Никогда не отпущу тебя

— Хорошо, наверное.

— Ты ведь не позволяешь Сибил Льюис действовать тебе на нервы, верно?

Сибил была трудным ребенком одного известного конгрессмена и главной соперницей Пруденс в дорогой частной школе, которую она теперь посещала.

— Нет. Но было трудно не рассмеяться, когда на перемене она шлепнулась и ободрала себе коленку.

— Надеюсь, что тебе это удалось, — сказала Гризельда.

Пруденс пожала плечами.

— После того, как я поем, ты расскажешь мне сказку?

— Прости, малыш, — проговорила Гризельда. — Я получила небольшую отсрочку на эту письменную работу и к пяти часам должна занести ее в кабинет к профессору.

— А что значит профессор?

— Учитель.

— Как миссис Симмонс?

— Вроде того. Иди, перекуси. Если я вернусь вовремя, то расскажу тебе сказку перед сном, хорошо?

— Хорошо! — Пруденс выбежала из комнаты, закрыв за собой французские двери.

Гризельда откинулась на спину и взглянула на фотографию в рамке, стоящую на прикроватной тумбочке: Холден в своей униформе, его красивое лицо непривычно мрачное. Потянувшись за фото, она улыбнулась и прижалась губами к стеклу, затем перекатилась на живот и уставилась на него.

— Я безумно по тебе скучаю, — прошептала она, проводя пальцем по контуру его губ. — Я буду любить тебя вечно.

Она все ждала, когда Холден поговорит с ней об их будущем, но не хотела отвлекать его от лагеря новобранцев и как-либо подталкивать к тому, чтобы он связал свою судьбу с ней, пока Джемма еще не родила. Он еще даже не получил назначение. Не мог же он позвать ее куда-то, если не знал, куда его направят.

Иногда ее одолевали сомнения — она больше не терзалась, не бросит ли он ее ради Джеммы, но вдруг он решил, что жизнь морпеха будет более захватывающей, если он пока поживет один, и предпочел не торопиться и не связывать себя обязательствами. Со своей стороны, больше всего на свете ей хотелось быть неразрывно связанной с Холденом. На всю жизнь. Навсегда. Даже если ради этого ей пришлось бы покинуть Джорджтаун, Маклелланов и Майю. Даже если ради этого ей пришлось бы бросить колледж. Даже если это означало, что взамен она получит только жизнь с Холденом, потому что, на самом деле, именно этого она и хотела больше всего на свете.

Еще раз поцеловав его фотографию, она поставила ее на место и взяла с кровати работу, которую редактировала, когда к ней зашла Пруденс. Гризельда взглянула на часы. Было четыре часа. Если выйти сейчас, ей как раз хватит времени, чтобы к пяти быть в кабинете профессора Фостера.

Достав из шкафа куртку, она засунула листы в конверт, взяла ключи и направилась к двери.

***

Сорок пять минут спустя Гризельда, вслед за милой женщиной среднего возраста, поднималась по ступенькам здания Колледжа гуманитарных и естественных наук.

В автобусе по пути в колледж, она открыла и прочитала последнее письмо Холдена.

10 октября

Дорогая Гри,

Я по тебе скучаю. Я так сильно по тебе скучаю, что иногда кажется, будто мы расстались не на месяцы, а на годы. Я знаю, что ты хочешь приехать на торжественный выпуск, и я тебя за это обожаю, ангел, но лучше не трать деньги и не пропускай занятия. После церемонии я первым делом отправлюсь в округ Колумбия и в дороге напишу тебе сообщение. Не то, чтобы мне не нравились Сабрина, Рой и Пру, но я даже рад, что на День благодарения они уедут на Род-Айленд. Можешь считать меня эгоистичным козлом, но мне нравится мысль о том, что ты будешь полностью в моём распоряжении. Хорошенько высыпайся, Гри. Обещаю, что как только я вернусь домой, у нас не будет такой возможности.

