Николай Чудотворец

При жизни на Земле Святитель Николай был благодетелем рода человеческого, не перестал он быть и после перехода в иной мир. Господь сподобил его тело нетления и чудотворной силы. Его мощи начали источать мирро, обладающее даром чудотворений. Мажущимся им с верой в Божьего Святителя оно сообщало исцеление от всех болезней, не только телесных, но и духовных, отгоняя также нечистых духов, которых часто побеждал Святитель ещё при жизни на Земле.

* * *

Вследствие частых нашествий сарацинов, особенно усилившихся в XI веке, когда многие города христианского Востока (в том числе и Миры) были опустошены мечом и огнём, Миры и вместе с ними Сионский храм, служивший кафедральным храмом Святителя Николая, Ликийского архиепископа, постепенно приходили в упадок.

Дальнейшему запустению Мир и храма Мир способствовало то, что в конце XI века величайшая их святыня - мощи Николая Чудотворца были перенесены в город Бари в Италии. В 1850 году Мирликийскую церковь и гробницу Николая Чудотворца посетил путешественник по святым местам Востока А. Н. Муравьёв. Вот его воспоминания:

"Было уже за полночь, когда мы пустились в путь вслед за нашим провожатым (пастухом), по стезе, едва проложенной, среди развалин, вдоль левого берега речки, и залитой дождями. Поляна Мир обратилась в болото, но мы уже не смотрели на воду и всё продвигались вперёд к цели. Развалины из громадных камней представлялись нам на пути, потому что, начиная от устья и до храма, простиралась Мира по обеим сторонам живописной реки; но нам некогда было останавливаться, чтобы любоваться ими; речку мы прошли вброд, и, хотя ноги промокли, однако не приключилось от того никакой болезни, несмотря на то, что мой человек страдал недавно лихорадкой и я легко подвергаюсь простуде. Когда нравственное чувство преодолевает физическое, тогда человек господствует лучшей своей природой над худшей. Наконец, мы увидели перед собой на обширной равнине у подошвы горы, увенчанной замком, развалины бывшей обители нового Сиона, основанной дядей Николая Чудотворца и где он святительствовал столько лет; и наше сердце исполнилось радости. Остатки ограды, сложенной из камней, свидетельствуют о прежней обширности обители Миры Ликийской; теперь несколько хижин рассеяно на этом пустыре, и из них недавно турки соседних селений вытеснили греческих жителей. Не более двух лет, как турки овладели всеми землями, принадлежавшими искони обители Святителя Николая и которыми владел игумен, назначаемый из Саталы от митрополита Писидийского. Теперь всякую зиму они сходят с соседних гор и остаются до лета в Мире на церковном дворе, сделав положение игумена невыносимым, и это в такое время, когда в прочих пределах Оттоманской державы христиане начали несколько отдыхать от тяжкого ига. Не приспело ли время восстановить и права бывшей кафедры Святителя Мирликийского, возвратив земли его церкви? Я слышал потом в Родосе, что во время греческого восстания один из здешних турок, доселе ещё живущий, отважился сокрушить верхнюю мраморную доску, стоявшую на столбиках над гробом Чудотворца, и хотел разорить и церковь; но был наказан скоропостижной смертью всех своих близких и впал в убожество. Этот пример подействовал на прочих турок и остановил их замыслы, а святотатец остался доныне для них свидетелем совершившейся над ними казни Божией. К моему несчастью, не было игумена в Мире во время моего посещения, и один из его служителей, Антоний, показал мне всю святыню; но до двадцати вооруженных турок, тут живущих и переехавших с гор, сидело внутри монастырской ограды и на церковном дворе; они смотрели на нас с изумлением, и наше оружие не было излишним.

