Никогда не было, но вот опять. Попал 4
Шрифт:
– Рассказывай что там происходило после того как я ушёл?
Архипка покосился, на греющего уши, Прудникова, но я сделал разрешающий жест «мол, говори».
– Да ничего там не происходило! – негромко проговорил парень. – Только ты вышел, Щелкан подскочил к Хрунову и что-то ему тихо сказал. Мы не расслышали, но, похоже, хотел за тобой кинуться. Хозяин ему не позволил и отослал обратно за столик, а сам подозвал официанта и заказал водки. Когда тот водку принес, Хрунов указал на стол где сидел Щелкан и приказал принести бутылку водки и им.
– Ну и дальше что? – ухмыльнулся я.
– Да ничего дальше! Надрался Хрунов как сапожник и взялся было буянить, но его успокоили и Щелкан
– Ясненько! – сказал я. – Молодцы! Можете на аэродром ехать, Катьке и инженерам помогать.
Парни обрадовались и быстренько из номера свалили. Я же некоторое время пребывал в раздумьях. Судя по тому, что мне рассказал Архипка, то Хрунов пребывает в раздрае и вполне может, проспавшись, обо мне вспомнить. Мои размышления прервал ехидный голос Прудникова:
– Господин Щербаков, уж не из этой книги вы набрались мудрости? – показал он книжку.
– Нет, не из этой, - засмеялся я, оценив его юмор. – Но вы напрасно иронизируете! Умные мысли там наверняка присутствуют, только предназначены они исключительно для дам. Вы держите в руках типичный женский роман, написанный женщиной и для женщин.
– Я так понимаю, что эту книгу вы даже не читали? – изумился Иван Николаевич.
– Читать я её, конечно, не читал, но внимательно просмотрел, - усмехнувшись, произнес я. – Кстати, вы можете её забрать и подарить жене или ещё кому. Уверяю вас - женщины читать книгу будут не отрываясь. А за это вы должны просветить меня насчёт столичных издателей. А то я только и знаю что был такой издатель - некий Суворин.
– Отчего же был! Он и сейчас есть. А зачем, позвольте спросить, вам издатель?
– Издать книгу, которую вы держите в руках. Я пообещал госпоже Лиховицкой пристроить её роман в столичное издательство.
– Вот в чём дело! – засмеялся Прудников. – Но я бы не рекомендовал вам обращаться к Суворину. Господин Суворин после трагедии с первой женой довольно предвзято относится к женщинам писательницам.
– А что случилось с его женой? – полюбопытствовал я.
– Его жену, мать пятерых детей, застрелил любовник.
– Вы шутите! – изумился я.
– Так и есть. Правда произошло это довольно давно, в 73 году, и ныне господин Суворин женат на другой женщине.
– Ну ни фига себе, какие у вас здесь страсти бушуют! – в полном обалдении произнёс я. – Мать ПЯТЕРЫХ детей любовник грохнул.
– Столица…! – пожал плечами Прудников.
– Тогда, может быть, мне ещё кого-нибудь посоветуете? Не один же Суворин в столице!
– Я бы рекомендовал вам с этим вопросом обратиться к Сойкину Петру Петровичу. И даже могу свести вас с ним.
– Буду премного благодарен! Когда мы сможем посетить уважаемого Петра Петровича?
– Да хоть завтра. После обеда устроит?
– Меня устроит любое время лишь бы оно устроило вас и господина Сойкина!
– Ну тогда завтра после обеда.
"Пушки не могут воевать с идеями" Екатерина Великая. Шестнадцатого сентября 1796 года императрица Екатерина II подписала указ "Об ограничении свободы книгопечатания и ввоза иностранных книг, об учреждении на сей конец Цензур в городах: Санкт-Петербурге, Москве, Риге, Одессе и при Радзивиловой таможне, и об упразднении частных типографий".
Практика же в отношении книгоиздателей оказалась не такой жёсткой — постепенно издательства наладили неофициальные связи с цензурой и согласовывали рукописи, а не готовые тиражи, исправляя указанные цензорами места, что защищало от финансовых потерь и, по сути, представляло собой неформальное возвращение к предварительной цензуре. В последующие 40 лет цензурные правила всё более и более ужесточались. С 1868 года министр внутренних дел получил право запрещать розничную продажу периодических изданий; для многих газет такое наказание было равнозначно разорению. С 1872 года Комитет министров получил право уничтожать тиражи книг без возбуждения судебного преследования; негласное разбирательство в Комитете министров оказалось более удобным для чиновников, чем открытое и формальное судопроизводство, так что с введением данной меры судебное преследование издателей и авторов книг практически прекратилось, сменившись уничтожением тиражей. С 1873 года управление по делам печати начало рассылать редакторам периодических изданий списки тем и событий, оглашение и обсуждение которых правительство полагает нежелательным, нарушение этих рекомендаций влекло за собой санкции. С 1882 года запрещать издания мог не только Сенат, но и совещание министров внутренних дел, юстиции, народного просвещения и обер-прокурора Синода. С 1897 года стало невозможным передавать разрешённое издание от одного издателя к другому без согласования с властями.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Цензура_в_Российской_империи
Глава 27
Пётр Петрович Сойкин издатель и меценат оказался довольно молодым симпатичным мужчиною с аккуратной бородкой и усами. Нашему посещению он не обрадовался, но Прудников на это не обратил никакого внимания. Он шумно и весело поздоровался и представил меня, как некую диковинку, вызвав сначала у Петра Петровича лишь вежливую имитацию внимания. Но приглядевшись, Сойкин вдруг сказал:
– А вы не тот ли Щербаков, о котором в столице столько шуму?
Я пожал плечами, не представляя, что на это ответить, но мой куратор, не слишком заморачиваясь всякими условностями, весело произнёс:
– Он это, Пётр Петрович! Он!
Пётр Петрович уже с заметным доброжелательным интересом оглядел меня:
– Так что привело вас ко мне, господин Щербаков?
Я, не отвечая, достал из саквояжа книгу положил на стол и подвинул её поближе к Сойкину. Тот машинально взял её в руки и с недоумением уставился на меня, ожидая пояснений. Я не стал его мурыжить и сказал:
– Я некоторым образом являюсь литературным агентом госпожи Лиховицкой, автора этого романа. А к вам я пришёл как к издателю, чтобы предложить издать это, несомненно, выдающееся произведение.
Пётр Петрович усмехнулся и пролистал книгу, разглядывая иллюстрации.
– Иллюстрации хороши! Так о чём книга? – спросил он.
Я был не готов к такому вопросу. Книгу прочесть я так и не удосужился. А что внимательно просмотрел, так это я Прудникову соврал. Картинки только посмотрел.
– А он её не читал! – с весёлым смехом заявил Прудников, с интересом наблюдавший за моим общением с издателем.
– Это правда? – спросил Сойкин.
– Иван Николаевич так шутит, - сказал я. – Но моё суждение о книге это суждение дилетанта, у меня есть кое - что получше.
С этими словами я достал несколько газетных статеек за авторством Иванцова и выложил их на стол. Сойкин взял одну и быстро прочёл. Потом просмотрел остальные и подняв на меня взгляд сказал:
– Я прочту книгу и потом дам ответ. И кстати, как с цензурой?
Я пожал плечами и произнёс:
– У нас в провинции цензуры как таковой нет, но те, кому положено блюсти это направление никаких претензий к автору и книге не имеют. А вот их жёны от книги в полном восторге. Поэтому я вам бы посоветовал не самому читать эту книгу, а дать её прочесть кому либо из женщин. Вот возьмите ещё один экземпляр.