Никогда правда

Мои чувства были восприняты не очень хорошо.

По крайней мере, наше первое общение закончилось — я знал, что это будет самая трудная часть. Ужин мог оказаться таким же сплошным пиздецом, каким был обед, но часть меня это не волновало. Часть меня все равно предпочла бы увидеть ее, прикоснуться к ней, почувствовать ее запах, чем оставить ее в покое.

Да, я был засранцем.

Конечно, когда Энцо предложил мне зайти к нему на ужин, я не мог отказаться. Если бы у меня был выбор, я бы им воспользовался? Наверное, нет. Я не был защитником на детской площадке, с которым выросла София. Мальчик, которого она знала, вырос в ожесточенного, эгоистичного мужчину. Было время, когда я сделал бы все, чтобы она не расстраивалась, но теперь я провел слишком много лет, заботясь о своих собственных интересах. После того, как я почувствовал свои губы на ее коже, ощутил аромат ягод и сливок на ее волосах и увидел искорки в ее лесных глазах, я захотел большего — независимо от того, причинит это ей боль или нет.

Когда миссис Дженовезе направила меня в столовую, я заметил, что обои сменили, но все остальное осталось прежним. Длинный вишнево-красный стол с восемью стульями заполнял всю комнату, а у задней стены стоял формальный посудный шкаф, заставленный бьющимися предметами. На одном конце стола были установлены четыре стула — во главе стола, один на ближней стороне и два на дальней стороне. Два места вместе явно предназначались для нас, и мне было интересно, как отреагирует София.

— Итак, Нико, Энцо сказал мне, что ты профессиональный боксер. — Карлотта посмотрела на меня с ожиданием, хотя технически она не задавала мне вопрос.

— Да, мэм. В тяжелом весе труднее найти соперников, поэтому я теперь дерусь не так часто.

— Еще бы. Ты так вырос с тех пор, как мы видели тебя в последний раз! Какой у тебя сейчас рост?

— Шесть футов четыре дюйма. Последние четыре дюйма появились у меня только к двадцати годам.

— Ну разве это не здорово? Конечно, ты всегда был крупным для своего возраста, но все же... Я почти не узнала тебя! — Мы оба немного посмеялись, когда Энцо присоединился к нам за столом. Миссис Дженовезе налила немного вина, и мы болтали о несущественных вещах, пока ждали, когда София присоединится к нам. Все эти неловкие разговоры стоили потраченного времени, когда она вошла в комнату.

София грациозно вошла в столовую в ярком красном платье, которое облегало ее стройную фигуру, подчеркивая ее скромные изгибы. На ее лице была широкая улыбка, накрашенная кроваво-красным цветом в тон платью. Она была чертовски сексуальна, и мой член оживал при одном только ее виде.

Это была не та женщина, с которой я столкнулся накануне.

София пришла на ужин готовая к игре, и я был более чем готов. Ее реакция за обедом была честной и прямой; это было шоу... вызов.

Я жил ради хорошего вызова.

— Извините, что заставил вас всех ждать. Мне нужно было освежиться. — Она без колебаний прошла к сиденью рядом со мной, а я встал, чтобы помочь ей сесть в кресло. — Спасибо, Нико.

— Всегда пожалуйста, — ответил я, мой голос был чувственной лаской.

Она притворилась, что ее это не волнует, но волоски на ее руках встали дыбом от моего голоса. Мне это чертовски нравилось. У нас с Софией никогда не было возможности полностью исследовать друг друга в сексуальном плане, и было очевидно, что я упустил свой шанс. Между нами была такая связь, что ее тело не могло не откликаться на мое. Секс с ней стоил бы того билета в один конец в ад, который я заработаю, если уже не отправился туда.

Комната внезапно нагрелась от наплыва сексуального напряжения, а также понятного дискомфорта ее родителей.

— Ну, — позвала миссис Дженовезе. — Полагаю, я принесу закуски. — Она убежала на кухню и быстро вернулась с тарелкой мяса и сыров.

— Мама, все пахнет очень вкусно, — сказала София, потянувшись за своим бокалом. — Я бы сказала, что этот вечер требует тоста.

