Николай I Освободитель // Книга 10

Автомобиль скрипнул тормозами и остановился перед зданием Собора. Открылась дверь, и выстроенные вдоль красной дорожки гвардейцы слитно взяли «на караул».

— Добрый день, ваше императорское величество, — Сергей Михайлович Волопасов, специально назначенный министр по делам Земского Собора, был не только героем войны, известным поэтом и публицистом, но и убежденным сторонником парламентаризма. Поэтому, когда пришло время непосредственно заниматься организацией работы первого российского представительского органа, дело доверили именно ему. Должность министра была временной, после запуска работы Собора министерство должно было быть упразднено, но Волопасов не унывал, он с легкостью прошел по всей выборной лестнице и стал одним из представителей столицы в парламенте. Причем, учитывая его всеобщую известность, были у него вполне реальные шансы войти и в президиум Собора, который как раз сегодня в присутствии императора предполагалось избрать. — Очень рады вас приветствовать на первом заседании…

— Ты это Сергей Михайлович брось, — пожав не по-интеллигентски крепкую руку первого парламентария ответил император. — Вот эти «приветствовать в этих стенах». Мы не в Британии с их парламентом, и вот все эти замашки об автономии, о появлении монарха на заседаниях только по приглашению и прочей мути советую сразу забыть. Я вольницу терпеть не собираюсь, и собраны вы тут не для пустых разглагольствований, а для донесения до руководства страны конкретных местечковых проблем. Ты перед заседанием с членами городского совета встречался? Проблемы их узнавал? Али в большую политику играться только хочется?

— Ну я не это имел ввиду, ваше величество, — император шел вперед по коридору подобно ледоколу, перед которым в стороны расступались многочисленные парламентарии и гости. Ну следом за монархом следовала многочисленная свита.

Конечно, далеко не всем понравился тот формат, в котором был создан российский парламент. Многие влиятельные в империи люди, представляющие банковскую сферу, промышленность, старую земельную аристократию желали, чтобы Собор получил больше полномочий и при этом был более управляем. Но их голоса тонули в целом вале верноподданических заверений от представителей «среднего класса». Разного рода купцов, региональных политиков, наконец получивших хоть какой-то шанс сделать карьеру в столице, творческой интеллигенции, студенчества. Общий настрой общества в том числе и благодаря удачному завершению большой — как уже начали писать в газетах «Великой» — войны был более чем позитивный. Тем более что и экономика на фоне снятия с нее тяжкого военного бремени и завоевания новых рынков сбыта резко улучшила свои показатели по сравнению с предыдущими тяжелыми годами.

Некоторое время императорская свита во главе с самим монархом провела в коридорах здания Собора, приветствуя знакомых парламентариев и всячески демонстрируя хорошее настроение. Впрочем, даже среди тех, кто смог пройти сквозь сито сложных трехступенчатых выборов имелись те, кто считал, что представительский орган России не нужен. Группа парламентариев-монархистов избираясь в Собор открыто декларировала целю упразднение сего вредного по их мнению органа и возвращение России самодержавного правления, при котором страна за прошедшие сто лет вырвалась в мировые лидеры.

Ярким примером и идейным вдохновителем монархистов был самый молодой в современной истории империи фельдмаршал Михаил Дмитриевич Скобелев, получивший свой чин в тридцать семь лет за взятие Амстердама и принуждение Нидерландов к выходу из войны. Поскольку закон не ставил никаких ограничений в плане избрания в состав Собора, немалая его часть — что логично после успешной войны, когда авторитет армии был на подъеме — состояла из действующих военных.

— Божию милостью император Всероссийский и Ромейский, Государь Киевский, Московский, Владимирский, Новгородский, Царь Польский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский и Грузинский, Великий Князь… — перечисление распорядителем всех титулов российского императора занимало немало времени, поэтому полное титулование использовалось только в особых торжественных случаях, в обычной жизни заменяясь более удобоваримым сокращенным. Все же каждый раз пять минут слушать перечисление географических названий с упоминанием мест из самых разных уголков планеты было достаточно утомительно. При том, что полное титулование в обязательном порядке заучивалось на память еще в школе и предполагалось, что каждый подданый империи может воспроизвести его самостоятельно. — Государь Туркестанский, Протектор Корейский, Гавайский, Эфиопский, мальтийского рыцарского ордена Гроссмейстер и прочая, прочая, прочая.

Едва прозвучал последний, надо признать, самый любимый большинством титул, заиграл государственный гимн, а все присутствующие участники первого заседания дружно поднялись на ноги. Среди почти двух тысяч человек собравшихся в этот день в огромном зале, были люди совершенно по-разному относившиеся к институту монархии в целом, однако не нашлось бы, наверное, ни одного, кто бы мог всерьез отрицать заслуги Романовых по превращению когда-то задворок Европы в полноценного мирового гегемона.

