Николайо Андретти
Шрифт:
И я поняла, что Николайо — устрашающий человек.
Почему же я никогда не чувствовала этого по отношению к нему?
Как будто он знает, что я думаю о нем, глаза Николайо встретились с моими, и я была захвачена ими.
По другую сторону от Люси Эйми громким шепотом кричит Люси на ухо, чтобы мы все слышали:
— Черт, им надо просто переспать и покончить с этим.
Внезапно я чувствую, как несколько пар глаз с соседних столов обратились ко мне. Люси поспешила грубо ткнуть Эйми локтем (снова).
— Какого черта? — защищаясь, спрашивает Эйми, потирая грудную клетку с выражением удивления
— Мы в церкви.
Ну, мы в банкетном зале, встроенном в заднюю часть церкви, но все равно…
Глаза Эйми расширились.
— Дерьмо, я забыла. — Ее лицо наполовину мрачное, наполовину извиняющееся, но она поправляет себя: — Черт возьми, они должны просто переспать и покончить с этим.
Люси стонет и потирает лоб, отказываясь от Эйми. Вместо этого она посылает мне извиняющийся взгляд, на что я пожимаю плечами. Пока Николайо этого не слышал, я не слишком расстроена. Я бросаю еще один взгляд на мужчину и с удивлением замечаю, что он направляется ко мне.
Вокруг меня слышатся быстрые реакции девушек, и мне интересно, реагировали бы они так же, если бы он был уродливее, или же они бы трусили от Николайо, как это делают все их сверстники мужского пола.
— Потанцуем? — спрашивает он меня, когда подходит ко мне.
Я киваю, прощаясь с Люси и Эйми. Он ведет меня на танцпол, крепко держа мою руку в своей. Люди, естественно, расступаются перед ним, почему-то отталкиваясь от него, когда я, кажется, только и могу, что подойти ближе.
Когда он притягивает меня ближе, я вдыхаю его соблазнительный аромат. Я чувствую его смех на своей груди, но мне все равно. Я даже не смущаюсь своей реакции. Я смирилась с тем, что всегда буду так реагировать на этого мужчину.
— Ты только что нюхала меня?
— Да, — пробормотала я, вцепившись в его пиджак.
— Думаю, будет справедливо, если я сделаю то же самое.
Он наклоняется к моей шее, прежде чем я успеваю подготовиться к этому, и я напрягаюсь, моя кожа покрывается миллионом мурашек, когда он проводит губами по изгибу шеи. Я чувствую, как мои соски, не стесненные бюстгальтером, бугрятся о платье, и прижимаюсь ближе, чтобы скрыть их от толпы. Или, по крайней мере, так я себе говорю.
Когда его рот достигает места под моим ухом, он, застав меня врасплох, опускает мое тело вниз, закручивая нас в полукруг, одновременно поднимая меня обратно. Искренняя улыбка расплывается по моим губам
— Тебе следует чаще так улыбаться.
— Тебе следует чаще танцевать со мной.
— Хорошо.
— Подожди. Что?
— Пойдем.
— Куда мы идем? — спрашиваю я, пока он ведет нас к туннелям, едва останавливаясь, чтобы послать мальчишеский кивок головой в сторону Ашера.
— Я веду тебя на свидание, Минка Рейнольдс.
Я никогда не была на свидании.
33
Настоящее прощение — это когда вы можете сказать:
"Спасибо за этот опыт".
Опра Уинфри.
МИНКА РЕЙНОЛЬДС
Конечно же, мое первое свидание происходит в кинотеатре.
Оригинально.
Но, честно говоря, с Николайо в качестве моего спутника я даже не могу
заставить себя беспокоиться, и когда мы входим в абсолютно пустой холл кинотеатра, я понимаю, почему мы здесь, а не в каком-нибудь более людном месте. Не в первый раз мне приходит в голову, что Николайо всегда думает на десяток шагов вперед.— Это долларовый кинотеатр, в котором показывают фильмы, вышедшие в прокат несколько месяцев назад, и, честно говоря, он уже должен быть не у дел. Ни один из злов не находится в приличном состоянии, поэтому туда никто не ходит.
Я понимаю, что он имеет в виду, когда мы входим в зал, а в левом верхнем углу экрана зияет дыра. В центре справа на экране тоже гигантское пятно. Как это произошло, я понятия не имею, но я не впечатлена. Впрочем, меня это тоже не особенно волнует, хотя я забавляюсь и недоумеваю, зачем Николайо привел меня сюда. Конечно, он мог бы найти другое место, где нет людей.
Мы садимся в центре ряда для инвалидов. В обычной ситуации я бы более щепетильно отнеслась к использованию места, предназначенного для людей с ограниченными возможностями, но это место — город-призрак. Здесь даже работает всего один сотрудник.
— Мы в правильном кинотеатре? — спрашиваю я, глядя на экран, где Эмма Уотсон смотрит в ручное зеркало на Чудовище.
Учитывая то, что я знаю о сказке, похоже, что фильм готов как минимум на две трети.
— Ага. Это тот самый.
— Хочешь попасть на более поздний показ?
— Нет. А ты?
Я хмурюсь от веселья в его голосе, но качаю головой и молчу, пока мы молча смотрим последние двадцать или около того минут фильма. Через пять минут он делает специальный зевок, потягивается и проводит рукой по спине, отчего я закатываю глаза.
— Мне не стоило говорить тебе, что это мое первое свидание. А теперь ты делаешь все большие шаги, — говорю я, прислоняясь головой к его крепкому бицепсу и жестом указывая на гигантскую дыру в ковре кинотеатра, которая должна представлять какую-то опасность. Определенно, судебный иск ждет своего часа.
Он по-мальчишески ухмыляется, и его лицо мгновенно превращается из лица Николайо Андретти, убийцы, которого знают самые темные люди в этом мире, в Николайо Андретти, парня, который не осуждает меня и говорит глупые, нелепые вещи, чтобы рассмешить мою младшую сестру.
— Черт, надо было потратиться на попкорн, — говорит он, с насмешливым разочарованием глядя на наши запасы конфет в коробках.
Я пытаюсь подавить глупую улыбку, но не могу, потому что именно я указала на зеленоватый оттенок попкорна. Боже правый, это место нужно закрыть, но, блин, оно быстро становится одним из моих любимых мест.
— Думаю, мне придется снять два или три балла за это.
— Думаю, я могу жить с 98 %.
— По шкале от одного до пяти.
— О.
— Поцелуешь меня для поднятия баллов? — Я говорю, ухмыляясь чужому ощущению флирта ради удовольствия.
Без программы, включающей мужчин, с которыми у меня нет никакого желания быть вместе.
— Зависит от того, что это такое.
— Ты всегда был таким извращенцем?
— С тех пор, как я стал двузначным.
— Знаешь, я представляю себе десятилетнего Николайо, который пытается заглянуть под юбку дамам.