С южной стороны, сквозь двери игуменского жилья, я взошёл на церковный двор, украшенный мозаикой из белых и серых камней, но уже отчасти заросший травой. Малая гробовая церковь святителя Николая, тесная и низкая, сложенная сводом из тёсаных камней, и даже отчасти подземная, первая представилась моему взору, а за ней - развалины нового Сиона, бывшего кафедральным собором Чудотворца. Над низкими южными дверями церкви был иссечён крест на мраморной плите с числом 1830 года, а через эту дверь я спустился несколькими ступенями в тёмное преддверие святилища, отделённое стеной от его внутренней части; мрак царствовал внутри храма, и когда несколько привыкли к нему наши глаза, и зажжены было три лампады перед иконостасом и над гробницей, мы рассмотрели всё убожество и бесценное сокровище этой церкви. Низкая четырёхугольная гробница Святителя, обложенная по краям мрамором, хорошо изваянным, но отчасти отбитым, с обширным отверстием посередине, откуда была похищена некогда рака, уцелела ещё от буйства времени и людей. Её длина - до восьми четвертей, и не более трёх - ширина, а высота - одна четверть; внутри яма, наполненная землёй, которую я однако мог, хотя и с трудом, достать рукой. Верхняя доска этой гробницы сокрушена была турками, и разбиты малые столбики, поддерживавшие её; но основание одного из этих столбиков и кусок от мрамора гробницы я везу с собой на родину, потому что, ещё до моего приезда, игумен Паисий Мирликийский вручил их для меня тому поверенному, которого посылал наш консул Дуччи из Родоса для освидетельствования места; но притом у меня есть письмо игумена, скреплённое тремя свидетелями на месте, о подлинности этих остатков. Ещё не знаю: какой столичной церкви уделить эти сокровища!

Став на колени перед гробом, я прочёл тропарь Святителя: "Правило веры и образ кротости" и молился о его ходатайстве за Императора, тезоименитого ему, Царицу и весь его Августейший Дом и за всех моих близких, особенно за носящих имя Святителя; потом осмотрел внимательнее церковь и, признаюсь, грустно было то, что видел: аналой стоял перед гробом, и на нём лежала икона Святителя, но не древняя, и древней я не нашёл ни одной; и тут же висело серебряное кадило, единственная ценная вещь всей церкви; всё будто было готово для молебна, но некому было служить. Иконостас кое-как складен из досок, и в нём - три греческие иконы: Спасителя, Божьей Матери и Святителя, не совсем дурно написанные, но уже новейшие; недостаток других заменили несколько русских печатных образов, какие продаются у Спасской башни Кремля; видно, что небогатый поклонник, уклонившийся от Палестинского пути, занёс их сюда. В алтаре всё обнажено; несколько малых икон лежало на каменном престоле, прислонённом к стенке, где совершается ежедневная литургия, когда бывает игумен. Митрополит же Писидийский, пребывающий большей частью на острове Кастел-Россо, служит только однажды в год, в день Божьего Угодника, и тогда бывает большое стечение народа, с окрестных мест, и даже ярмарка в пустынной Мире...

Когда я поклонился ещё раз гробу Святителя и вышел из его церкви, молодой послушник или служитель, Антоний, сказал мне: "Что бы вы ни дали для этой церкви, ближе будет нашему сердцу, если восстановите нам соборную церковь святого Сиона, и не уже ли вы, русские, этого не сделаете?" Тогда он провёл меня к развалинам этого нового Сиона, прилегающим с северной стороны к гробовой церкви, и, пройдя под низкими сводами бокового придела, взошли мы во внутренность храма, достойного Святителя. Ещё сохранилась вся нижняя его часть до мраморного карниза, идущего вокруг всего здания и изваянного цветами; но помост засыпан землёй, и из неё выходят до половины три белые мраморные колонны, ещё стоящие, обозначавшие иконостас, вероятно открытый, как у Софии Царьграда; четвёртая колонна лежит тут же на своём месте, и другие четыре малые столба стоят на месте трапезы, как бы ожидая только мраморной плиты для совершения богослужения, прерванного уже столько веков. Ещё цело и всё полукружие горнего места, вероятно, с сопрестолием и кафедрой, засыпанными землёй, и даже полукупол над этой частью алтаря сохранился, но не устоит при обновлении, и только нижняя часть до карниза может оставаться в прежнем виде. Катихумены с северной стороны, или верхняя часть хор, также сохранились отчасти, и тут устроен престол во имя святого Георгия, а под ними была церковь святых апостолов; собор же, как и все так называемые Сионы в Грузии, праздновал Успение Божьей Матери, потому что к этому дню соединился собор всех апостолов на Иерусалимском Сионе. Но нижняя часть верхних катихуменов и западная обрушились, и, когда изнутри церкви я посмотрел кверху, увидел, что весь карниз кругом унизан народом: турки и греки, женщины и дети, все собрались и смотрели на посетителей, как бы в чаянии чего-либо необычайного. Да исполнится это чаяние верных и неверных, ибо и они уважают память Святителя, хотя и теснят его достояние..."

Возвратившись домой, А. Н. Муравьёв употребил все возможные старания, чтобы содействовать возобновлению разрушенного святилища. По Высочайшему соизволению из Синода ему была выдана книга для сбора добровольных пожертвований; через посредство нашей миссии в Константинополе получен был султанский фирман на обновление храма.

