесь время понапрасну.
– Вы, Иван Николаевич, ко мне по делу или так, поговорить зашли?

– Не буду от вас скрывать, что разговоры с вами и есть одно из составляющих моих дел. Но я пришёл не только кое о чем вас расспросить, но сообщить вам приятное известие!

– Неужели уже время аудиенции назначено?

– Экий вы быстрый, господин Щербаков! – засмеялся куратор. – Нет, про аудиенцию мне ничего не известно, но Государём вам пожаловано личное дворянство! Указ подписан соответствующие бумаги будут вам вручены чуть позже. Так что я вас поздравляю!

– Благодарю! – без особой радости ответил я.

Дворянство это конечно неплохо, но лучше бы государь деньжат на производство самолётов подкинул.

– Не вижу радости на вашем лице, - ухмыльнулся Прудников.

– Да нет! Я рад, - вяло запротестовал я. – Теперь, значит, я обязан с любым высокородным балбесом, который, страдая от безделья, вызовет меня на дуэль, стреляться. Иначе урон чести! Так что ли?

– А вот от этого я вам советую воздерживаться! – посуровел Прудников. – Дуэли указом Государя запрещены!

– То-то я гляжу, даже купцы нынче на дуэлях друг в друга палят, - не сдержался от сарказма я.

– Это вы на Хрунова намекаете? Так для него ещё не всё кончилось и, потом, у вас столько денег нет, сколько тому пришлось потратить, чтобы тюрьмы избежать. И кстати о Хрунове! Что он от вас хотел?

– Желаете знать, что ему от меня нужно? – переспросил я.

– Хотелось бы! – подтвердил тот.

– Ну что ж, извольте! Мне, кажется, он хочет, чтобы я вернул ему утраченный смысл и радость жизни.

От этого моего заявления у господина Прудникова глаза поползли на лоб:

– Шутить изволите! – произнёс он.

– Ни в коей мере! Я серьёзен как никогда, - ответив, я полез в карман, вынул хруновскую золотую визитку и подал её Прудникову.

Тот взял золотую пластинку повертел её в руках, провёл пальцем по тиснению и, положив на ладонь, пытался определить вес.

– Надо же! Слышать о них слышал, но никогда не видел, - сказал он, протягивая мне визитку.

Я взял золотую пластинку и достал из кармана бумажник, вложил в него раритет и засунул бумажник в карман. Всё это я проделал нарочито медленно. Прудников внимательно следил за мной и когда бумажник с золотой визиткой оказался у меня в кармане спросил:

– Всё это интересно! Но какое отношение эта злосчастная визитка имеет к вашему заявлению об утрате Хруновым смысла жизни?

– Самое прямоё! – заявил я.

Прудников покрутил головой и, видимо теряя терпение от моих недомолвок, произнёс:

– А по конкретнее можно?

– И золотые визитки, и дворец посреди глухой тайги и его кошмарные московские загулы с цыганами, медведями и плясками голых девок на столах, всё это говорит о том, что господин Хрунов не знает, как распорядиться своим богатством. А ведь он его не в наследство получил. Более двадцати лет он не щадя ни себя ни других добывал эти денежки. Это было его мечтой, сияющей вершиной в конце нелёгкого пути. Наконец он на эту вершину взобрался и что он там нашёл? А ничего нет на той вершине - сплошная пустота. Я не психолог, но назвал бы это его состояние синдромом сбывшейся мечты, на которую наложился кризис среднего возраста, - вещал я, не обращая внимание на всё возрастающее удивление моего собеседника.

– Однако! – покрутил тот головой, когда я выдохся и замолчал. – Однако! – повторил он. – И где же вы, молодой человек, такой галиматьи поднабрались?

– Отчего же галиматья? – сделал я обиженный вид. – Книги я читаю, а там всё это подробно описано.

– Да? – с сомнением посмотрел на меня Иван Николаевич. – А попроще, без книжной зауми?

– Попроще! – засмеялся я и добавил: - Попроще это будет звучать так – «мужик с жиру бесится». Но такое утверждение слишком абстрактно и не передаёт всех нюансов данного явления.

– Мне это только кажется или вы действительно надо мной потешаетесь? Давайте оставим шутки до лучших времён. Вы же знаете, что мне ещё отчёт писать и поэтому хотелось всё же конкретики. Что ему от вас нужно?

– Мне кажется, что он и сам до конца не осознал, что ему от меня нужно. А вот мне было нужно, чтобы он не разбрасывался деньгами без всякой пользы, а вложился в мои проекты. Целый час пел ему соловьём и почти уломал, но, похоже, не срослось.

– Вот как! И отчего же не срослось? – спросил Прудников. И было видно, что это его действительно очень интересует.

Вот чёрт! Мне вовсе не хотелось, чтобы полиция копалась в этом направлении и, поэтому я, беспечно махнув рукой, произнёс:

– Да бог его знает, какая шлея ему под хвост попала!

Прудников открыл, было рот, чтобы ещё кое о чём меня расспросить, но тут дверь с шумом распахнулась и в номер ввалился Архипка. За ним не спеша вошёл и Петька Кожин.

– Немтырь… - начал было с порога Архипка, но увидев Прудникова, замолчал и попятился.

– Заходи! – сказал я и, обернувшись к куратору от полиции, церемонно провозгласил:

– Прошу прощения, Иван Николаевич, мне…

Тот понятливо кивнул головой и произнёс:

– Не беспокойтесь, Алексей Софронович, я подожду!

После этого он отошёл к столу и взял лежащую там книгу Ольги Лиховицкой, несколько экземпляров которой я захватил с собой из Барнаула и собирался пристроить в какое-нибудь столичное издательство, но так и не удосужился. Прудников листал книгу, делая вид, что внимательно рассматривает иллюстрации. Он явно желал послушать, о чем мне будет докладывать Архипка. Меня это нисколько не обеспокоило, и принялся расспрашивать друга.