Ты можешь себе представить, что испытания уже через три недели? Признаюсь, я немного нервничаю. Из того, что я понял, это самая тяжелая часть обучения, и не у всех морпехов получается ее пройти. Испытания продолжаются в течение трёх дней и включают в себя сорок пять миль беспрерывного движения строевым шагом, курсы отработки боевых действий на полосе препятствий и воинские учения. Практически без сна. Все должны работать сообща. Все должны стать слаженной командой. Молись, чтобы я не переломал себе кости, потому что даже если это произойдёт, я продолжу идти, но черт, но это будет больно. Я даже сейчас благодарен, за все те драки, что провел в бойцовском клубе. Никогда не сдавался, даже когда было просто адски больно. Уверен, что всё смогу выдержать. Я буду думать о тебе, мой ангел. Я знаю, что каким-то неведомым образом, ты будешь со мной.

Мне понравилась твоя последняя сказка. Похоже, что Король-Солнце и Миледи Звезда очень скоро смогут зажить, наконец, «долго и счастливо». А как насчет нас, Гриз? Думаешь, мы сможем? Все, чего я хочу от жизни, — это чтобы ты всегда была рядом со мной. А ты тоже этого хочешь?

Напиши мне поскорее, ангел. Твои письма помогают мне держаться.

БПТСБЛТВ

Холден

В автобусе она трижды перечитала письмо, то и дело, прикасаясь кончиками пальцев к написанным им словам. В той части, где он писал о том, что им не удастся поспать, ее дыхание участилось, а прочитав, что он хочет провести с ней всю свою оставшуюся жизнь, она почувствовала, как глаза наполнились слезами.

Но почему они еще не продумали твердый план относительно их совместного будущего? Он никак не мог сомневаться в ее чувствах к нему, да и она не сомневалась в его чувствах к ней. За время, проведенное вдали друг от друга, их связь только усилилась, а Гризельда укрепила свою веру в их с Холденом совместное будущее. Она уверена в том, что их чувства сильны и искренни, но для того, чтобы изменить жизнь, требуются действия, а ни один из них даже не попытался об этом заговорить. Войдя в здание за шагавшей впереди нее женщиной, она глубоко вздохнула и приказала себе набраться терпения. Через пять недель он вернется домой. Тогда у них будет время обо всем поговорить.

Идущая перед ней женщина остановилась у кабинета профессора Фостера и дёрнула дверную ручку. Обнаружив, что дверь заперта, она тихонько постучала, затем повернулась к Гризельде. Это была Рут, жена профессора, которую Гризельда пару раз видела после занятий.

— Здравствуй, милая. Ты тоже ищешь профессора Фостера? Никому не говори, но когда дверь заперта, значит, он дремлет.

Гризельда поймала себя на том, что внимательно разглядывает лицо женщины в поисках ее возможного сходства с Калебом Фостером, и так ничего и не обнаружив, сказала:

— Мне надо отдать ему письменную работу.

— Хочешь, я ему передам? О! Вот уже и он.

Дверь слегка приоткрылась, и из-за нее показалась голова профессора Фостера.

— Ты рановато, любимая.

Она пожала плечами и улыбнулась мужу.

— Я была неподалёку, Сет. Подумала, вместе пойдём домой.

Гризельда не почувствовала, как из рук выскользнул конверт, но ясно ощутила, как от резкого вздоха у нее свело легкие и стало нечем дышать. Всё её тело била дрожь, мир вокруг завертелся — все быстрее и быстрее — так быстро, что она практически ничего не могла разглядеть. Она протянула руку и коснулась гладкой, окрашенной бетонной стены рядом с дверью профессорского кабинета. Прижав ладонь к прохладному камню, Гризельда припала к стене и, наконец, сделала прерывистый, судорожный вдох.

— Милая? Милая, ты в порядке?

Голос женщины показался ей искаженным и каким-то далеким.

— Сет, кажется, ей плохо. Помоги мне усадить ее на стул.

Профессор подхватил ее с другой стороны, и Сет вместе с Рут привели ее в кабинет, закрыв за собой дверь.

Глава 37

Её осторожно усадили на стоящий в кабинете у профессора диван, и спустя мгновение в руке у Гризельды возник стакан воды.

— Милая, ты больна? Тебе нужен врач?

Гризельда сделала глоток, и мир, наконец, перестал крутиться.