Мы подняли бокалы, и Энцо сузил глаза на свою дочь, так же, как и я, понимая ее игры.

— За давно потерянных друзей и неожиданные воссоединения. — Она перевела взгляд на меня, на ее губах играла приторная улыбка.

Чего бы я только не отдал, чтобы увидеть эти губы распухшими и размазанными после моего безумного поцелуя. Она думала, что управляет шоу — что она может войти сюда, поиграть со мной в свое удовольствие, а потом уйти, не оглянувшись назад.

Она понятия не имела, с кем имеет дело.

Прежде чем мы опустили бокалы, чтобы выпить, я добавил свой собственный вклад. — За новые начинания и за счастливые концы. — Я приправил свой тост большой дозой недосказанности, удерживая ее взгляд, пока произносил слова. Была большая вероятность того, что Энцо вскочит и вырвет мне глотку за этот комментарий, но мне нужно было показать ей, что она не может повлиять на меня.

Ее горло подрагивало, когда она пыталась сглотнуть, пока мы звенели бокалами. Затем она прочистила горло и поднесла бокал ко рту. Я позавидовал глубокой красной жидкости, коснувшейся ее губ, и подумал, сделает ли вино ее еще более дерзкой или заставит уползти обратно в свою раковину.

Энцо и Карлотта начали есть, но как только я поднял руку, чтобы достать блюдо, София поднялась.

— Пожалуйста, позволь мне. Насколько я помню, ты не очень любишь сыр, так что немного мяса и, может быть, оливки? — Она положила несколько блюд на мою тарелку, случайно уровнив одну из оливок на стол. — Упс! Похоже, эта моя. — Она подняла оливку и положила ее между губами, нежно всасывая сок и удерживая мой взгляд, пока оливка не исчезла в ее рту. — Ммммм... вкусно, — промурлыкала она.

— Господи Иисусе, — пробормотал Энцо. Он ни за что на свете не стал бы мириться с нашим поведением, если бы не был инициатором нашей встречи. Он хотел, чтобы мы с Софией общались, поэтому у него не было выбора в этом вопросе.

Надеясь, что мой босс не вырвет мне глотку, я прочистил горло. — Миссис Дженовезе, как продвигаются планы по организации большой вечеринки?

Карлотта была рада поддержать разговор и дать нам всем передышку от напряжения, она рассказала все подробности запланированного ею торжества. Мы ели суп с восхитительным хлебом и потягивали вино, обсуждая текущее состояние нью-йоркской политической сцены и то, как далеко пройдут Patriots в плей-офф.

Все это время мы с Софией вели молчаливую войну — случайное прикосновение ее руки к моей в разговоре, моя рука, перекинутая через спинку ее стула, слизывание ею крема с пальцев, когда она пробовала тирамису, и мое колено, случайно прислонившееся к ее колену, когда я повернулся, чтобы послушать ее отца. Это была война между двумя взрослыми людьми, где удары были стратегическими актами случайного флирта, а прямой удар приводил к покрасневшим щекам и одышке.

Я находил все это бесконечно увлекательным, потому что, независимо от исхода, я бы победил. Она пыталась заявить о своем безразличии, но ей удалось лишь доказать обратное.

Сегодня София Дженовезе была моей в той же степени, что и в тот день, когда я ушел.

И если и были какие-то сомнения, то именно она предоставила доказательства, чтобы уничтожить эти сомнения, хотя и не по своей воле. В одном из своих многочисленных чувственных приемов она распустила свои длинные золотистые волосы, освободив пряди от изящного пучка. При этом она потянула за ожерелье, которое было спрятано под вырезом ее платья.

Мой взгляд сразу же привлек маленький кулон в форме Эйфелевой башни, и весь юмор испарился. Моя поза напряглась, и она мгновенно заметила мою внезапную перемену. Когда она поняла, на чем остановился мой взгляд, ее рука метнулась к груди и спрятала кулон обратно. Она прилагала все усилия, чтобы выглядеть непринужденной и незаинтересованной, но точка пульса на ее шее билась, как крылья колибри.