Самым деятельным соратником Муравьёва в этом деле был русский вице-консул в Родосе господин Дуччи; ему удобнее всего было поручить заведование работами и расходование денег; но это встретило сопротивление со стороны местного духовенства. Митрополит Писидийский требовал, чтобы все собранные деньги были выдаваемы ему; патриарх Константинопольский также не хотел, чтобы работами заведовал иноверец.

Однако наша миссия устроила дело таким образом, что господину Дуччи был предоставлен негласный надзор и отчёт в деньгах, а для местного надзора за работами избраны были старейшины из жителей острова Кастель-Россо. Едва успели отделать внутренность новой церкви, где находится гроб Святителя, и заказать для него мраморные украшения по древнему образцу, как вспыхнула Восточная война, и работы остановились. Только в 1858 году был опять испрошен фирман султана и выдана новая книга для сбора пожертвований, а господин Дуччи приступил к выбору старейшин и заготовке материала. В Родос из Палестины приехал французский архитектор и археолог Зальцман. Дуччи пригласил его осмотреть развалины Мирского храма: это спасло их от окончательного разрушения. Не имея руководителя, выборные старейшины, вместо того, чтобы откопать церковь, хотели разрушить её и из обломков выстроить новую. Хотя было уже истрачено до тысячи рублей на эту работу, но Зальцман решился остановить её, и остался на шесть недель в Мирах для надзора за открытием базилики. Оказалось, что базилика представляет превосходный образец церковного зодчества четвёртого столетия. Зальцман снял копии фресок и мозаик, открытых им в развалинах, и составил проект реставрации здания.

Первоначально работы велись под управлением старшин из Кастель-Россо и под надзором каменных дел мастера Варнава; они состояли в сооружении небольшой церкви над стенами древнего здания, покрытого землёй на 4 сажени глубины. Для фундамента сделана выемка в главном нефе, сломаны стены и своды и выведены столбы и арки до горизонта земли, для поддержания полов новой церкви.

Работа разрушения была тяжела и медленна, потому что древняя кладка, составленная попеременно из рядов тёсаного камня и кирпича, связанных сильным цементом, называемым туземцами коросан, чрезвычайно окрепла, и нужно было употреблять пороховые взрывы для уничтожения драгоценных остатков, пощажённых до сих пор и людьми и временем.

Понятно впечатление, произведённое этими работами на художника - археолога Зальцмана, в короткое время заметившего и оценившего всё историческое и художественное значение разрушаемого здания, чтобы на месте его поставить произведение фантазии местного архитектора. По согласованию с Дуччи, Зальцман остановил работы и занялся раскопкой развалин. Мысль о постройке новой церкви из обломков старого здания была оставлена, и принято решение возобновить базилику святого Николая в первоначальном виде. Управление работами принял на себя Зальцман. Сначала он предполагал откопать всё древнее строение, чтобы начать работы сообразно с его расположением и формой; но необходимость скорее открыть церковь для богослужения и многочисленных богомольцев заставила изменить первое предположение: решено было отрыть главный неф, две боковые галлереи с притворами и возобновить их.

В 1859 году была приобретена от турок земля, прилегающая к строению, без чего некуда было свозить вырываемую землю. Эта местность имеет вид неправильного четырёхугольника, частью занятого зданиями и садом, принадлежащими турецкому аге, с которым Зальцман предвидит возможность окончить дело миролюбиво и таким образом приобрести всё пространство в пределах древней церкви.

Часовня, в которой теперь совершается богослужение, и могильная плита, служащая алтарём, построены за 160 лет до нашего времени одним иноком; она находится во второй левой галерее.

Под строением открыта, на глубине 4 сажен, мраморная гробница, которая некогда хранила в себе останки Святителя. Хотя барельефы, её украшающие, не религиозного содержания, но это согласно с тогдашним обыкновением погребать умерших в старых гробницах, взятых с языческого кладбища; множество христиан хоронились таким образом, даже и в позднейшее время.

На рисунке, изображающем мраморную гробницу святого Николая, видно, что боковая сторона гробницы почти совсем разрушена; это объясняется сказанием о похищении мощей итальянцами: мраморная крыша, украшенная двумя фигурами (мужской и женской), в настоящее время с отбитыми головами и изувеченными ногами, представляла больше затруднений к разлому, чем тонкие стенки, и, разумеется, барийцы должны были избрать более лёгкое средство для достижения своей цели, а потому и сломали тонкую стенку, не заботясь о том, что портили оставляемую ими древность.