— Господа! Я искренне рад сегодня быть здесь, — император улыбнулся и обвел глазами огромный зал, наполненный «лучшими людьми» империи. Большая часть собравшихся были русскими православными, однако присутствовали так же представители других вероисповеданий и национальностей. Были люди с желтой кожей и монголоидным разрезом глаз, с красноватой кожей, отдельно выделялась группа совсем коричневых. Евреи, католики, мусульмане, протестанты, буддисты, язычники. Разнообразие в некотором смысле было ограничено тем, что право отправить своих представителей в Земской Собор получили только территории, имеющие статус губерний. Различного рода не инкорпорированные и зависимые территории, колонии, протектораты и прочие союзники тут представлены не были. — Сегодня мы открываем новую страницу в деле строения нашего общего дома под названием Российская империя.

Эпилог 3

— Что рисуешь, Федя? Линии, кружочки… Очень интересно. Это что рисунок Николаевской награды? У тебя же одна есть уже, еще на одну нацелился? Ну это будет не просто, сам знаешь, они второй раз одного человека награждать не любят, — в кабинет заведующего физической лабораторией Томского университета ввалился его давний приятель и однокашник, работающий здесь же в столице Сибири на должности декана соответствующего факультета. Александр Романов плюхнулся на стул, достал было из кармана пачку сигарет, но под укоризненным взглядом Федора Поповича поморщился и убрал курево с глаз долой. Всемирно известный ядерный физик табачный дым на дух не переносил и никому рядом с собой курить не позволял.

— Опыты провел. Ты про атомарную модель Корфа читал? Лет семь назад про нее публикация была в «Вестнике Московского Университета».

— Не упомню, читал ли статью, но основную суть знаю. Анатолий Васильевич там предложил рассматривать атом как булочку с изюмом. Большое положительно заряженное ядро и равномерно расположенные по нему отрицательно заряженные электроны.

— Ну вот. А полученные мною данные говорят об ином. Не буду вдаваться в подробности, статья еще только пишется, там многое нужно будет сформулировать в первую очередь для себя, но… В общем получается, что атом напоминает планету вокруг которой крутятся спутники-электроны.

— Крутятся?

— Ну да, не совсем верное слово, но… — Физик взял карандаш, лист бумаги и несколькими движениями нарисовал условное ядро и окружающие его обитали, по которым как бы «летают» электроны.

— И что? — заинтересованно спросил Романов. Он своего друга знал лучше других, как-никак уже тридцать лет бок о бок работали, и вот такая отрешенная сосредоточенность обычно означала, что Попович нащупал что-то действительно интересное. В прошлый раз это закончилось Николаевской премией, кто знает, может быть, что даже не последней в его жизни.

— Отдельно ничего. Но вот если добавить сюда работу молодой австрийки Лизы Мейтнер, слыхал о такой? — Романов неопределённо дернул плечами, как бы говоря, что что-то слышал, но без подробностей.

Австрия — или вернее теперь Южногерманский Союз, но поскольку столица государства осталась в Вене, все ее по привычке называли старым именем — произвела поразительный кульбит за последние три десятка лет. Вписавшись в Великую войну на стороне Антанты — там тоже была какая-то мутная история, вроде бы королевская семья была против, однако генералы чуть ли не силой продавили решение о присоединении к западному блоку — Австрия очень быстро показала свою военную несостоятельность, оказалась оккупированной и в итоге лишилась последних остатков своей былой «имперскости». А именно словенских и чешских земель, куда российский император Александр II по уже сложившейся традиции посадил на трон своих родственников. Своего среднего сына Федора отправил чехам, а словенцам отдал единокровного брата Ивана, сына Николая Павловича и Варвары Нелидовой.

И, казалось бы, ничего хорошего эту страну — Австрию в смысле — не ждет, однако, вмешался случай. Королевская семья Баварии во время боев за Мюнхен погибла в полном составе неудачно подставившись под сброшенную с российского газолета бомбу, а сама эта страна оказалась разрушена просто тотально. В отличии от Австрии, которая «сдалась» очень быстро, баварцы, подкреплённые французскими дивизиями — галлы не дураки и старались держать фронт в далеке от собственных границ до последнего — сопротивлялись отчаянно. Считай два с половиной года протянувшаяся с севера на юг через весь континент полоса линии фронта уничтожала Баварские города, и к ее окончанию хозяйство страны прошло в полнейший упадок.